Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сафан безмолвствовал, опустив угольно-черные глаза на свои руки.

Мухаммед настаивал:

— Получены значительные повреждения…

Галиб прервал его:

— Должен ли я напоминать вам, что повреждения появились уже давным-давно, пока вы целую декаду пассивно наблюдали за тем, как евреи копали туннели под мусульманским кварталом?

— Это был компромисс, — упорствовал Мухаммед. — Они получили туннель, нам разрешили восстановить мечеть Марвани.

Он изобразил руками чашки весов.

— И что в итоге получилось? Вы дали зеленый свет ворам, и те пробили в стене мечети дыру.

Мечеть Марвани послужила похитителям точкой доступа к подвалам под горой, в потайную комнату, замурованную за стеной мечети: они проломили в ней брешь пластичной взрывчаткой С-4.

Лицо Мухаммеда покраснело. Он только играл на руку Талибу. Этот человек явно решил наказать его в назидание другим. Ясно было одно: назначение Талиба было признаком скрытой антиправительственной политической программы, разворачивающейся на куда более высоком уровне. При нынешнем положении дел Мухаммед по-прежнему не понимал, как могли израильтяне позволить Талибу даже въехать в страну. Скорее всего, просочиться Талибу помогли его ливийские связи в «Хезболле». А еще этому человеку пришлось поступиться харамом, отказаться от всех появлений в СМИ, а переписку вести под вымышленным именем Талал бин Омар. Однако израильтяне далеко не глупы: видимо, им было нужно держать Талиба в удобной близости.

— Мы всегда стремились к разумному решению — к миру. Сотрудничеству. Сосуществованию. Именно этому учил нас Пророк, — отчаянно пытался оправдаться Мухаммед.

— К миру? — хмыкнул Галиб. — Сосуществованию?

Он с издевкой протянул руки к Мухаммеду и обвел взглядом сидящих за столом.

— В Иерусалиме нет никакого мира. Мир — безнадежный идеал, к которому взывают слабые. Никогда не бывать миру в том месте, где евреи, как вредители, роют ходы под священной мечетью великого Пророка. А сосуществование — это оправдание вашему страху перед их армией и ядерным оружием. Только победа принесет мир. И во имя Аллаха мы ее одержим.

В нем сейчас ярко преобладал учитель, всегда готовый нести тафсир ал-Куран, [48]поощряющий джихад.

— Или у вас другое мнение?

Хмурые лица повернулись к Мухаммеду. Вопрос был как заряженное ружье. Мухаммед помедлил, обдумывая достойное возражение.

— Я вовсе не мирюсь с тем, что происходит, но…

— Да я своими ушами слышал, как они там роют! — не выдержал другой старейшина. — Молюсь в мечети… и прямо у меня под ногами… Отбойные молотки!

Он приложил к уху ладонь лодочкой и попытался повторить звук:

— Шух-шух-шух, шух-шух-шух. Своими ушами. Истинная правда. Евреи хотят разрушить харам!

Комната взорвалась.

С улыбкой Галиб наслаждался моментом. Полминуты спустя он наконец воздел руки, призывая к молчанию.

— Инвазия. Нашествие термитов. Вот с чем мы имеем дело. Здесь возник очаг эпидемии, который надо ликвидировать. Мы должны очистить наш дом от скверны. И это не выбор. Это наш скрепленный присягой долг.

Члены совета единодушно прокричали слова поддержки.

— Мы должны удерживаться от радикальных мер, — мягко упрашивал Мухаммед, поднявшись со стула и опустив ладонь на стол. — Враждебные действия приведут только к невинным жертвам.

Он дважды хлопнул ладонью по столу.

— Разве не подтверждается это раз за разом?

Его голос потонул в криках порицания. Талибу пришлось вновь вмешаться, чтобы утихомирить собрание. Длинным тонким пальцем он ткнул в сторону Мухаммеда и скомандовал:

— Сядьте!

Решимость на лице Мухаммеда сменилась отчаянием. Он вскинул вверх руки, сдаваясь.

— Я отказываюсь поддерживать это…

Он намерился было выйти из комнаты.

Правая рука Талиба, словно лезвие рассекла воздух.

— Я еще не закончил! — проревел он, раздувая ноздри.

Мухаммед остановился и повернулся к нему.

— Евреям не место здесь! — Галиб сжал кулак и рубанул им как молотом. — Это истина, которая не оспаривается! Будьте уверены: наш ответ на недавние события будет скорым и конкретным. И голос наш должен быть единым. Совершенно очевидно, что произнесенные вами слова — исключительно ваши собственные и не смогут отравить наши уши. Поэтому совет больше не нуждается в ваших услугах. А теперь ступайте и больше не возвращайтесь.

Рука резко описала в воздухе дугу в сторону двери.

— И разрешите напомнить вам, что все, что вы вынесете за эти стены, может возыметь серьезные последствия. — Он скривился. — Крайне серьезные.

19

Кумран

К тому времени, когда Амит повернул лендровер с Кальях-Седом на дорожку к пустынной автостоянке, солнце уже опускалось за горы Иордан, зажигая Мертвое море янтарем и сапфиром. Он выбрал место рядом с посаженной рощицей пальм, граничившей с крохотным импровизированным оазисом — Кумранским туристическим центром.

— Романтично, — сказала Жюли. — Все здесь в нашем распоряжении.

— Жаль, вина не захватил.

— Отстаете от жизни, — поддразнила она, покачав головой.

Амит натянуто усмехнулся, зная: покажи он египтологу то, что нашел в горах, она бы так не сказала.

Оба вышли из машины.

Амит обошел машину и открыл пятую дверь, чтобы достать продукты.

Жюли воспользовалась моментом и стала любоваться живописным морем с его белым от корки минералов берегом, суровыми темно-коричневыми горами, подпирающими залитое аметистовым свечением небо.

Лендровер мигнул фарами и, тоненько чирикнув, щелкнул замками. Амит убрал ключи в карман и подошел к Жюли с фонариками и черным рюкзаком.

— Господи, какая красота, — сказала она.

— Красота. А чем пахнет, чуете?

Он сделал ровный и долгий вдох носом, ощутив различимый аромат глины, поташа и брома.

Она тоже принюхалась, ее тонкие ноздри трепетали.

— Историей пахнет… Библией. Эти запахи зовут меня сюда вновь и вновь, — признался он.

— Ага. Очень напоминает запах в бассейне, — чуть задиристо с французским акцентом сказала она. — Ну, так в ковчеге чего только не было…

— Как же вы немилосердны.

Покачав головой, он вручил ей фонарь.

Амит повел Жюли мимо приземистой сувенирной лавки и кассы к гравийным тропинкам, что бежали к отвесным скальным склонам, формировавшим сплошную стену. Слева виднелись раскопки деревни, в которой ессеи жили вплоть до первого столетия нашей эры. Чуть дальше темнело глубокое ущелье, протянувшееся от моря к внушительной расселине, врезавшейся в скалы водостоком зимних паводков. Амит и Жюли шли к зигзагообразной тропинке, взбиравшейся вверх по расселине.

— Еще далеко? — спросила она, глядя на вздымающиеся скалы.

— Порядком, — спокойно ответил он.

— Великолепно, — тяжело дыша, фыркнула она.

Амит вел Жюли к приставной лестнице под зевом пещеры. Уже совсем стемнело, и казалось, будто мерцающие вокруг узкого серпа молодой луны звезды сейчас просыплются сквозь чернеющее небо.

Насквозь промокшая от пота, Жюли не уставала жаловаться на жужжащих мух и поддразнивать Амита по поводу того, как они будут выбираться отсюда обратно — вниз по скале, в темноте. Ей не нравилось, что в некоторых местах приходилось перелезать через валуны.

— Прогулка вниз с горы менее утомительна, — погрешил против истины Амит.

Несмотря на жалобы спутницы, он знал, что награда будет щедрой. Он включил фонарь и направил луч вверх на пещеру.

Жюли задрала голову, и ее фонарь подсветил полукружия груди — в том месте, где к ней прилипла промокшая от пота футболка.

Пещера — значит, опять карабкаться, но только совсем не так, как через валуны.

Резко переведя взгляд на Амита, она успела заметить, как он смущенно отвел глаза от ее набухших сосков.

— Не хотелось бы думать, что вы притащили меня сюда, чтобы таращиться на мои сиськи.

вернуться

48

Толкование Корана.

19
{"b":"144178","o":1}