Обычно на окружной сборный пункт из этих частей прибывают специально уполномоченные офицеры с чёткими заявочными списками, в которых указано как общее количество потребных солдат, так и перечень тех специальностей, которыми те должны обладать. Поскольку вы уже знаете, какими талантами должны обладать будущие бойцы ОСНАЗ, то можете представить себе какую работу должен проделать каждый из этих офицеров. Ведь им требовалось прямо на месте просмотреть многие сотни и тысячи папок сопроводительных документов, для того чтобы выделить из общей массы прибывших тех, кто по своим потенциальным способностям способен работать либо в радиоразведке, либо в спецназе, либо, допустим, в шифровальщиках.

Пока офицеры занимаются своими бумагами, нас в покое тоже не оставляют. Идёт последняя, заключительная или, говоря иными словами, предвойсковая проверка. Вот скажите мне навскидку, чем можно занять людей, формально призванных в армию, но даже не переодетых в военную форму и не принявших военную присягу. Собственно, ничем важным и полезным, с точки зрения военного ведомства, занять таких людей нельзя. Исключение может составить лишь физподготовка, да некоторая порция военной шагистики. Именно этим и занимаются с нами специально приставленные к нам хорошо откормленные и отглаженные сержанты.

Утром они будят нас ни свет, ни заря и тут же ведут на так называемую зарядку. Состоит она в том, что мы чуть не час бегаем по горным Владивостокским тропинкам. Бегаем до красных мух в глазах. Носимся, пока не начинают подгибаться ноги. После этого нас наконец-то оставляют в покое и, дав отдышаться, строем ведут на «завтрак». Еда, кстати говоря, тоже является своеобразным тестом для новоприбывших. Целей в этих двух упражнениях тоже две и они, как говорится, совершенно незамысловаты. Выматывающая все силы зарядка призвана выделить из новоприбывших наиболее слабых физически. А завтрак является уникальным тестом на небрезгливость и изначальной готовность жрать всё, что дают!

Удивляетесь, что такое испытание существовало? На самом деле тут ничего странного не было. Представьте себе громадный временно действующий многотысячный лагерь, через который ежедневно прокачиваются сотни людей, а за обеденные столы усаживаются в три смены многие тысячи! На кухне этого громадного пересыльного предприятия чуть ли не круглосуточно горят топки восемнадцати котлов, в которых подозрительного вида «повара», готовят ещё более подозрительные на вид «блюда». Побывав один раз в кухонном наряде, я быстро понял, по какому принципу работает эта «тошниловка». Оказалось, что работает она по практически безотходной технологии. То есть то, что осталось от завтрака, тут же вываливается в обеденные котлы, а то, что не съели в обед, перерабатывается на ужин. В результате на длинные деревянные столы каждый день ставят по два бачка на десять человек, с одинаковым на вид варевом бурого цвета. Только помешав в них черпаком можно определить, где тут первое блюдо, а где второе. Второе естественно несколько гуще. Но на самом деле кушать ни то, ни другое нельзя – замучает изжога. Наши непривычные к такого рода «пище», домашние желудки дружно отказываются переваривать этот кулинарный ужас. И если в первые дни кое-кто из нас ещё отваживался съесть миску предложенной государством баланды, то буквально через пару дней даже самые тупые догадались, что жизнь всё же дороже временной сытости. Для удовлетворения вполне естественного для молодых людей чувства голода мы сразу после «обеда» ходим в солдатский ларёк, где на оставшиеся деньги покупаем холодные пирожки с картошкой, жирную тихоокеанскую селёдку и «ситро». Причём газированную воду покупаем непременно, поскольку именно она показала себя отличным средством по борьбе с совершенно замучившей нас изжогой.

В пересыльном лагере мы прожили около десяти дней и необычная эта жизнь и выпавшие на нашу долю первые трудности постепенно убедили нас в том, что прежняя гражданская жизнь миновала безвозвратно. Вспоминаю, как в последнюю ночь перед окончательным распределением, я внезапно проснулся и почувствовал, как через дыры в потолке нашей палатки сыплются мелкие дождевые капли.

– Господи, – подумал я, поспешно отодвигаясь от поливающих меня струй, – вот бы мама сейчас меня увидела!

И ведь только в тот момент до меня дошло, причём дошло в полной мере, что я уже в армии и впереди меня ждут три бесконечных года военной службы. Чем я мог себя подбодрить в тот момент? Я лишь сжал кулаки и мысленно пообещал сам себе непременно выдержать любое испытание, которое ниспошлёт мне жизнь. С этим я и заснул, даже не подозревая какие удивительные приключения готовит мне судьба и что именно завтрашний день даст им своеобразный старт.

А ведь поначалу следующее утро ничуть не отличалось от всех, прочих. Всё та же зубодробительная зарядка, тот же жуткий завтрак. Но вот после него началось нечто совершенно необычное. Словно по команде забегавшие сержанты, поминутно сверяясь с какими-то списками, принялись энергично сбивать нас в плотную колонну, численностью примерно в тысячу человек. Когда же построение было закончено, перед строем появилась весьма представительная делегация подполковников и майоров, которые, сгрудившись в центре плаца, вполне по-хозяйски принялись разглядывать наше разношёрстное воинство.

– «Купцы» приехали, – молнией пронеслось по нашим рядам, – сейчас нас разбирать начнут! По воинским частям! Наконец-то!

Поскольку почти за две недели совместного путешествия мы все невольно сдружились, ищу глазами тех парней, с которыми мы начинали двигаться на военную службу ещё во дворе Дзержинского военкомата. Я вижу, что и они озабоченно крутят головами, обмениваясь друг с другом подбадривающими взглядами. И тут я заметил, как перед всей толпой высоких начальников вдруг появился невысокий загорелый майор с залихватскими кавказскими усами и, совершенно игнорируя старших по званию офицеров, начал свою своеобразную рекламную компанию.

– А ну, молодёжь, – звонко, словно профессиональный зазывала воскликнул он, – кто хочет послужить в самой замечательной части в самом замечательном месте! Триста солнечных дней в году, это вам не шутка, это как на Лазурном берегу Франции побывать!

По рядам проносится дружный смех. Ну, кто, в самом деле, поверит на слово какому-то неизвестно откуда вынырнувшему майору. Да и ясно, что это просто такая рекламная прибаутка. Ну откуда здесь, на самом краю Земли может взяться место, над которым десять месяцев в году светит солнце? Здесь, в краю тайфунов, и сумасшедших метелей зимних циклонов.

– Торопитесь, – продолжает зазывать усатый, ни мало не смущаясь несущимся отовсюду смешкам, – количество вакансий сильно ограниченно!

И тут я вижу, что стоящий неподалёку от меня сержант как-то исподтишка манит меня к себе. Его ладонь находится на уровне пояса и нетерпеливое движение его пальцев видно далеко не всем, а только тем, кому он открывается через просветы в наших нестройных рядах.

– Меня? – мимикой спрашиваю я, поймав его нетерпеливый взгляд.

– Да, тебя! – еле заметно кивает он в ответ.

Выхожу вперёд и вижу, что таких «смелых» набралось весьма порядочное количество. И из общей толпы по одному выходят всё новые и новые кандидаты. Сейчас-то я понимаю, что сержанты уже накануне получили списки выбранных голосистым майором солдат (через час я выяснил, что фамилия его Григорян), а тогда я просто полагал, что наш суровый ментор по доброте душевной оправляет мало приспособленных к реальной жизни москвичей в некие благословенные и солнечные места. А в принципе не имело смысла как-то ему и возражать. Ведь фактически каждому из нас насильно вручался некий лотерейный билет, не имеющий на лицевой стороне ни номера, ни серии. И выигрыш или проигрыш по нему зависел в данном случае только от невысокого, но крайне бойкого майора. Осматриваюсь по сторонам. Рядом со мной стоят некоторые мои соседи по палатке и столь же недоумённо переглядываются друг с другом.

– Нормально, парни, – подбадриваю их я, – главное, что мы всё ещё вместе. Не пропадём. Смотрите, как ловко этот майор оттёр других «купцов» в сторонку. Видать не из простой части он прибыл сюда, раз держится столь уверенно. Даже отбор самым первым начал! Будем надеяться, что он не обманул нас насчёт солнца…