Так они и сидели и, хотя продолжали тесно прижиматься друг к дружке, превратились в животных, изначально одиноких и не знающих чувства локтя. Плечо Кьюбы уже не отличалось от скалы, в которую упиралась его спина. Он перестал осознавать стенки палатки. Существовали только Эль-Кэп и пустота.

Казалось, что ночь никогда не кончится.

Хью задремал и видел во сне водопады, а когда проснулся, оказалось, что вода реальна. Он слышал ее журчание за стеной палатки. Открыв глаза, он увидел, что полог светится густо-красным цветом спелой вишни. Не поверив своим глазам, он прикоснулся к стенке. Нейлон был теплым. На небе появилось солнце.

Справа от него Кьюба и Огастин сидели скорчившись, положив головы на колени, опираясь друг на друга, и, возможно, переживали совместные воспоминания. Пока все трое спали, рассвет поднялся по стене и заполз под крышу. Блестки инея таяли прямо на глазах. Головная боль прекратилась. Можно было подумать, что кошмар минувшей ночи случился во сне.

Очень медленно Хью приступил к изучению ущерба. Во сне они так прижались друг к другу, что он не сразу увидел согнутую трубку. Тент палатки осел на головы сидящих. Когда же он сдвинул спальный мешок, оказалось, что пол разорван от края до края. И в прорехе зияет пропасть в полмили глубиной.

Она исчезла. Хью сначала бросил туда быстрый взгляд, а потом всмотрелся пристально. Его спальник — ее саван — был пуст. Сложная система узлов и петель превратилась в беспорядочную путаницу. Анди сбежала.

— Просыпайтесь, — сказал он.

Журчание воды делалось все громче и громче.

Свет играл на стенке палатки. Внизу переливались на камне цвета и оттенки. Почерневшими ногтями Хью развязал узлы, содрал палатку с головы и увидел нечто настолько великолепное, что у него захватило дух.

Они оказались внутри радуги.

С крыши лились талые воды, закрывая Глаз сплошной завесой. Чуть ниже полог сужался, образуя большую длинную струю, тянувшуюся до самой земли. Завеса становилась то тоньше, то толще, и оттого радуга слегка колебалась.

Хью закончил разорение своей самодельной палатки, отвязал края от растяжек, и полотнище на несколько секунд повисло в воздухе, после чего его подхватил и унес водопад. Огастин прикрыл глаза рукой. На скулах и черных волосах Кьюбы играли цветные пятна.

Несколько минут они смотрели, ошеломленные зрелищем. В воде плясали видения рая, мерещились изящные башни, рощи на холмах и золотые солнца. Радуга не стояла на месте. Она плавала направо и налево, вверх и вниз. Брызги с шелестом осыпали молитвенные флаги, которые обрели совсем уж фантастические цвета. Из долины доносился почти неумолчный грохот разбивающихся ледяных пластов.

На протяжении всей своей жизни, посвященной исследованиям, Хью всегда приходилось искать красоту мира. Но никогда еще не бывало такого, чтобы она сама выходила к нему таким вот образом. Он заглянул в глубины памяти. Удалось вспомнить один подобный случай, но красота там была иная. Несколько десятков лет назад, дождливым днем в Йосемит-лодж, он поднял голову от карты, которую рисовал, и увидел стоявшую перед Энни. Радуга напомнила ему ту минуту.

— Ну, и чего мы ждем? — спросил Хью.

Красота не переносит продолжительного контакта с человеком. Едва успеваешь ощутить ее, как иллюзия увядает. И любовь тоже бывает чересчур сильной. Он узнал это на собственном опыте. Лучше, не задерживаясь, идти вперед.

Огастин сдвинул спальный мешок и увидел через глубокую рану в полу, что тело исчезло.

— Анди?! — позвал он, протянув руку к пропасти.

— Она ушла, — сказал Хью.

— Этого не может быть, — воскликнул Огастин. — Узлы были очень крепкими. Я ведь вязал их своими руками.

— Она ушла, — повторил Хью.

Он понятия не имел, что именно случилось ночью. Важно было лишь то, что происходившее закончилось.

— Я поднял бы ее наверх… — растерянно протянул Огастин.

— Теперь мы пойдем быстрее. Значит, она хотела именно этого.

— Теперь они придут за нами, — сказал Огастин.

Его босые ступни были мертвенно-белыми. Жертвы. Пройди через потусторонний мир, даже просто побудь немного в обществе духов — и обязательно утратишь какую-то часть своей плоти или духа. Хью это тоже знал. «Идти вперед».

— Они не станут рисковать сегодня утром, пока лед продолжает сыпаться, — возразил Хью. — А когда это прекратится, мы уже будем стоять на вершине.

К его радости, Кьюба согласилась с ним.

— Мы уже почти там.

Она смотрела свысока на открывшийся мир. Вокруг больше не было никаких гоблинов. Ее губы зажили, их уже не окрашивали бусинки крови. Ввалившиеся щеки округлились. Глаза обрели яркость. И, искрясь, смотрели на Хью.

В этот миг Хью почти любил ее. Чувство захлестнуло его, пробудив сумасшедшие, давно захороненные эмоции. Перед ним, возможно, находилась женщина, которая могла бы занять место Энни. Ему показалось, что он не сможет дождаться того времени, когда срежет с кулаков грязный лейкопластырь, смоет кровь, копоть и пот и увидит Кьюбу тоже вымытую и отдохнувшую.

Как она будет выглядеть в платье? Заплетает ли она волосы в косы? Если да, то в толстые или много тоненьких? Высокого ли она роста? Он еще ни разу не стоял рядом с нею. Он почти не знал ее. Они познакомились на краю света, во мраке, среди вселенского хаоса. Как они будут выглядеть рядом под солнцем?

Она, видимо, не сомневалась, что заманила его к себе в спальный мешок, и это было совсем неплохим началом. Он был вдвое, если не больше, старше ее. Это вовсе не должно продолжаться вечно. Что-то уже началось, между ними возникла первая связь. Она была ранена. Он сможет вылечить ее.

Они смогут отправиться на Нанда-Деви, раз ей так хочется, и на Баффинову землю, и в Трансантарктические горы. Почему бы и нет? Деньги у него были. Он мог показать ей весь свой мир, увезти в барханную пустыню, а оттуда в Тибет, в Париж, в замки на побережье Хорватии, в крепости крестоносцев в Сирии, через океаны, под звезды Южного полушария. И если это получится… Он приостановился. Если это получится, они смогут завести свой дом где-нибудь, все равно где. Она могла бы даже родить ему детей, которые будут носить его имя…

Его сердце все больше и больше заполнялось ею. Он не мог объяснить причины. Они выжили. Он спас ее от смерти. На небо вернулось солнце. Они должны были оставаться вместе, ее рука с наколотым черной тушью рабским знаком от ее запястья до пальцев в его руке.

Она смотрела на него своими большими непостижимыми глазами. Зеленые, как маслины, они смотрели серьезно, даже мрачно, но в зрачке каждого сияла золотистая точка. Интересно, понимала ли она, что он сделал? А ведь он подарил ей Эль-Кэп.

Огастин согнулся и, сморщившись отболи, запихивал ноги в тапочки. Кьюба присела на корточки и принялась помогать ему. Он откинулся к стене, потрясенный то ли ее состраданием, то ли прощением, а может быть, всем вместе или чем-то совсем иным.

— Не будем завязывать шнурки слишком туго, — сказала она. — Ты и так здорово пострадал, а я собираюсь эксплуатировать тебя на стене.

У Огастина был такой вид, будто он сейчас заплачет. Он казался очистившимся. Перерожденным.

«Освобождение». Теперь Хью мог сказать, что оно свершилось. Он видел, как здесь действовали нечеловеческие жестокие силы. Он чувствовал голод душ и слышал голоса в ветре. Вокруг него развернулись события, в возможности которых его не убедил бы никто посторонний, рассказывай он хоть сто лет. Но что бы ни преследовало их, какие бы призраки ни ополчились против этих восхождений, теперь все закончилось. Проклятие было разрушено.

Они надели кольца стремян на бесчувственные ноги Огастина и закрепили их. Хью собственноручно пристегнул его к веревке, нырявшей в водопад и уходившей наружу из-под отвеса крыши.

Огастин стиснул плечо Хью.

— Вы спасли наши шкуры.

Время между тем уходило.

— Сделайте сильный рывок, когда доберетесь до трещины, — сказал Хью. — Кричать бесполезно, мы не сможем расслышать голос через воду.