— Что, если у них заминированы подходы? — с беспокойством предположил капитан Элби.

— На своей территории? — пожал плечами Келли. — Судя по аэрофотоснимкам, нет никаких признаков этого. Грунт выглядит нетронутым. Отсутствуют знаки, предупреждающие об опасности, — чтобы не подорвались собственные солдаты.

— Но ведь их солдаты знали бы об этом, верно?

— На одном из снимков видны козы, пасущиеся у самой колючей проволоки, помните?

Элби смущенно кивнул.

— Да, вы правы. Теперь припоминаю.

— Не будем напрашиваться на неприятности, — заметил Келли и замолчал, вдруг осознав, что он, всего лишь боцман категории Е-7, разговаривает как равный — даже скорее как старший — с капитаном морской пехоты. Так не должно быть — но почему? Почему не должно? Тогда отчего же у него все так хорошо получается и почему капитан соглашается с ним? Почему этот опытный боевой офицер уважительно обращается к нему, как к мистеру Кларку? — Мы добьемся успеха, — заключил он.

— Думаю, вы правы, мистер Кларк. А как вы сами сумеете выбраться оттуда?

— Как только вертолеты появятся на горизонте, я побью олимпийский рекорд в беге на дистанции от вершины холма к месту у посадки. Это будет не четырехминутная, а двухминутная миля.

— В темноте? — недоверчиво спросил Элби. Келли засмеялся:

— В темноте я бегаю особенно быстро, капитан.

— Ты знаешь, сколько боевых «кабар» продается в городе? По тону вопроса, заданного Дугласом, лейтенант Райан понял, что сержант пришел с плохими новостями.

— Нет, однако думаю, что ты сейчас скажешь мне об этом, — отозвался он.

— Магазин Санни, торгующий избытками военного снаряжения, получил партию этих чертовых ножей в тысячу штук всего месяц назад. Судя по всему, у морских пехотинцев их достаточно, поэтому теперь любой бойскаут может приобрести себе такой нож за четыре девяносто пять. Кроме того, они продаются и в других местах. Не могу себе представить, сколько таких ножей поступило в продажу.

— Я тоже, — признался Райан. Боевой нож «кабар» был большим и тяжелым. Бандиты носили ножи поменьше, почти всегда выкидные, хотя на улице все чаще появлялось и огнестрельное оружие.

Ни один из них не хотел открыто признаться, что они опять оказались в тупике, несмотря на то, что в их распоряжении находилось столько вещественных доказательств, собранных в особняке. Райан посмотрел на открытую папку с документами, где лежало добрых два десятка фотографий, сделанных судебно-медицинскими экспертами. У него почти не было сомнений, что там находилась женщина.

Жертва убийства — наверняка бандит, но официально все-таки считающийся жертвой, — был опознан немедленно по документам в его бумажнике, хотя адрес, указанный в водительском удостоверении, оказался вымышленным — это был заброшенный дом. Он неоднократно нарушал правила уличного движения, но штрафы платил быстро и всегда наличными. Ричард Фармер привлекал внимание полиции и в прошлом, однако все это было не таким уж серьезным, и расследования не проводилось. Попытки найти родственников ни к чему не привели. Его мать — отец давно умер — считала, что он работает коммивояжером в какой-то фирме. Но кто-то практически вырезал ему сердце боевым ножом, причем настолько быстро и решительно, что Фармер не успел даже прикоснуться к своему пистолету. Полный комплект, отпечатков пальцев, снятых с мертвого тела, всего лишь привел к еще одному листу, уложенному в папку с материалами дела. В центральном архиве ФБР таких отпечатков не оказалось. Не было их и у местной полиции, и хотя отпечатки пальцев Фармера подвергнутся сравнению с огромным количеством отпечатков, принадлежащих неизвестным лицам, Райан и Дуглас не рассчитывали на успех. В спальне особняка обнаружили три полных комплекта его отпечатков — все на оконных стеклах — и пятна семенной жидкости, соответствующей его группе крови — 0. Были найдены и другие пятна, относящиеся к группе АВ. Они могли принадлежать убийце или исчезнувшему владельцу (в этом детективы не были уверены) «бьюика», стоявшего рядом со входом. Они не исключали вероятности того, что убийца поспешно изнасиловал женщину, — если только в дело не был замешан гомосексуалист и тогда женщина исключалась.

Кроме того, в особняке удалось обнаружить частичные отпечатки, один из них принадлежал женщине (предположительно, судя по размерам) и один мужчине (тоже предположительно), но эти отпечатки были настолько нечеткими, что лейтенант не надеялся на конкретные результаты. Хуже всего оказалось то, что, когда эксперты решили снять латентные отпечатки пальцев со стоящего рядом с особняком «бьюика», пылающее августовское солнце так раскалило автомобиль, что все возможные отпечатки пальцев внутри него, с которыми можно было бы сравнить отпечатки пальцев человека, на чье имя зарегистрирована машина, некоего Уильяма Грейсона, превратились в бесформенные пятна, растопившиеся от жары. Мало кто отдавал себе отчет в том, что сравнивать частичные отпечатки пальцев, у которых существовало меньше десяти точек сходства, было в лучшем случае трудно.

Запрос в новый Национальный центр информации ФБР, обработанный на самых быстродействующих и современных компьютерах, не дал никаких результатов — в банках данных не было сведений ни о Грейсоне, ни о Фармере. Наконец, отделению по борьбе с наркотиками, которым руководил лейтенант Марк Шарон, тоже ничего не было известно о торговцах наркотиками по имени Грейсон и Фармер. Хуже всего было не то, что расследование вернулось к исходной позиции, нет, дело заключалось в том, что детективы просто не знали, что предпринять дальше. Впрочем, такое часто случается при расследовании преступлений, особенно связанных с убийствами. Работа детективов представляла собой сочетание повседневной деятельности и неожиданных удачных прорывов. Именно на это опирались отрасли науки, имеющие отношение к следственному процессу. Детективы располагали еще отпечатком кроссовки, обнаруженным в заброшенном особняке — впрочем, это была широко распространенная фирма и к тому же кроссовки оказались совершенно новыми. Полиции удалось установить приблизительную длину шага убийцы, на основании чего они пришли к выводу, что его рост от пяти футов десяти дюймов до шести футов трех дюймов. К сожалению, такой рост был заметно выше роста бродяги, полученного из показаний миссис Чарлз — на это, однако, детективы решили не обращать внимания. Они знали, что он белый. Им было известно, что он очень силен физически. Они знали, что ему или невероятно, прямо-таки не правдоподобно везет, или же он превосходно владеет всеми видами оружия. Они также знали, что он, по-видимому, обучен по крайней мере элементарным приемам рукопашной схватки — или, снова тяжело вздохнул Райан, ему опять-таки здорово везет. В конце концов, он проявил это искусство только один раз, да и то в схватке с наркоманом, в крови которого обнаружили героин. Наконец они знали, что он маскируется под уличного бродягу.

Все эти сведения мало что проясняли. Больше половины мужчин в мире попадают в категорию с таким ростом. Намного больше половины населения Балтимора — белые. В Америке миллионы людей, служивших в армии и принимавших участие в боевых действиях, многие из них служили в элитарных подразделениях, причем элементарные приемы рукопашной схватки — это всего лишь приемы, и не обязательно побывать в бою, чтобы овладеть ими, подумал Райан, а в Америке больше тридцати лет действовал закон об обязательном призыве на военную службу. Наверно, в радиусе двадцати миль можно найти не меньше тридцати тысяч человек, внешне похожих на подозреваемого и обладающих такими же навыками. Может быть, он сам вовлечен в наркобизнес? Или это просто грабитель? А возможно, как предположил Фарбер, это человек, считающий борьбу с наркотиками своим предназначением? Вообще-то Райан склонялся к третьему варианту, но не мог отказаться и от двух первых. Уже не раз оказывалось, что психиатры, да и детективы, ошибаются в мотивации преступлений. Самые вероятные, самые элегантные теории нередко бывало рушились от единственного случайного фактора. Проклятье! И все-таки нет, сказал он себе. В данном случае Фарбер прав. Это не преступник. Этот убийца нечто совершенно иное.