Если не с первым шагом по плитам храма, то уж точно со вторым раввина охватило ощущение непреодолимого, подавляющего присутствия. Будто сверхъестественная аура вдруг заклубилась вокруг него. В нерешительности сбавив шаг, он усилием воли попытался скрыть свою тревогу. И замер на месте. Но так же стремительно, как пришло, странное чувство покинуло его.

«Может, что-то атмосферное? — попытался он уговорить себя. — Успокойся. Соберись. И пусть Бог ведет тебя».

С осторожностью раввин — первосвященник, кохенгадол, [121]напомнил он себе, — все дальше продвигался в глубь храма. Идя напрямик по роскошному персидскому ковру галереи, он не удостоил и взглядом двух мертвых мусульман, тела которых оттащили в сторону с прохода, зато с благодарным почтением посмотрел на своих отважных бойцов, павших неподалеку от входа.

Ковчег торжественно несли за ним, процессию замыкали люди, что вели Шарлотту, и двое оставшихся в живых боевиков.

— Закройте двери! — приказал Коэн.

Он остановился подле витиеватых перил, ограждавших Камень мироздания. Когда он опустил взгляд на святейшую пядь Земли, чувства захлестнули его.

Здесь Бог сотворил Адама и все живое. Именно к этому месту пришел Авраам, чтобы принести в жертву Исаака. И здесь, как сказано в Бытии, главе 28, Бог пообещал Иакову землю Израилеву…

«…вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; не бойся. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные». [122]

Ноги едва держали его, и раввин отчаянно старался превозмочь эйфорию. На этой скале каменщики царя Соломона возвели Святую святых с единственной целью: навсегда установить здесь ковчег Завета. И теперь он вновь обретет свое место.

И врата небесные распахнутся еще раз.

На самом верху канала Енох перевернулся на спину, ухватился за решетку посиневшими дрожащими пальцами и хорошенько тряхнул ее.

Ничего не произошло.

Он не дал волю отчаянию.

«Раньше-то шурупов и болтов не было, — напомнил он себе. — Наверняка просто заржавела, либо ее заклинило».

Еще одна встряска. Затем несколько крепких ударов кулаками. Сверху дул теплый воздух — он согревал кожу, и она начала чесаться.

«Ну, давай же! Черт бы тебя подрал!»

Ползти обратно в водоем он не собирался.

Зарычав, Енох попытался применить к решетке равномерное постоянное давление — жим лежа.

И тогда что-то в правой ее части хрустнуло — покосившись, она немного отошла вверх.

— Ага! — издал победный клич Енох.

Остальное было намного легче — он просто выгнул в обратную сторону проржавевшие петли решетки.

Когда угрозу устраняют, ее место занимает другая.

Какое-то время он оставался недвижим и прислушивался. Все тихо.

Осторожно Енох высунул голову из дыры, молясь, чтобы не схватить пулю в лоб, и увидел, что находится в длинном туннеле, широком настолько, что по нему можно было без труда прокатиться на грузовике.

Енох выбрался из отверстия и, оглядевшись, почувствовал, что абсолютно дезориентирован. Уходящая вдаль цепочка фонарей рабочего освещения тянулась к чему-то, казавшемуся отсюда тупиком. Вдоль туннеля на полу в широких лужах крови были распростерты семь или восемь тел. А за спиной Еноха, всего лишь в нескольких метрах, догорали обломки на том месте, где обрушился туннель Западной стены.

И тут до него дошло.

Коэн прокопал под Храмовой горой проход, чтобы добраться до древнего туннеля. И водовод, по которому только что выкарабкался наверх Енох, скорее всего, использовался как один из дренажных каналов туннеля.

Еноху не требовалась карта, чтобы понять: этот туннель шел прямиком под «Купол скалы».

— Б-бож-же м-мой, — пробормотал он: губы его тряслись, и зубы мелко стучали.

Воздух был прохладен, но это лучше, чем сидение в воде. Мокрое лицо ощутило прикосновение легкого ветерка, прилетевшего от дальнего конца туннеля.

«Вперед!»

Он начал движение неспешно, чтобы ввернуть тепло мышцам ног. Затем ускорил шаг, босые ступни ритмично шлепали по вымощенному древним камнем полу. Проходя мимо убитых боевиков в синих комбинезонах, Енох подхватил три брошенных автомата, заменив ими промокший «иерихон».

За две минуты он достиг места, где ветерок уже разгуливал вовсю, — лестницы, ступени который взбегали к полоске ночного неба.

Шарлотта наблюдала за тем, как священники в облачениях опустили тяжелую ношу на огромный плоский камень, являвшийся центром храма. Жерди были вытянуты из колец на углах сундука и отложены в сторону. Пока снимали звериные шкуры с синего покрывала, Коэн стоял рядом и истово молился. Когда на ковчеге остался один только синий саван — последний защитный слой, — абрис реликвии и ее двугорбой крышки стал более четким.

Коэн простер руки к небесам и огласил пророчество Исайи:

— «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне — из Иерусалима». [123]

Четыре священника обступили ковчег, и каждый взялся за свой угол покрова, старательно избегая при этом малейшего соприкосновения с тем, что скрывалось под ним. Распростертыми руками Коэн подал знак начинать. Взявшись за углы и натянув ткань, священники подняли саван и отложили в сторону. На блестящей золотой крышке яркими искрами рассыпались огни освещения.

— Перед вами, Шарлотта, ковчег Завета. Узрейте желаннейшую реликвию на свете, вместилище Божьей сути!

Смесь горя и гнева, бушевавшая в душе Шарлотты, на время затмила интрига. То немногое, что знала она о ковчеге Завета, начало крутиться в мыслях: легенды о всемогущем оружии, направлявшем Божий гнев; древний сейф для десяти заповедей Моисея. Тотчас всплыли в памяти и Чарлтон Хестон, [124]и приключения Индианы Джонса.

Красота ковчега внушала благоговейный трепет и поражала даже больше, чем отлично выполненная голливудская модель по проекту Спилберга. Красота и изящество работы древних мастеров просто изумляли, в особенности мелкие детали отделки крышки: перья развернутых крыльев двух, словно живых, статуэток ангелов, с опущенными головками преклонивших колени. По всему периметру края крышки вился красивый орнамент. Неужели тот самый мифический ковчег Завета? В таком случае это могло бы объяснить природу странной энергии, что исходила от него.

— А я думала, ковчег утерян, — проговорила Шарлотта.

— Только в фильмах и легендах, — ответил Коэн. — Его никогда не теряли. Его очень долго прятали.

— Кто?

— Мой отец, мой дед — мои предки, — улыбнулся Коэн. — Неразрывная цепочка людей, призванных быть хранителями Божьего завета.

Вглядевшись в раввина на несколько мгновений, она поняла, что Коэн был предельно серьезен.

— Тогда для чего вы вытащили его теперь? Чтобы вот так просто оставить здесь? В мусульманском храме?