За десять фунтов Камински нанял такси, и они приступили к поискам.

Старомодный «Шефиардз» британских колониальных времен и современный отель «Семирамис» находились у нильских причалов.

Наученный репортерской жизнью, Макорн решительно положил на стойку портье в отеле «Шефиардз» листик с именем Геллы Хорнштайн и один фунт и спросил, не поселилась ли в этом отеле женщина под таким именем. Первая попытка оказалась неудачной. Посещение отеля «Семирамис» тоже не принесло Макорну и Камински результата, но здесь репортер обнаружил газету «Аль-Ахрам», где на первой странице было фото Бент-Анат и нескольких ученых, проводящих исследование. Крупным планом был снят медальон с надписью «Твой навеки А. К.».

– Это же мой медальон! – взволнованно закричал Камински. – Я его подарил Гелле. Как он попал на передовицу этой газеты?

Макорн попросил портье перевести статью, но тот сказал, что это событие есть на передовицах всех газет, даже англоязычных. Камински пошел в газетную лавку. «Дейли Телеграф» сообщала большими буквами: «Секрет мумии Бент-Анат». В этой газете тоже была помещена фотография медальона.

В статье было написано: «При осмотре мумии из Абу-Симбел были обнаружены фрагменты одежды с именем Бент-Анат. Этого и ожидали эксперты. Совершенно неожиданно они натолкнулись на золотое украшение, на котором была дарственная надпись на немецком языке: «Твой навеки А. К.». Медальон был спрятан в бандаже мумии. Это указывает на то, что мумию Бент-Анат, дочери и жены Рамсеса II, нашли задолго до официального открытия гробницы и обращались с ней ненадлежащим образом. Возможно, в последнюю минуту удалось уберечь мумию от нелегального вывоза за рубеж».

– Это же мой медальон! – повторил Камински и ткнул пальцем в газету.

Макорн попытался его успокоить. Его поведение уже начало привлекать внимание постояльцев гостиницы. Поэтому репортер увел Камински в сторону.

– «А. К.» значит «Артур Камински»?

– Ну конечно, а что же еще! – ответил Артур. – Я не понимаю, как мог медальон попасть к мумии.

Холл отеля «Семирамис» не подходил для глобальных раздумий. Макорн успокаивал Камински, но мысли журналиста были уже далеко. Он думал, какую цель преследовала Гелла Хорнштайн, вставив в бандаж медальон. Ведь это, без сомнения, сделала она. Хотела ли она унизить Камински, высмеять или уничтожить? Может, тот о чем-то умолчал? Почему она это сделала?

Но Камински лишь беспомощно смотрел на Макорна и отрицательно мотал головой.

– Я не знаю, – бормотал он, – я действительно не знаю. Что я ей сделал? Я ведь любил Геллу, я верил, что она ответит на мою любовь.

– Любовь слепа, – возразил Макорн, – банальная поговорка, но я не знаю другой, которая бы так правдиво отражала действительность.

– Вы думаете, Гелла была совершенно безразлична ко мне? Послушайте, но ведь когда я приехал в Абу-Симбел, то поклялся держаться от женщин подальше. У меня были на то свои причины. Но я встретил эту женщину. Вначале она была холодна и неприступна, но когда мы сблизились, между нами возникла такая страсть, какой я не испытывал ни с одной женщиной. Вы думаете, что я был слеп?

– Но ведь Гелла пыталась вас убить!

– Поначалу мне тоже так казалось. Сегодня я думаю по-другому. Должна быть какая-то иная причина, почему она сделала эту инъекцию. И я сам спрошу ее об этом. Я ее люблю, вы понимаете?

Конечно, Макорн понимал это. Нет ничего труднее, чем вернуть влюбленного в реальность.

– Понимаете, – задумчиво сказал Макорн, – под словом «любовь» скрываются самые разные определения. Есть виды насекомых, самки которых после спаривания поедают самцов.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что это тоже своего рода любовь. Мы этого не можем понять, но это именно так.

Теперь у них был след, оставленный Геллой Хорнштайн. Хотя они пока не знали, где и при каких обстоятельствах Гелла вложила медальон в мумию, но то, что это сделала именно она, не вызывало сомнений.

Макорн предложил зайти в институт, где профессор эль-Хадид нашел этот необычный предмет, но Камински был решительно против. Конечно, есть шанс, что они нападут на след Геллы, но Артур опасался неприятных встреч. В его интересы не входили встречи со старыми знакомыми по совместному предприятию «Абу-Симбел». С одной стороны, он боялся, что ему припомнят, как он хотел продать мумию, и теперь будут относиться к нему подозрительно; с другой стороны, поступок Геллы может сделать его всеобщим посмешищем.

Наконец Макорну удалось уговорить его: он должен зайти под предлогом, что хочет забрать свой медальон.

Мумию тем временем вновь перевезли в Египетский музей. Там Макорн и Камински объявились на следующее утро в начале одиннадцатого и хотели видеть директора.

Сулейман, секретарь, хотел было их спровадить, объяснив, что у Ахмеда Абд эль-Кадра сейчас важное совещание по поводу находки небезызвестной мумии. Но Макорн заявил, что они хотят сообщить директору важную информацию относительно найденного у мумии медальона. Сулейман попросил подождать.

Приемная в музее была мрачная. От темных полок и запыленных фолиантов создавалось впечатление, что это секретариат директора тюрьмы.

Абд эль-Кадр показался в дверях, вид у него был недовольный. Когда он услышал, что Макорн – журналист, то насторожился. Только когда Камински объяснил, что именно он нашел мумию, и заявил, что сокращение «А. К.» на медальоне значит «Артур Камински» и что он подарил его доктору Гелле Хорнштайн, директор заинтересовался и пригласил посетителей войти.

Перед резным письменным столом спиной к двери стояли доктор Хассан Мухтар и Иштван Рогалла. Камински их сразу же узнал. Он хотел тут же развернуться и уйти, но Макорн втолкнул его в кабинет.

Мухтар был удивлен не меньше Камински, и приветствие вышло достаточно прохладным. Только Рогалла по-дружески пожал Артуру руку и поинтересовался его делами.

– Так вы знакомы! – с иронией заметил Абд эль-Кадр. – Мистер Камински хочет нам сообщить нечто, что касается медальона. Прошу вас, мистер Камински.

Артур без промедления все выложил:

– Все, что я хочу сообщить, достаточно банально. Медальон принадлежит мне. Буквы «А. К.» означают «Артур Камински», я подарил его два года назад Гелле Хорнштайн. Как он попал в мумию, не имею ни малейшего понятия.

Повисло молчание. Никто не сказал ни слова. Потом Мухтар нервно прошел к окну.

– Я мог бы догадаться! – в его голосе слышались нотки негодования. – Эта баба в Абу-Симбел всем вскружила головы. Они гонялись за ней, как кобели за последней сучкой. Тут уж Камински не стал сдерживаться:

– Да, и впереди всем известный Хассан Мухтар. Но все его попытки остались без внимания!

Мухтар обернулся. В его темных глазах горела ненависть. Он бросился к Камински, но Абд эль-Кадр вразумил археолога парой арабских слов. Мухтар вернулся на прежнее место.

– Я хотел бы узнать, где остановилась Гелла Хорнштайн! – сказал Камински.

Мухтар метнул в Камински злобный взгляд. Вместо него ответил эль-Кадр:

– Мы ничего не знаем, мистер Камински. Я думал, высможете дать нам какую-нибудь информацию.

Взгляд Камински упал на письменный стол эль-Кадра. Он еще с порога обратил внимание на расстеленный там белый платок. Теперь он заметил на нем темно-зеленого скарабея. Издалека он был точь-в-точь таким же, какой сжимала в руке мумия.

– Что это? – спросил Камински, обернувшись к Абд эль-Кадру.

Тот вопросительно посмотрел на доктора Хассана: должен ли он отвечать на вопросы инженера? По выражению лица Мухтара можно было понять, что он ничего не имеет против объяснения.

– Я спрашиваю потому, – продолжал Камински, – что как раз такого же скарабея, ядовито-зеленого цвета, я нашел у мумии.

Эль-Кадр, Мухтар и Рогалла смотрели на Артура так, будто не верили своим ушам.

– Вы нашли… – заговорил наконец эль-Кадр и вдруг запнулся.

Мухтар, в котором от удивления ненависть к Камински разгорелась еще больше, прорычал: