Виктория позволила ему поднести свою руку почти к губам.

— Надеюсь, — мягко согласилась она.

Вдруг двор будто разрезал пополам резкий луч света. Широкие двери большого зала распахнулись, и их силуэты стали хорошо заметны с порога. Виктория увидела в проеме барона в сопровождении волкодавов, и внезапно по спине у нее побежали мурашки.

— Здравствуй, Хорст, mein Freund! [25]— добродушно позвал Конрад. — Ты беспокоился о нас?

Барон не шевельнулся.

— Вы опоздали, — холодно сказал он, Конрад не обратил внимания на тон:

— Мы развлекались, Хорст. На Глокенберге. Я учил Викторию кататься на лыжах.

Барон нахмурил брови.

— Глокенберг опасен, — все так же холодно заметил он. — Слишком много деревьев!

Конрад сделал гримасу:

— Я могу о себе позаботиться, Хорст. Что касается Виктории, то она не забиралась слишком высоко. Никакой опасности.

Виктория выдернула ладонь из руки Конрада и с легкой улыбкой сказала:

— Мне пора. Спасибо, что взял меня с собой, Конрад.

Конрад проводил ее взглядом и сказал:

— Хорст, я не останусь. Я обещал матери вернуться к ужину.

Так как хозяин ничего такого и не предлагал, Виктория подумала, что Конрад ухватился за шанс спастись. Но когда она уже оказалась в тепле зала, барон прошел мимо уже без псов с явным намерением поговорить с молодым врачом. Виктория было задержалась, но барон бросил на нее только беглый взгляд, и с легкой тревогой она быстро направилась к себе.

В комнате она переоделась в изумрудные вельветовые брюки и расшитый черный свитер из плотного джерси. Причесалась, перевязала волосы черной лентой и спустилась вниз. Она слышала отъезжающий автомобиль и понадеялась, что барон не стал отчитывать Конрада за прогулку на Глокенберг.

В кухне Софи примостилась на скамье у огня, разговаривая с Марией. Она была румяной и привлекательной, и только болтающееся коричневое шерстяное, платье портило ее внешность. Завтра, решительно подумала Виктория, она возьмется за одежду. Пока еще она не обсуждала ее с девочкой, но, возможно, доверительных отношений, которые она медленно налаживала, хватит, чтобы убедить Софи, что Виктория хочет только помочь.

— Здравствуй, Софи, — сказала она, подходя к камину, естественному центру всей жизни в этих огромных апартаментах. — Хорошо провела день?

Софи бросила на нее безразличный взгляд:

— Да, спасибо, фройляйн.

— Хорошо. — Виктория улыбнулась. — Нам обоим принесло пользу пребывание на воздухе. От твоих щек положительно веет здоровьем.

Софи опустила голову:

— Вы уезжали с доктором Циммерманом?

— Да. Он взял меня кататься на лыжах.

Софи разглядывала свои ногти.

— Папа рассердился, — многозначительно заметила она. — Он не давал вам разрешения покидать замок.

Виктория вздохнула.

— Знаешь, Софи, я не в тюрьме. Мне не нужен пропуск, чтобы входить и выходить, когда захочется. — Она подчеркнуто посмотрела на Марию. — Разве не так?

Мария пожала плечами:

— Как вам угодно, фройляйн.

— О, Боже мой, что же это такое! — Викторию накалил оказанный бароном прием и теперь она дошла до предела: — Вы сказали, что для меня совершенно уместным будет отправиться с доктором Циммерманом. Вы практически подтолкнули меня!

Мария сложила руки на груди:

— Я ничего и не отрицаю, фройляйн.

— Этого мало! — Виктория раздраженно дернулась. — Во всяком случае, что сделано, то сделано! Что у нас на ужин?

Софи посмотрела вверх:

— Вы боитесь папы, фройляйн?

Виктория сверкнула на нее взглядом:

— Глупости! Конечно, не боюсь.

Софи ухмыльнулась:

— Тогда почему вы так нервничаете? Только потому, что я сказала, что папа недоволен вашей прогулкой с доктором Циммерманом?

— Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с ребенком! Если я решила идти, я пойду. Понятно? — Виктория тяжело дышала.

— Абсолютно, фройляйн, — ответил низкий, холодный голос, который она мгновенно узнала. — Однако должен напомнить, что вы на службе!

Виктория обернулась, зная, что Мария и Софи следят за ней. «Им это нравится», — сердито подумала она.

— Вы отсутствовали весь день, герр барон, — так же холодно ответила она. — Не вижу ничего плохого в прогулке с доктором Циммерманом на… на…

— Глокенберг, — подсказал барон.

— Да. — Виктория сжала кулаки. — Я собиралась вернуться до вашего приезда. Мария знала, куда я отправилась.

Барон поднял темные брови.

— Вы так хорошо знакомы с доктором Циммерманом, чтобы провести несколько часов наедине? — ледяным тоном осведомился он.

Виктория вздохнула:

— Не понимаю вас.

— Вы ничего не знаете о докторе Циммермане. Он случайный знакомый, не больше. Вряд ли это достаточное основание, чтобы на него полагаться!

— Ну, в самом деле! — Виктория уставилась на него. — Сейчас не средние века! Вы же не думаете, что я поверю, будто вас беспокоит моя мораль…

Барон поджал губы:

— Вы мне противоречите, фройляйн?

— Да. — Все в Виктории бурлило от возмущения. — Конрад Циммерман — ваш друг, и, кроме того, врач. Думаете, я поверю, что человек в его положении пойдет на риск погубить репутацию, воспользовавшись одной из ваших… ваших… служанок! — Слово застряло у нее в горле.

Барон пожевал нижнюю губу.

— Ладно, согласен, доктор Циммерман — достойный молодой человек. Однако это не делает его более ответственным. У него уже были приключения на Глокенберге. Однажды он сломал там ключицу. Он вам не рассказывал?

Виктория нахмурилась.

— Нет, — призналась она. — Но сегодня не было никакой опасности. Мы не забирались слишком высоко.

У барона вырвалось восклицание.

— Вы не можете утверждать с полной уверенностью, — бросил он. — В любом случае я запрещаю вам кататься с этим молодым человеком.

У Виктории глаза полезли на лоб от изумления:

— Запрещаете… мне?

— Да, фройляйн. Пока вы у меня на службе, будете подчиняться моим приказам!

Лицо Софи выражало восторг, и Виктория рассердилась.

— Вы не можете контролировать все мои передвижения, герр барон, — парировала она. — В свободное время я вольна делать все, что пожелаю.

Глаза барона сверкнули:

— Я не позволю обращаться с собой в такой манере, фройляйн. Нравится или нет, вы будете делать, как я скажу.

Виктория подняла голову.

— А если откажусь? Что тогда? — Она прошла мимо ошарашенной Марии и, высоко подняв голову, вышла. Но перед этим обернулась, пренебрежительно глядя на барона. — Наверное, если я не подчинюсь, то найду себя запертой в северной башне, — напряженно заметила она и с этим покинула комнату, прежде чем ее могли остановить.

Только в своей комнате она поняла всю чудовищность своего поступка. Она высмеяла барона перед Софи и Марией и к тому же поставила себя в глупое положение. Почему она поддалась своему и его раздражению? Барон прекрасно знал, что не сможет помешать ее походам с Конрадом, если она захочет, и следовало пропустить мимо ушей его приступ гнева. Получилось, что она создала тупиковую ситуацию и теперь не знает, как из нее выбраться…

В конце концов, Виктория не вышла к ужину. И она подозревала, что это трусливый поступок, но после спора с бароном почему-то не могла смотреть в лицо Марии. К этому времени Мария уже, видимо, угостила историей Густава, и, хотя они ничего не скажут, начнутся постоянные переглядывания, и Виктория все поймет.

В полвосьмого она поняла, что должна увидеть хозяина. Ничего больше не оставалось. Если она этого не сделает, не успокоится.

С бьющимся сердцем Виктория спустилась по лестнице и свернула в большой зал. Барон, очевидно, обедал в кабинете, так как в зале были только псы. Распахнув дверь в восточное крыло, она постояла в коридоре, успокаивая нервы и мысленно повторяя заготовленные фразы. Затем решительно шагнула к двери кабинета, пока хватало силы духа.