Эта незамысловатая на вид команда в то же мгновение будет записана на магнитофон и медленно ползущая магнитная лента ровно через семь секунд проиграет её дежурному «стукачу» на далёком от нас ПЦ. Секунды три – четыре он будет осмысливать полученное распоряжение и вот уже его натруженная рука привычно ложится на головку телеграфного ключа. Примерно минута уйдёт на короткую кодированную передачу и на всех подведомственных пеленгаторах появляется мой экстренный запрос. Ничто внешне будто и не изменилось, даже не дрогнули занавески на стёклах в будке пеленгатора. Но, будьте уверены, если солдат, сидящий за поисковым экраном за следующую же минуту не выдаст точный пеленг на запрошенную частоту, то мыть ему полы в казарме следующую половину ночи. Быстрая минута пронеслась и уже в свою очередь другие «стукачи» шлют нам в ответ еще более короткую телеграммку с совсем уж дальних окраин Советского Союза. В ней всего-то несколько цифр: номер запроса, да азимут на пока неведомую им цель. Да, время ушедшее на всё про всё заметили? Нет? Считаем вместе. Десять секунд на запрос, минута на передачу, минута на пеленг, десять секунд на ответ. Итого? Итого две минуты двадцать секунд. Всё? Нет, не всё! Ответ-то ещё на ПЦ пребывает и мне он пока неведом. Но по поводу поданной мной команды телефонист звонит отнюдь не мне, ответ на мой запрос приходит лично оперативному по отдельным проводам и с особого коммутатора.
– Эй, Маркин, – на секунду отрывается оперативный от телефонной трубки, – прими пеленги по 12-му запросу! Сорок пять, тридцать восемь, двадцать два.
И запаренный планшетист Костя Маркин, взъерошенный, в расстёгнутой до пупа гимнастёрке, лёгким соколом взлетает на пресловутую лесенку, утягивая за собой толстую бечёвку от точки первого стоящего на далёкой Чукотке пеленгатора в сторону сорок пятого градуса. А Иван Митрюшин, его помощник, тоже тянет шнур от самого нижнего пеленгатора по азимуту 22. Удерживая первый шнур левой рукой, Маркин, изгибаясь всем своим телом, ловко ловит третий шнур правой рукой и, чуть не падая с предательской третьей ступеньки, рывком протягивает его налево. Пятнадцать секунд и все три шнура встречаются в одной точке, чуть южнее авиабазы Анкоридж. Всё! Местоположение разыскиваемой радиостанции установлено с точностью до нескольких километров. Авторучка в руку оперативному прыгает, кажется, сама собой и он твёрдо выписывает в оперативном журнале короткую, но емкую фразу: – Пост 5, 14095 М, АНК. 12.50. Таким образом, на всю эпопею ушло чуть более трёх минут, хотя по нормативу даётся четыре с половиной. Это вполне объяснимо. Сейчас-то случай довольно простой, и единичный. Нет слишком плотного вала заявок, нет тотального поиска, когда за несколько часов пеленгаторщикам приходится в буквальном смысле перелопачивать многие десятки чужих радиостанций.
Остаётся дописать лишь маленькое добавление к этому рядовому эпизоду. Вы поняли, что оперативный записал в журнале? Не совсем? Спешу на помощь. Задача у меня пока только одна – показать вам наглядно, как действует сложный механизм радиопоиска и слежения. И если вы смогли дочитать до этого места, то теперь, закрыв очередную страницу моего повествования, вы с удовлетворением сможете сказать: – А что? И я смог бы не хуже работать в радиоразведке!
Но вернёмся скорее к журналу. Текст, внесённый в него навечно (шутки в сторону, журналы на самом деле хранятся до тех пор, пока существует воинская часть), сам по себе крошечный, но смысла в нём несколько больше, нежели текста. Ещё раз напомню слова написанные дежурным от руки. «Пост 5. 14095 М, АНК.12.50.»
Пост № 5 это понятно, это я сам и есть, поскольку список боевой смены прилагается к каждому рабочему дню и тоже хранится вечно. И время 12.50 тоже время всем понятное. Это есть некое усреднённое время, во время которого пеленгуемая радиостанция всё ещё находилась в эфире. Но время это ставится тоже не просто так. Во-первых, здесь есть некий элемент контроля, за нашей бурной деятельностью. Не следует думать, что всё у нас так просто делается. Захотел какой-то там рядовой заказать работу по пеленгации, так взял и заказал. На всё есть свой регистр, свои правила. Прописано в распорядке дня, что за утреннюю смену должно быть не менее сорока обращений к службе пеленгации? Прописано. Так вот вынь да положи на стол эти сорок обращений в обязательном порядке. Здесь, на самом-то деле, даже двоякая польза получается. Как бы, во-вторых, по моей классификации. Самое тут основное – это постоянный, проводящийся изо дня в день, тренинг всей нашей пеленгационной службы. Но и ещё одна, чисто практическая польза для всего нашего разведывательного сообщества тоже имеется. Не часто, конечно, но с помощью таких постоянных контрольных замеров «широким бреднем», иной раз удавалось выявлять подставные или подвижные радиостанции.
Вот вам живой пример из многотрудной жизни радиошпионов. Все мы прекрасно знали, что на японском острове Кюсю постоянно работает радиостанция с позывными KWA. Станция явно военная и кроме стандартного трёхбуквенного позывного, который, везде и всюду передавался открытым текстом, о ней почти ничего не было известно. Но, в один из самых обычных тренировочных дней, пеленгаторные посты удивительно дружно указали на то, что KWA неожиданно покинула благословенную землю острова Кюсю и заметно сместилась в юго-восточном направлении. Конфуз! Просто нонсенс какой-то! Тут одно из двух, либо дружно сбились настройки всех наших приборов, либо поплыл сам остров Кюсю! Объявили маленькую тревогу по полку, и каждый час стали брать пеленги на странную станцию. И только по прошествии трёх смен кто-то догадался разделить пройденный ею путь на время наблюдения. И что же оказалось? Оказалось, что скорость передвижения KWA полностью совпала с установленной скоростью движения кильватерных колонн в японских силах самообороны. Догадка оператора требовала немедленного уточнения, и с Владивостокского аэродрома в воздух спешно поднялся Ту-16, переоборудованный из стратегического бомбардировщика в морского разведчика. Через одиннадцать часов, когда доставленные им снимки были проявлены и расшифрованы, все мы могли воочию созерцать пять японских кораблей, гуськом идущих в сторону Новой Зеландии.
Этот, на первый взгляд малозначительный эпизод, дал нам буквально на годы вперёд целую боевую задачу по отслеживанию и регистрации такого рода подвижных радиостанций. Постепенно, не сразу, но такие случаи стали выявляться всё чаще и чаще, и вскоре стало понятно, где на самом деле расположен стационарно развёрнутый передатчик, а где вместо бетонного или кирпичного здания используется флагманский корабль той или иной военной флотилии.
Но флот, всё же главная цель для ОСНАЗа второстепенная. Первейшая же и главнейшая это, разумеется, авиация. Надо сказать, что и там мало-помалу собирался соответствующий материальчик. На каждое направление, на аэродром, и даже на каждый самолёт. Не сразу, разумеется, не вдруг, но благодаря «вдумчивой усидчивости» (любимое выражение нашего ротного) удалось выявить довольно хитрую систему, по которой действовали наши вероятные противники, готовя авиационное наступление на нашего союзника в Северном Вьетнаме. Ясно, что не все самолёты, перегоняемые через Тихий океан и обратно, представляли для нас одинаковый интерес. Но среди великого сонмища ежедневно поднимаемых в воздух аэропланов, были действительно очень для нас важные «птицы». Перечислю их, поскольку обещал. Себе для лучшей памяти, а вам для общего сведения, ибо с некоторыми из этих боевых машин нам ещё не раз придётся встретиться.
Вот, например истребитель F-104 Старфайтер, «Звёздный боец», если перевести на русский язык его хвастливую кликуху. Короткокрылый и опасный в пилотировании, этот «боец» угробил своих собственных пилотов гораздо больше, нежели пилотов противника (за что и получил презрительную, но заслуженную кличку – «Летающий гроб». Но против безоружных вьетнамских крестьян он воевал довольно смело. Две тонны ракет, несколько фугасных бомб и 20-ти миллиметровая пушка позволяла нескольким таким самолётам запросто сжечь иную деревню и разогнать её население по окрестным лесам.
