Винтовка была новой, и затвор немного заедало. Келли передернул затвор и загнал в ствол второй патрон, затем повернул винтовку вправо. Два вместо одного. В поле зрения оптического прицела. он видел, как голова первого мужчины быстро поворачивается из стороны в сторону. На лице его был написан страх. Парень понимал, что ему угрожает опасность, но не знал какая и откуда. Он приближался к открытому люку. Келли не мог допустить этого, сделал упреждение на шесть дюймов и снова нажал на спусковой крючок. Еще один щелчок.

Шлеп. Удар пули в цель был намного громче, чем едва слышный звук выстрела. Келли снова передернул затвор, выбросил гильзу и загнал новый патрон в патронник. Он заметил, что с О'Доннелл-стрит свернула машина и направилась к дому.

Таккер все еще смотрел в лицо Бобби, лежащего на полу, когда сверху донесся звук упавшего тела, от которого вздрогнула крыша.

— Господи…

— Сегодня вы выглядите намного лучше, чем в прошлый раз, полковник, — по-русски заметил Риттер, приветливо улыбаясь. Сотрудник службы безопасности встал и вышел из комнаты, оставив их наедине. Атташе-кейс, который Риттер принес с собой, он положил на стол. — Вас хорошо кормят?

— Не жалуюсь, — осторожно заметил Гришанов. — Когда меня отправят домой?

— Сегодня вечером, наверно. Мы ждем кое-чего. — Риттер открыл кейс. Увидев это, Гришанов почувствовал тревогу, но не подал вида. А вдруг в кейсе пистолет? Несмотря на то, что тюрьма, в которой он оказался, была такой комфортабельной, а беседы с обслуживающим персоналом были такими дружескими, он все-таки находился на вражеской территории и его окружали враги. При этой мысли он подумал о том человеке, что находился в тюрьме так далеко отсюда, где с ним обращаются совсем по-другому. Разница в том, как обращаются с русским офицером и как обращаются с американцем, не давала ему покоя и заставляла испытывать чувство стыда, подавляющее страх.

— Чего именно?

— Подтверждения, что наши люди прибыли в тюрьму Хоа-Ло. Русский полковник наклонил голову и прошептал что-то, неслышное Риттеру. Затем поднял голову:

— Я рад этому.

— Да, я знаю это. Ваши письма генералу Рокоссовскому и его ответы говорят об этом совершенно ясно. — Риттер налил себе чаю из стоящего на столе чайника и наполнил чашку Гришанова.

— Вы хорошо обращались со мной. — Гришанов не знал, что еще сказать, и в комнате воцарилась неловкая тишина.

— Мы привыкли оказывать гостеприимство советским гостям, — заверил его Риттер. — Вы не первый из них в этом доме. Умеете ездить верхом?

— Нет, мне никогда не приходилось ездить на лошади.

— Гм, жаль. — Атташе-кейс был полон бумаг, заметил полковник, не понимая их назначения. Риттер извлек из него две большие карточки и штемпельную подушечку. — Вы не могли бы протянуть ко мне руки?

— Не понимаю.

— Не беспокойтесь. — Риттер взял левую руку русского офицера, прижал ее к подушечке и затем нанес отпечаток каждого пальца в соответствующем месте сначала на одной карточке, потом на другой. Такая же процедура повторилась с правой рукой. — Вот и все. Никакой боли, правда? Теперь вымойте руки. Лучше сделать это прямо сейчас, прежде чем чернила высохнут. — Риттер вложил одну карточку в папку, вместо похожей на нее, которую он извлек оттуда. Вторая карточка поместилась наверху. Он закрыл кейс, отнес старую карточку к камину и поджег ее пламенем зажигалки. Она быстро сгорела, смешавшись с пеплом в камине, который убирали через день. Гришанов вернулся к нему с чистыми руками.

— Я все-таки ничего не понял.

— Это не имеет к вам никакого отношения. Вы просто помогли мне решить небольшую проблему, вот и все. Не волнуйтесь, товарищ полковник. Вы согласитесь пообедать со мной? Там мы встретим вашего соотечественника. — Риттер старался говорить как можно убедительнее. — Если ваша сторона будет соблюдать все условия достигнутой договоренности, вы отправитесь домой часов через восемь. Справедливо?

Марк Шарон испытывал тревогу, приезжая сюда, хотя с самого начала своей деятельности посещение лаборатории не таило в себе никакой угрозы. Ладно, он не собирается здесь задерживаться. Лейтенант поставил свой «форд», принадлежавший полицейскому департаменту, но внешне лишенный его отличий, у входа, вышел из автомобиля и направился к двери. Дверь оказалась заперта. Пришлось постучаться. Тони Пиаджи распахнул ее. У него в руке был револьвер.

— В чем дело? — с беспокойством спросил Шарон.

Это еще что? — недоуменно спросил себя Келли. Он не ожидал, что еще один автомобиль подъедет прямо к зданию и потому вкладывал в обойму два патрона, когда машина остановилась у входа и из нее вышел мужчина. Винтовка была слишком новой, ее детали еще не разработались, он с трудом сунул на место обойму, и к тому моменту, когда поднес прицел к глазам, приехавший двигался слишком быстро для точного выстрела. Проклятье! Разумеется, Келли не знал, кто это был. Он настроил прицел на максимальное увеличение и осмотрел машину Ничего особенного… дешевая модель… высокая антенна радиотелефона… Неужели полицейский автомобиль? Свет, отражавшийся от окон, не позволял заглянуть внутрь. Черт побери! Он допустил промах. Убив двоих на крыше, он надеялся, что какое-то время все будет тихо. Самонадеянный кретин! — обругал он себя, недовольно нахмурившись.

— Что здесь происходит, черт возьми? — войдя рявкнул Шарон и увидел труп на полу. Чуть выше и левее открытого правого глаза виднелось маленькое пулевое отверстие.

— Это он! Где-то поблизости! — выпалил Таккер.

— Кто?

— Тот, кто убил Билли, и Рика, и Берта…

— Келли! — воскликнул Шарон, оборачиваясь и глядя на закрытую дверь.

— Ты знаешь, как его зовут? — спросил Таккер.

— За ним охотятся Райан и Дуглас — он обвиняется в целой серии убийств.

Пиаджи недовольно фыркнул.

— Теперь к этой серии прибавились еще двое. Вот лежит Бобби, а на крыше — Фред. — Он снова склонился к окну. Этот Келли, похоже, находится прямо на противоположной стороне улицы, вон там…

Сейчас, по какой-то необъяснимой причине, Шарон держал в руке револьвер. Пакеты с героином почему-то показались ему необычно тяжелыми, поэтому он положил свой служебный револьвер на стол и принялся выкладывать их из карманов рядом с тазом, где смешивали наркотики, конвертами и устройством для их запечатывания. После этого ему оставалось только смотреть на остальных. В это мгновение зазвонил телефон. Таккер снял трубку:

— Веселишься, говноед?

— А ты повеселился, когда мучил Пэм? — холодно поинтересовался Келли. — Ну ладно. — продолжил он более спокойно, — как гам ваш друг? Это тот самый полицейский, которому вы платите?

— Ты думаешь, тебе все известно?

— Нет, не все. Я не знаю, например, какое удовольствие испытывает человек, убивающий девушек. Может, расскажешь?

— Хрен вот тебе!

— Хочешь прийти и попробовать? Да ведь ты, наверно, занимаешься и этим, верно, милый? — Келли поморщился, надеясь, что Таккер не разбил телефонную трубку — с такой силой он бросил ее. Ему было ясно, что Генри не сумел разобраться в игре. Это хорошо. Если тебе не знакомы правила, трудно эффективно защищаться. В голосе Таккера чувствовалась усталость и в голосе Пиаджи тоже. Тот что лежал на крыше, был в расстегнутой рубашке, к Тому же изрядно помятой, увидел Келли через мощную оптику прицела. Брюки выглажены, но уже оттянуты на коленях, словно он сидел всю ночь. Может быть, он просто неряха? Что-то непохоже. Ботинки, оставленные им у открытого люка, были начищены.

Подумав несколько секунд, Келли пришел к выводу, что он не спал ночью. Они устали, испуганы и не понимают, что происходит. Отлично. У Келли была вода и питательные «сникерсы», и он готов ждать весь день.