Да, и поскольку оказались прапорщики приставлены к немалым материальным ценностям, то ценности эти как бы невзначай прилипают к их рукам и так незаметненько, потихонечку расползаются по их личным гаражам, дачкам и холодильникам. Простим им эти прегрешения. Они не могут не воровать – это их натура, это их способ выживания, их, если хотите, способ самоутверждения в армейской жизни. Теперь рассмотрим вопрос о том, чего именно хочет и к чему стремится вторая по численности армейская составляющая. Но перед этим вспомним о том, для чего собственно создавался институт прапорщиков. В царской армии был сходный институт – унтер-офицеров. Именно эта прослойка бывалых, старослужащих солдат, втиснутая между рядовыми и офицерами и занималась в основном боевым обучением и самое главное, воспитанием нижних чинов.
Нынешние прапорщики, по идее призваны выполнять ту же самую роль, но они как чёрт от ладана уклоняются от этой почётной миссии. В отличие от прежних унтер-офицеров, которые были воинами по духу, и если хотите по призванию, современные прапорщики являются по призванию мелкими клерками и кладовщиками. Мудрёная наука воспитания вечно сменяющегося юного контингента, им противна, неприбыльна и непонятна. И дружно, в едином порыве они восстали против этого посыла сверху. Они единодушно и наотрез отказались работать с солдатами. Они согласились лишь их как-то эксплуатировать. Побороть столь единодушный протест военная верхушка не смогла, а может быть, и не захотела, и всё осталось на «круги своя». Лишь сменили им название, форму одежды, да другие погоны повесили на плечи этой армейской группировке. Но спрошу ещё раз, что же хочет эта группировка, чего, в конце концов, жаждет? А жаждет она только одного, чтобы всё оставалось так, как есть, как сложилось издревле. В отличие от рядовых солдат, каста прапорщиков служить хочет, поскольку вполне довольна своим пусть и скромным, но сытым положением.
Теперь обратим свой взор на наиболее профессионально подготовленную часть нашей армии, на офицерство. Естественно, какое-то количество молодых людей идёт в армию по таким же причинам, как и менее амбициозные коллеги – прапорщики. И за компанию идут, и под влиянием родителей, и потому что военное училище расположено недалеко от дома. Но, несомненно, и то, что очень значительная часть офицерского корпуса выбирает армейскую службу по глубокому внутреннему убеждению в необходимости и почётности именно этого вида трудовой деятельности. О том, что всю сознательную жизнь они будут обучать и воспитывать заурядных убийц они в тот момент не догадываются, точно так же как и я, с трепетом в душе облокачиваясь на ограничительные леера теплохода «Советский Союз».
Они ведь рвутся «Родину защищать»! Мечтают совершить героические подвиги и навечно остаться в истории государства в виде бронзовых памятников и названий поселковых улиц. Честь им за это и хвала. Они сами выбрали свой нелёгкий путь, и многие годы идут по нему, существуя подчас в нечеловеческих условиях. Поскольку офицерский корпус в основной своей массе служит не за страх, а за совесть, то несомненно, что в целом он хочет именно служить. Для этого им нужно совсем немного. И прежде всего – чтобы под их командованием ежегодно появлялись всё новые и новые толпы зелёной молодёжи, к которой они с удовольствием и страстью будут применять основополагающий лозунг Советской Армии: – Не можешь, научим. Не хочешь – заставим!
Иными словами, офицеры наши в условиях мирного времени плавно преобразовались в школьных учителей, наделённых (к несчастью) мощными карательными функциями. Вот только одна маленькая проблемка тревожит им душу. Призывного контингента всё меньше и меньше, качество его всё ниже и ниже, а нежелание служить всё твёрже и твёрже. Офицер он ведь тоже человек, а вовсе не кентавр двужильный. У него есть семья и дети, и любимая собака, а то и кошка. Он тоже хочет иметь два выходных дня, поскольку обожает рыбалку или охоту. Или любительскую фотографию, или ящик с пивом. Собственно это и не важно, что конкретно хочет тот или иной индивид. Но понятно, что ему с головой хватает забот, по составлению бесчисленных рабочих планов и проведению занятий с молодыми людьми, которые в массе своей люто ненавидят и саму службу, а заодно и его самого. Он безумно устаёт от этого ежедневного и непрекращающегося сопротивления снизу. Ведь на него давят не только снизу, но давят и сверху, требуя улучшить, усилить и поднять!
Офицер из третьей группы изнемогает под тяжестью этого давления и в душе мечтает о том, чтобы хоть кто-нибудь взял на себя хотя бы малую часть давящих на него забот. Ведь под началом усреднённого младшего офицера находится двадцать человек, из которых только на нескольких он может как-то опереться, поскольку они хотя бы держатся относительно лояльно. И поэтому офицеры быстро придумали себе таких помощников. Из той же самой солдатской массы они произвольно отобрали тех, кто им как-то понравился, и своей властью назначили их сержантами. То есть создали некий эрзац унтер-офицерства по-советски.
Создали эту прослойку, разумеется, вынужденно, от отсутствия какой-либо иной разумной альтернативы. Но неожиданно оказалось, что система неплохо работает. Особенно хороши были результаты там, где сроки службы были достаточно велики, и за годы службы потенциальный сержант успевал в полной мере проявить и свои положительные и отрицательные качества. Да в те далёкие времена и было из кого выбирать. Неразвращённые большими городами крестьянские парни, искренние и исполнительные, во многих случаях действительно становились надёжными помощниками младших офицеров в деле обучения и воспитании молодого пополнения. Но время шло. Нет, вру, оно просто летело! Стремительно менялся и состав призывников, и их отношение к службе. А когда резко сократились и сроки самой службы, тогда оказалось, что качественного сержанта вообще некогда воспитывать, ибо времени для этого просто физически нет. Но офицерство и здесь вышло из положения, ибо лишиться прикрытия снизу оно просто не могло, ни при каких условиях.
Была спешно создана система так называемых «учебок». Из одного и того же призывного контингента начали в произвольном порядке отбирать его малую часть и за несколько месяцев ускоренно готовить из них псевдосержантов. Но если в деле боевой подготовки эти скороспелые сержанты несколько и преуспевали по отношению к остальной массе одногодков, то в вопросе воспитательной работы они естественно оказывались полными профанами. И это тоже понятно. Ведь не в одночасье же мальчишки завоёвывают во дворе свой авторитет! Им приходится и зубами и кулаками и языком своим доказывать всем и каждому, что именно он способен верховодить сверстниками.
А здесь, на тебе! Почему-то ставят над тобой совершенно такого же, как и ты сопливого парня, который по большей части и в малой степени не обладает личными качествами необходимыми любому лидеру. И всё его отличие от тебя заключается в том, что он прошёл «учебку» и у него на погонах две красные лычки болтаются. И пошёл в солдатской среде бушевать великий раздрай, и пошло отсюда великое противостояние. Сопливые, и на проверку фальшивые сержанты, чётко и быстро осознали свою незаменимость, и вынужденную поддержку офицерства. Используя и то и это, они естественно стремятся из своего прокладочного положения извлечь максимум побочной выгоды. Если бы им платили приличные деньги, то они, может быть, и удовлетворились бы лишь ими. Но денег им не платят, как и всем, и все свои примитивные амбиции и детские, по сути своей, обиды они яростно выплёскивают на своих же одногодков.
И именно отсюда вся наша Непобедимая и Легендарная армия в своей самой многочисленной части и с головой погрязла в нескончаемых внутренних дрязгах. Ей уже не до победных маршей, ей уже не до мировых триумфов. Рассыпалось в прах её хвалёное единство, и солдатская взаимовыручка. А без единства и осознанной дисциплины любая армия представляет собой лишь сборище вооружённых до зубов убийц. Взгляните на статистику происшествий мирного времени (если сможете её достать). Вы увидите, что Советская Армия теряла убитыми и ранеными в этих безумных междоусобицах больше, нежели другие страны в самых кровавых вооружённых конфликтах.
