Кто же в нашей стране мог остановить эту дикость? Кто имел возможность остановить гибельную для армии внутреннюю бойню. Кто в вооружённых силах имел реальную власть, для того, чтобы вернуть в войска единство, человеческое взаимопонимание и, в конечном счёте, утерянную боеспособность? Военнослужащие срочной службы? Нет, ни в коем случае! Озлобленная, оболваненная, и разобщённая как по годам призыва, так и служебным кастам, масса рядовых, бесконечно ненавидит навязанную им государством службу. Как-то видоизменить её они не могут, да и не желают с этим делом связываться. Ежедневно и ежечасно 99 % из них мечтает только об одном. О чём? Вы ещё сомневаетесь! Все мы мечтали о том сказочном дне, когда прозвонит последний звонок, после чего можно будет забыть это убогое крепостное позорище, и вычеркнуть его из своей памяти навсегда!
Итог – рядовые рекруты заинтересованы только в пассивном выживании. Несогласие с существующими порядками они могут выражать только в форме активного и пассивного протеста, сопротивления против своего униженного и ущербного положения. Уклонение от службы, членовредительство, подкуп представителей военкоматов, дезертирство, и вооружённый бунт – вот их печальный удел.
Рассмотрим отношение к непрерывно ухудшающемуся положению в армии второй по массовости части армейского сообщества – прапорщичества. С ними несколько проще, поскольку эта категория военнослужащих давно и чётко выразила своё отношение к возможным переменам и реформам.
– Хай они сами по себе разбираются! – шепчут они, забившись, словно тараканы по ротным каптёркам, складам и кухонным каморкам. Нас только не трогайте, а там… поступайте как хотите.
Итог – настороженный нейтралитет основной массы прапорщиков и опасливое выжидание назревающих катаклизмов.
А что же советское офицерство? Как отреагировали на столь удручающую ситуацию эти идейные вояки, которые в своё время рвались в военные училища – «Родину защищать»? А никак не отреагировали. Так и оставаясь между молотом и наковальней, они изначально не могли радикально повлиять на патовую ситуацию полного бессилия. Оставаясь, в конечном счёте, за крайнего, при любом развитии событий, каждый офицер был больше занят не тем, чтобы дать солдатам тоже почувствовать себя полноправными защитниками Родины. Нет! Больше всего тягловое армейское офицерство боялось вынести эти противоречия на всеобщее обозрение. Оставаясь в значительной степени отгороженной от остального общества не только заборами из колючей проволоки, но и сословными предрассудками, офицеры суетливо гасили любые проявления солдатской самостоятельности и свободомыслия.
Даже когда во время летнего пекла тот или иной взвод дружно подстригался наголо, это уже воспринималось ротными командирами как грозное преддверье солдатского бунта. И офицеров это страшно пугало. Случись что, и его взашей погонят из тёплой и насиженной казённой квартиры, лишат довольствия и бесплатной формы. И куда он денется, неумёха в капитанских погонах, без жилья, денег, перспектив и с соответствующей характеристикой по партийной линии? А? Вы, случайно, не знаете? Нет? Вот и они тоже не знали. Вот поэтому-то все они и топили концы в воду и замалчивали всё, что можно замолчать и скрывали всё, что можно скрыть. Всё, мол, шито – крыто и моя хата с краю. Вам такие командиры симпатичны? Вы будете видеть в них непререкаемые в любой ситуации авторитеты? Вы будете рады подражать им в их поступках и суждениях? Вы точно прикроете их грудью от вражеского выстрела? Вот то-то же.
И к пятидесятилетней годовщине советской власти в Советской Армии осталось слишком мало тех мест, где ещё сохранялись истинно боевые традиции и где офицеры могли честно смотреть в глаза своим подчинённым. Но так было (вот ирония судьбы) в тех немногих воинских гарнизонах, которые даже в мирное время воевали. Впрочем, я, кажется, слишком увлёкся анализом сложившейся к пятидесятилетию Советской власти ситуации и не дал ответ на тот вопрос, который сам же и задал. Повторю его не столько для вас, сколько для себя. Кто же в вооружённых силах Советского Союза имел реальную власть, для того чтобы вернуть в войска единство, человеческое взаимопонимание и, в конечном счёте, боеспособность армии?
Да, вспомним, что мы не рассмотрели самый важный и самый закрытый от посторонних взглядов пласт военного сообщества Советского Союза – высшее офицерство. По большому счёту, вся остальная страна могла созерцать наших военных руководителей только дважды в год, когда на Красной площади проходили военные парады. Мы видели на трибуне мрачные, неподвижно – сосредоточенные лица, уныло взирающие на проходящие перед ними колонны. Партийные вожди вид на парадах сохраняли весёлый и как бы оживленный, словно говоря народу: – Всё отлично, мужики, всё путём, коммунизм не за горами!
А военные олигархи обычно стояли неподвижно, словно в параличе, лишь изредка давая понять, что на трибуне всё же живые люди, а не картонные манекены. А после парада всё, они исчезали бесследно. Увидеть кого-то из высоких вояк на телеэкране или просто на улице, было практически невозможно. Спецдачи, спецквартиры и спецмашины надёжно прятали их от всей прочей общественности. Подозреваю, что и от самой армии они были удалены на изрядное расстояние. Конечно, по долгу службы им приходилось присутствовать на окружных учениях или на испытаниях новейшего оружия. Но с реальной армией, с реальными её проблемами они естественно не сталкивались.
Всё особое, уникальное и эксклюзивное намертво отделяло их от массового, стандартного и заурядного. Вполне возможно, что по частным каналам некоторые из них получали более реалистическую информацию. Но… Но хотели ли высокие генералы каких-либо перемен? Не забудем, что подавляющее их число было достаточно преклонного возраста, когда собственное спокойствие и уравновешенное благополучие начинает неизбежно прикрывать умиротворённое сознание от тревог суетного мира. Да, собственно, для чего и суетиться-то? Армия у нас самая большая и мощная в мире. Количество танков, эсминцев и ракет просто оглушающее. Боеприпасов на две войны вперёд запасено, да и солдатиков для обслуживания всей этой машинерии пока хватает. К тому же, они полностью уверены в том, что армия наша, несомненно и бесспорно до сих пор остаётся и Непобедимой и Легендарной. Всё, точка! Вопрос закрыт навсегда!
Генералам, несомненно, виднее, но ведь армия, тем более столь громадная и разнородная, это столь непредсказуемая штука, что никогда невозможно заранее быть уверенным, что она всё ещё способна побеждать. Много в мировой истории отметилось великих армий, ведомых великими полководцами на завоевание всего остального мира. Но, где они теперь? Даже и надгробных плит не осталось от, казалось бы, совершенно несокрушимого воинства.
Теперь по прошествии стольких лет мы с вами точно знаем, что армия «Советского» образца в то время полностью утратила все свои былые преимущества единства, разложившись на несколько противопоставленных друг другу каст. И это было убедительно продемонстрировано во время и Афганской и Чеченской кампаний. Нам было явлено слишком медленное развёртывание собранных со всех концов страны плохо обученных и недоукомплектованных воинских частей. Вслед за этим происходило тягучее выдвижение главных сил. Всё боевые действия сопровождалось громадными жертвами как среди слишком неопытных военнослужащих, так и среди беззащитного мирного населения. И массовое предательство интересов страны, и тотальная продажа противнику оружия и боеприпасов, и торговля наркотиками и массовое дезертирство, и массовое мародёрство также было блестяще продемонстрировано непрерывно гниющей изнутри Непобедимой и Легендарной.
Впрочем, «непобедимость» можно с лёгкой душой и тяжёлым сердцем списывать в архив. Никаких военных побед за последние десятилетия одержано не было. Танковые атаки демонстрировались, сокрушающая стрельба из установок «Град» тоже. Снесли тысячи и тысячи домов и хижин и хибар, перебили сотни тысяч людей, но побед так и не добыли. Славы военной тоже. Ой, вру. Одна победа всё-таки случилась. В Москве, в самом центре столицы нашей случилась грандиозная победа. Славная танковая рота победила скверный «Белый дом» и сидящих там гадких депутатов. Но такими, с позволения сказать, «победами» гордиться военным как-то не принято. Стыдно ими гордиться, неприлично!
