Может, Джейн не очень много знала о бюстгальтерах, но она была знатоком трусиков, а два года назад стала приверженцем трусиков танга. Поначалу она их ненавидела, но потом полюбила. Они не забивались, как обычные трусы, потому что, ну… они уже были там. Пока Джейн ждала Мари, она купила шесть хлопковых с лайкрой трусиков с подходящими к ним топиками.

Выйдя из примерочной, Мари положила стопку трусиков и три лифчика на прилавок. В ее сумочке защебетал сотовый телефон, и девочка открыла ее.

— Алло, — сказала в трубку Мари. — Ммм… думаю, да, — она взглянула на Джейн. — Я спрошу ее. Люк хочет знать, голодна ли ты.

Люк?

— Зачем?

Мари пожала плечами.

— Зачем? — спросила она брата, вручила продавцу кредитку Люка, а затем сказала Джейн: — Сегодня его очередь готовить. Он говорит, что поскольку ты придешь брать у него интервью, он и для тебя что-нибудь сделает.

В настоящий момент две вещи занимали Джейн. То, что Люк готовит, и то, что он, должно быть, больше не злится на нее.

— Скажи ему, что я умираю от голода.

— Странно, когда нет сада, — говорила Мари, болтая о том, как изменилась ее жизнь теперь, когда она жила в кондоминиуме с Люком в Белл Тауне. — И я больше не занимаюсь стиркой, — добавила девочка, когда они вышли из лифта на девятнадцатом этаже. — Это здорово.

— Люк стирает твои вещи?

Мари засмеялась:

— Нет. — Они шли по коридору к последней двери слева. — Мы отсылаем вещи, и их возвращают все чистыми и отглаженными.

— Даже твое нижнее белье?

— Ага.

— Не думаю, что хочу, чтобы кто-нибудь касался моих трусов, — проговорила Джейн, пока Мари открывала дверь. По крайней мере, не незнакомцы. Ступив внутрь, Джейн резко остановилась: впечатление от вида из окон заставило ее замереть и вытеснило мысли о незнакомцах, складывающих ее стринги. Окна убегали ввысь, от пола до потолка, и занимали всю стену. За небоскребами можно было разглядеть суда в бухте Эллиота. В комнате стояли темно-синий диван, кресла и кофейные и журнальные столики из стекла и металла. Углы комнат, казалось, плавно перетекали в стены, и большие комнатные растения буйно цвели в сверкающих горшках из нержавеющей стали. Слева на широкоформатном экране телевизора «Дьяволы» бились с «Лонг Айлендом», а Дэйв Мэтьюс громыхал в огромных колонках, встроенных в большущий развлекательный центр.

Люк был на кухне, отделенной от гостиной барной стойкой из гранита. У шкафчиков позади него были стеклянные дверки и хромированные ручки. Бытовая техника из нержавеющей стали имела несколько футуристический вид. Люк взял пульт и приглушил звук стерео. Его губы изогнулись в улыбке, а от уголков глаз разбежались лучики морщинок.

— Классно выглядишь, Мари.

Мари свалила свои сумки на пол и швырнула пальто на диван. Она покрутилась, показывая себя брату, и сказала:

— Я думаю, что выгляжу на двадцать один год.

— Не совсем. — Люк с улыбкой обернулся к Джейн, и та снова почувствовала себя так, будто магнит притягивает ее с силой, которой было невозможно противостоять. — Хочешь пива, Джейн?

— Нет, спасибо. Я не пью пиво. — Она положила свой кожаный портфель и куртку на диван.

— Что ты пьешь?

— Вода сойдет.

— Я возьму пиво Джейн, — добровольно вызвалась Мари, добрая душа.

— Как только тебе исполнится двадцать один, — сказал Люк, вытащив бутылку с водой из отделанного нержавеющей сталью холодильника.

— Спорю, ты выпивал до того, как тебе стукнуло двадцать один.

— Ага, и смотри, что из меня получилось. — Закрыв дверь ногой, он указал бутылкой на Джейн: — Не говори ничего.

— Я и не собиралась ничего говорить. — Она прошла через комнату и встала между двух хромированных барных стульев из серой кожи.

— Лучше не надо. — Бросив несколько кубиков льда в стакан, Люк открутил крышку на бутылке. Он закатал рукава свитера цвета слоновой кости. В вырезе лодочкой виднелась белая футболка. На нем были штаны карго оливкового цвета. На руке блестнул «Ролекс». — Потому что мне известно много чего, чем можно тебя шантажировать.

Он знал, что Джейн таяла, когда он целовал ее, и не любила носить лифчик.

— Ты не знаешь ничего действительно стоящего.

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

— Насколько стоящего?

Настолько, что взорвало бы его мозг, и Джейн просто поблагодарила Бога, что Люк никогда не выяснит это. Он никогда не узнает, что она была Медовым пирожком.

— О чем речь? — захотела узнать Мари, садясь около их гостьи.

— О том, что я девочка-скаут, — ответила та. Люк с сомнением поднял бровь, поставив стакан на стойку бара. — Ну, была ею, — заверила его Джейн.

— Я тоже, — добавила Мари. — У меня до сих пор есть все мои нашивки.

— Я никогда не был бой-скаутом.

— Да кто бы сомневался! — закатила глаза Мари.

Люк посмотрел на сестру, как будто хотел сказать пару слов в ответ, но в последнюю секунду передумал. Вместо этого он поставил воду в холодильник, а тарелку маринованных куриных грудок на кухонный стол.

— Чем помочь? — спросила Джейн.

Выдвинув ящик стола, Люк вынул вилку и перевернул курицу.

— Просто посиди смирно и расслабься.

— Я помогу тебе, — добровольно вызвалась Мари, соскользнув со стула.

Люк поднял голову и улыбнулся: голубые глаза потеплели, когда он смотрел на сестренку, и сердце Джейн сжалось. Это не имело ничего общего с тем, что она его желала. Ничего общего с влюбленностью. Просто она увидела другого Люка Мартинò — доброго и нежного.

— Это было бы здорово. Спасибо. Возьми спагетти и поставь их вариться.

Обойдя барную стойку, Мари присоединилась к Люку на кухне: вытащила красную коробку из стеклянного шкафчика, затем потянулась за мерной чашей.

— Два стакана воды, — прочитала она вслух. — И столовая ложка сливочного масла.

— Когда Мари была маленькой, — сказал Люк, как только сестра повернула кран, — она говорила «бода» вместо «вода».

— А ты откуда знаешь? — спросила Мари, отмеряя воду в чаше.

— Услышал от тебя, когда приезжал в гости. Отец был еще жив. Тебе было, наверное, года два.

— Я была симпатичной в детстве.

— Ты была лысой.

Она закрыла кран и вылила воду в кастрюлю.

— И что?

Дотянувшись, Люк потрепал сестру по волосам:

— Ты была похожа на обезьянку.

— Люк! — Мари поставила кастрюлю на плиту и пригладила волосы пальцами.

Он рассмеялся глубоким удовлетворенным ха-ха-ха.

— Ты была симпатичной обезьянкой.

— Ладно. Так-то лучше. — Повернувшись к плите, Мари добавила масла. — Ты просто ревнуешь, потому что сам был похож на Телепузика.

— Что такое Телепузик?

— О Боже! Ты не знаешь, кто такой Телепузик? — Она покачала головой, удивляясь глупости своего брата.

— Нет. — Озадаченная складка пролегла между его бровей, когда Люк обратил взгляд своих голубых глаз на Джейн. — А ты знаешь?

— К сожалению, да. Это шоу рассчитано на детей самого младшего возраста. И насколько я могу судить, посмотрев передачу один раз, эти Телепузики просто бегают по Телепузиландии, болтая и лопоча.

— И они показывают картинки на своих животиках, — прибавила Мари.

Рот Люка приоткрылся, глаза остекленели, и он выглядел так, будто заработал неожиданную головную боль, просто подумав об этом.

— Да ладно! Вы шутите!

— Нет, — Джейн покачала головой. — И в свое оправдание: я просто знаю это, потому что несколько лет назад Джерри Фалуэлл опубликовал заголовки, в которых предупреждал родителей, что в Телепузиландии таится гомосексуальный подтекст. Вероятно потому, что Тинки-Винки фиолетового цвета и носит красную сумочку.

— Тинки-Винки? — Медленно повернувшись, Люк посмотрел на свою сестру: — Черт возьми, и ты высмеивала меня за то, что я смотрю хоккей.

— Это не одно и то же. Когда ты смотришь хоккей — это всё равно, как если б я смотрела обучающие программы.