— Похоже, я вывихнул колено, — сказал Льюис.

Что-то в душе Хью оборвалось. Ведь это же Большая Обезьяна. Он всю жизнь был несокрушим. Он никогда не признавался в слабости или боли. Колено было лишь оправданием. Ему было страшно. Он сломался.

— Это плохо, — ответил он.

Он ждал, что Льюис предложит прервать восхождение. Это казалось следующим естественным ходом. Такое случалось у альпинистов сплошь и рядом. Обычно ссылались на плохую погоду, или самочувствие, или потусторонние видения, или подвернутую лодыжку, или ушибленное колено.

— Вроде обошлось.

— Попей воды.

— Если бы только нам удалось добраться до карнизов, — сказал Льюис.

Было видно, как у него дрожат руки.

Разумно, мысленно согласился Хью.

— До Архипелага осталась всего пара подъемов, — произнес он вслух. — Может быть, я попробую пойти первым?

— Ты уверен? У тебя кровища хлещет.

— Дай колену отдохнуть, — сказал Хью.

В это время он думал, зачем продолжать лезть вверх, зачем нужен этот дополнительный риск, если они, судя по всему, будут спускаться? Поскольку он был совершенно уверен, что это единственный путь дальнейшего развития событий. Если они начнут спуск сейчас, то успеют к обеду вернуться в Йосемит-лодж.

— Больше мне ничего и не требуется, — ответил Льюис. — Знаешь, я все еще на что-то гожусь, — добавил он. Но по лицу было видно, что он в это нисколько не верит.

Хью обвел окружающее несчастливым взором. Он специально пролетел десять тысяч миль ради этого, ради своей лебединой песни. И неужели она так и останется недопетой? Потом он решил, что карниз, по крайней мере, является хорошим ориентиром на стене. Они смогут переночевать там, вволю напиться воды, наесться от пуза и с утра начать спуск. Покидая завтра Долину, он сможет найти взглядом Архипелаг, отметить свое последнее достижение и распрощаться с Эль-Кэпом.

Он надел на плечи сумку с крюками и прочими необходимыми вещами, потратив на устройство груза неприлично много времени. Так уж повелось издавна, что Чипсы всегда проходил Льюис. А его возможная задержка нисколько не тревожила.

Пока Хью собирался с мыслями, чтобы настроиться на прохождение Чипсов, до них донесся чуть слышный голос. За время, потерянное из-за падения Льюиса, вторая группа альпинистов еще больше сократила разделявшее их расстояние. Теперь их разделяло только триста футов. Высоту, потребовавшую от Хью и Льюиса трех дней труда, эта пара намеревалась взять за один день.

Один из альпинистов энергично замахал им рукой. Ветер унес его слова.

— Что они хотят? — спросил Хью.

Льюис, прищурившись, смотрел вниз. Слух у него был поострее.

— Будь я проклят! — воскликнул он. — Спустить им веревку. Ты когда-нибудь слышал что-то подобное?

— С какой стати они будут просить у нас веревку? — удивился Хью.

Это казалось полной бессмыслицей. Как можно утверждать, что совершил скоростное восхождение, если при этом ты пользуешься посторонней помощью?

— Чтобы обогнать нас, зачем еще? Ты когда-нибудь видал такую наглость? — Льюис выставил догоняющим средний палец.

Хью всмотрелся в приближающуюся пару. Передовой альпинист двигался без остановки, как заведенный. А махал руками и кричал его напарник, находившийся на страховке. Они совершенно определенно хотели, чтобы им помогли подняться побыстрее.

— Может быть, у них какие-то неприятности.

— У них — неприятности. — Льюис громко фыркнул. — Да они летят, как вихрь. Пусть корячатся сами.

Ветерок, гулявший по просторной чаше, рвал слова нижнего альпиниста и уносил отдельные слоги.

— Пусть орут, пока не посинеют, — сказал Льюис.

Хью был готов согласиться. Раз уж это его последняя ночь на стене, он не станет добровольно делить карнизы с двумя незнакомцами. Пусть-ка попотеют!

Но одно из слов остановило их.

— Гласс, — донеслось из пропасти.

Льюис нахмурился.

— Они знают твое имя?

И тут до Хью дошло, что это за люди, по крайней мере один из них, тот, который кричал. Он тут же принялся связывать две веревки, чтобы спустить канат догонявшим альпинистам. Льюис не стал возражать. Он тоже понял.

Неизвестно почему, но Огастин гнался за ними, чтобы присоединиться к их восхождению.

Огастин поднялся к ним первым. Он взлетел по связанным веревкам одним быстрым рывком, без всякого отдыха, поднявшись на триста футов менее чем за пять минут. Не успев даже пристегнуться к якорю, он проорал вниз: «Давай!» — как будто скомандовал старт гонки.

Его лицо пылало от усилий и свежего загара. Он не брился несколько дней и, вероятно, не спал.

— Она жива, — выпалил он, повернувшись к Хью и Льюису.

Им не нужно было спрашивать, о ком речь. Он, конечно же, имел в виду свою возлюбленную.

Внезапно Льюис преисполнился товарищества.

— Ну, это же грандиозно! — воскликнул он, хлопнув пришельца по спине. — Ну-ка, хлебни водички.

Огастин имел поистине лошадиные легкие. При дом вдохе его объемистая грудная клетка касалась Хью, сидевшего с одной стороны, и Льюиса — с другой. Они втроем устроились на платформе. Далеко внизу карабкался к ним напарник Огастина.

Хью был растерян.

— Вы вытащили ее? — спросил он.

Огастин отрицательно помотал головой, проглотил воду, которую только что набрал в рот, и только после этого ответил.

— Не смогли подлезть под крышу. Я перепробовал все. Но у стены большой отрицательный уклон, а там еще и Глаз. Словно кратер, лежащий на боку. Я опустился в сорока футах от нее.

— А если попробовать вертолетом?

— Получится то же самое, только из-за роторов придется держаться еще дальше от стены. Пустая трата времени.

— Можно было попробовать бросить ей линь и подтянуть к себе.

— Она ранена. — Парень говорил кратко. Держался стоически. И неплохо владел собой. Он перегнулся через край платформы. — Осталось совсем немного! — крикнул он своему спутнику.

— Сильно пострадала? — осведомился Хью.

— Как только я доберусь до нее, будет в порядке. — Ни слова о переломах или ранах. Лишь глубокая убежденность.

Огастин не глядел в глаза своим собеседникам. Он продолжал всматриваться за выступы, там скрывался участок стены, где совершали свое восхождение троянки. Глаз Циклопа оставался невидимым.

— А вторая женщина? — спросил Льюис.

— Мертва.

— Это жестоко, — сказал Хью.

— Она определенно выглядела мертвой, — сказал Льюис.

Огастин буквально вцепился в его слова.

— Вы хотите сказать, что видели ее?

— С луга, — ответил Льюис. — В то утро, когда мы вышли на маршрут, туда доставили большой прожектор. Она висела на конце веревки.

Огастин встряхнул своей впечатляющей гривой.

— Нет-нет. Вы не поняли. На веревке была Анди.

«Анди», — подумал Хью. Так зовут ту, в которую влюблен Огастин.

— Это ее мы видели?

— Я вам об этом и толкую.

Хью и Льюис переглянулись. Судя по позе, в Анди совершенно не было жизни. И если она все же не была мертва три дня назад, то до этого времени она дожить не могла. Разве что каким-то чудом…

— Она глядела прямо на меня, — сказал Огастин. — Она улыбнулась мне. Я рассказал ей о плане. Она знает, что я иду за ней.

— А как вторая?

— Кьюба? Она все еще остается в лагере, сразу за Глазом, вся в веревках. Должно быть, в шоке после падения. Я звал ее, но она не откликнулась и даже не шевельнулась. Я бы сказал, как мертвая. — Похоже, что участь этой альпинистки его не особенно тревожила.

— Та девушка, что упала в лес? Ее тело уже нашли? — спросил Хью.

— Кэсс? Пока что нет.

Кэсс, Кьюба и Анди. Хью нравились их имена. Он был рад, что ни одну из них не звали Салли, Джейн или Бритни — эти имена не годились для стены, названной в честь женщин Трои.

— А пещерного человека?

— Джошуа где-то залег на дно.

— Он напал на нас, — сообщил Льюис. — Мы заночевали у подножия. Он чуть не выпотрошил Хью каменной финкой. Парень вооружен и опасен. А у вас есть рация? Об этом необходимо сообщить.