— Так же, как она унизила бы вас, фройляйн? — напомнил он.

Виктория склонила голову:

— Кажется, вы правы. Применили мои методы?

Барон пожал широкими плечами и отвернулся к огню.

— Кто я, чтобы критиковать ваши методы, фройляйн? Мои-то не привели к успеху.

Виктория закусила губу.

— Но Софи зависит от вас полностью, — тихо сказала она.

Барон поднял голову и взглянул на нее почти надменно:

— Знаю. Я не совсем забыл свои обязанности.

Виктория покраснела.

— Я не говорила, что забыли, герр барон, — натянуто ответила она.

Черты лица барона слегка разгладились:

— Простите, фройляйн. Я устал и не очень подхожу в качестве собеседника.

Виктория выдавила бледную улыбку и направилась к двери. Очевидно, он желал остаться один и ее присутствие служит ненужным раздражителем. Но когда она почти взялась за ручку двери, барон проговорил:

— Эти первые дни для вас пролетели быстро, фройляйн. Верю, вы не потеряете своей смелости.

Виктория повернулась к нему, качая головой.

— Софи бросила мне вызов, — осторожно ответила она. — Может случиться, что она скоро поймет, что я ей не враг. — Девушка облизала сухие губы. При свете огня барон выглядел так привлекательно, что ей подумалось, так ли он не осведомлен о своем обаянии, как кажется. Наверняка иногда ему необходимо общество женщины, любой женщины. Щеки Виктории вспыхнули, и, чтобы скрыть смущение, она пустилась в торопливые объяснения: — Я уверена, что Софи не всегда была так враждебна к своему полу. Возможно, отсутствие матери… — Она запнулась, прижимая ладони к пылающим щекам.

Лицо барона снова посуровело:

— Не думаю, что вас касаются мои личные дела, фройляйн. Я понимаю, вы стараетесь ради Софи, но некоторые вещи не входят в ваши обязанности.

Виктория искала спасения, судорожно нашаривая ручку двери.

— Разумеется, — неуклюже говорила она, — извините, герр барон…

Барон бросил в огонь окурок сигары:

— И по любому вопросу вы будете обращаться мне. Это понятно, фройляйн?

Виктория кивнула.

— Очень хорошо, герр барон. — Она помедлила. — Можно идти?

Барон метнул на нее пронзительный взгляд, тревожный и тревожащий.

— Конечно, — недовольно сказал он, и Виктория облегчением открыла дверь и вышла.

Утром после завтрака Виктория отправилась в кабинет барона, где должны были проходить занятия. Софи еще не появилась, и Виктория подумала, не ожидает ли ее еще один бесплодный день. Ей не хотелось снова идти к барону с вестью о поражении.

Но, к своему удивлению и радости, она нашла Софи уже за столом, праздно перебирающей какие-то бумаги. При появлении Виктории девочка подняла голову, но только легкий блеск в ее глазах показал, что она заметила появление гувернантки. Виктория невозмутимо закрыла дверь и бодро заметила:

— Доброе утро, Софи. Ты готова?

Софи соскочила с кресла.

— Папы не будет несколько дней, — объявила она тонким, напряженным голоском. — Он велел передать, что, если хотите, мы можем работать весь день.

Виктория подняла брови:

— Ясно. Но это не ответ на мой вопрос. Я спросила, ты готова начать занятия?

Софи надулась.

— Все, что нужно, я знаю, — грубо ответила она. — Умею читать и писать по-английски и по-немецки. Чему еще учиться?

Виктория собрала бумаги в аккуратную стопку и спрятала в ящик. Когда стол опустел, она стала вынимать из другого ящика учебники и письменные материалы.

— А как насчет математики, истории, географии, биологии? — тихо спросила она. — Ты разбираешься в этих предметах?

Софи пожала плечами:

— Зачем они мне? Мы живем в Райхштейне. Я вообще не собираюсь отсюда уезжать! Меня не интересует ни история, ни география. И я умею складывать. Спросите папу!

Виктория вздохнула и выпрямилась, с удивлением рассматривая девочку.

— Послушай, Софи, — осторожно начала она, — давай разберемся. По какой-то причине тебе не нравится мое присутствие. Я не верю, что из-за занятий. Не верю, что такая умная девочка искренне отрицает интерес к знаниям. Ты читаешь, верно? Десятки книг в твоей комнате…

— Которые вы вчера сбросили на пол, — сердито обвинила ее Софи.

— Правильно! — пожала плечами Виктория. — Но не раньше, чем ты сделала то же самое у меня в комнате.

Софи сжала кулаки:

— Это другое! Взрослые так не поступают.

— Почему же?

Софи быстро подняла и уронила плечи:

— Ну… это… по-детски.

— Вот именно. — Виктория облокотилась на стол, внимательно глядя на девочку. — Это не просто по-детски, так поступать плохо, мерзко. Глупо даже.

Софи разжала кулаки:

— Почему вы рассказали папе?

Виктория выпрямилась:

— Я не говорила. Он принес мне сверток, который я оставила в машине. Он сам увидел.

Софи потянула себя за косичку:

— Но он не бил меня.

Виктория пришла в ужас:

— А он бьет?

Софи сделала невольный жест:

— Нет. Но мог бы.

— Чепуха! Не верю, что твой отец жесток.

Софи смотрела на нее сквозь ресницы:

— Но ведь вы не очень хорошо его знаете, фройляйн?

Виктория вздохнула. Разговор зашел в тупик.

— Давай оставим твоего отца в покое и выясним твои знания, — коротко сказала она. — Сейчас проведем устный арифметический тест. Я дам тебе десять примеров на сложение, ты выполнишь их в уме, мы запишем ответы, а потом проверим, что получилось.

К удивлению Виктории, утро пролетело быстро и сравнительно успешно. После первоначальной попытки изобразить невежество Софи пришлось напрячь все свои способности, и через некоторое время природный ум заявил о себе, а от предлагаемых Викторией задач невозможно было отказаться. Когда в одиннадцать Мария принесла им горячий шоколад, она нашла их за напряженной работой, и Виктории показалось, что она заметила в глазах пожилой женщины легкое разочарование, словно той хотелось, чтобы молодая гувернантка потерпела, как все, неудачу. Возможно, ее привязанность к Софи такова, что она возражает против каждого, кто претендует даже на часть внимания девочки.

Они обедали в кухне с Марией и Густавом, и, хотя Софи с завистью следила, как Густав надевает сапоги, готовясь выйти во двор, она лишь покорно кивнула ответ на предложение Виктории вернуться к работе.

Как выяснилось, девочка оказалась невероятно восприимчивой и схватывающей все на лету. Еще рано было делать выводы, но Виктория полагала, что Софи преодолеет отставание за очень короткий период. Девочка задавала толковые вопросы, и, хотя время от времени Виктория чувствовала на себе ее задумчивый взгляд, в основном их отношения были деловыми: учитель и ученик. В конце дня, когда обсуждали домашнее задание на следующий день, они услышали рев универсала, въезжающего во двор. Цепи громко скрежетали в чистом воздухе. Софи сразу бросила свое занятие и подняла голову, глаза красноречиво говорили о ее чувствах. Виктория с пониманием сказала:

— Можешь закончить, Софи, и поздороваться с отцом.

Глаза Софи взволнованно блеснули, потом ее лицо помрачнело.

— Он не хочет меня видеть, — с надрывом сказала она. — Он сердится!

Виктория вздохнула:

— Глупости, Софи! Он не сердится! Не сейчас. Ты послушалась отца и целый день много работала. Хочешь рассказать, чем мы занимаемся?

Софи сделала гримасу:

— Нет!

Виктория снова вздохнула:

— Сознайся, ты еще ребенок, правда?

Брови Софи сомкнулись на переносице:

— Я не ребенок. Мне уже почти десять — почти отроческий возраст.

— Господи! Где ты взяла это слово? — с улыбкой воскликнула Виктория. — Тогда перестань вести себя, как ребенок! Твой отец не такой человек, чтобы затаить обиду!

Софи прищурилась.

— Откуда вам знать, фройляйн? — невежливо поинтересовалась она. — Не рассказывайте мне о папе! Я знаю его лучше вас — лучше всех.

— Сомневаюсь, — обоснованно возразила Виктория. — Ты еще мала, скорее так можно сказать о твоей матери!