На мгновение Мэгги по-настоящему испугалась, память перенесла ее в детство, в те времена, когда именно такой тон и именно такой взгляд служили сигналом, что отчим в очередной раз собирается наброситься на нее с кулаками.

— Не смейте меня бить, — прошипела она, — даже не думайте!

— Бить? Вас?

У Джека возникло странное ощущение, будто Мэгги меняется на глазах. Рядом с ним сидела взрослая женщина, и в то же время в ней вдруг стала проглядывать испуганная девочка, совсем маленькая, но тем не менее привыкшая отвечать ударом на удар. И эта перемена его ошеломила. Джек тихо выругался.

— Господи, Мэгги, что вы такое говорите! Я не собираюсь вас бить. Как вам только могло такое в голову прийти! — Выражение страха в ее глазах не исчезло. Он подался вперед и, глядя в эти испуганные глаза, проникновенно произнес: — Мэгги, я презираю мужчин, которые способны поднять руку на женщину. Поверьте, я никогда не сделаю вам больно.

Она не шевелилась, словно одеревенела. Глаза на побледневшем лице казались огромными.

— Значит, он бил вас? Это так, Мэгги? — Джек испытал острейшее желание своими руками задушить человека, которого никогда даже не видел. — Милая, не все мужчины одинаковы.

С его гневом Мэгги еще могла бы справиться, с разочарованием, даже с насмешкой — пожалуй, тоже, но нежность этого большого сильного мужчины оказалась ей не по силам. Она закрыла лицо руками и разревелась. Слезы текли ручьями, и она ничего не могла с ними поделать. Даже когда Джек привлек ее к себе и стал нашептывать что-то успокаивающее, Мэгги не могла пошевелиться — не могла, да и не хотела.

Прижимая к груди обмякшее, податливое тело Мэгги, Джек обнаружил, что у него появились проблемы. Во-первых, меньше всего на свете ему нужна эмоциональная привязанность к женщине, тем более, и это уже во-вторых, к конкретной женщине. Однако Мэгги уже очень крепко его зацепила, он думает о ней день и ночь. Лучше бы при их первой встрече он послушался своей интуиции, которая подсказывала, что ему нужно бежать от этой женщины как можно быстрее и как можно дальше. В-третьих, она ему не доверяет, он ей даже не нравится, а он ни за что не станет упрашивать ее изменить свое отношение. В-четвертых, она слишком много пережила и ей нужен более надежный человек, чем он. И, наконец, пятая проблема состояла в том, что в данную конкретную минуту ему полагалось успокаивать Мэгги, а на самом деле хотелось заняться с ней другим, куда менее невинным делом. И, хотя разум подсказывал Джеку, что ему нужно отодвинуться от Мэгги, тело отказывалось подчиняться командам мозга.

Он был возбужден до предела, и, если Мэгги не невинна, как младенец, она очень скоро это почувствует. Во всем виновато ее податливое тело, прижимающееся к его собственному, и еще ее легкий, но пьянящий, как выдержанное виски, аромат, смесь сладковатого цветочного запаха духов и особенного, только ей присущего едва ощутимого запаха кожи. Черт возьми, Джек так сильно не хотел еще ни одну женщину!

Мэгги не была младенчески невинной. Они с Родни не стали любовниками, но вовсе не потому, что он этого не хотел, напротив, Мэгги установила определенные границы, а он всякий раз пытался отодвинуть их хоть немного дальше. Поэтому она не впервые оказалась прижатой к телу возбужденного мужчины. Мэгги не жаждала интимной близости с Родни и считала тогда, что природа ее чем-то обделила. Лишь спустя несколько месяцев после разрыва с Родни, наконец выбравшись из трясины горечи и отчаяния, Мэгги поняла, что в действительности ей были попросту неприятны его слюнявые поцелуи, полное пренебрежение к ее чувствам, навязчивое стремление заставить ее уступить его требованиям, лишь слегка замаскированным глазурью нежных чувств.

Тогда она решила, что Родни был прав, она действительно фригидна. Он не раз говорил ей об этом, сравнивая с многочисленными девушками, которые всегда готовы прыгнуть в постель. По наивности Мэгги не понимала, что Родни судит по собственному опыту! Но сейчас, когда Джек прижимал ее к своей широкой теплой груди, ее охватил жар — какая уж тут фригидность! Впрочем, Мэгги знала, что так будет, еще когда он прикоснулся к ней впервые. И чувствовала, что Джек тоже ее хочет, его возбуждение было очевидным.

— Я… я уже успокоилась.

Мэгги отодвинулась, Джек не пытался ее удержать, но ощущение его тела, подходящего к ее телу, как одна половинка целого к другой, его тепло, запах накрепко врезались в память Мэгги. Если он с легкостью вызывает такие же ощущения и у других женщин, неудивительно, что они сбегаются и выстраиваются в очередь, стоит Джеку лишь поманить пальцем, с грустью подумала Мэгги.

— Не хотите поговорить об этом?

— П-поговорить? — Несколько ужасных мгновений Мэгги думала, что Джек имеет в виду ее физическое влечение к нему, но потом опомнилась, с благодарностью приняла у него большой белоснежный носовой платок и вытерла слезы. — Нет, думаю, не стоит. Это давняя история.

Наверное, не такая уж давняя, если она все еще плачет из-за нее, подумал Джек, глядя на покрасневшее лицо Мэгги. Его глаза снова стали непроницаемыми, словно скрылись за зеркальными очками. Джек думал о том, что у каждого свои демоны — уж ему ли не знать об этом! — и своих Мэгги еще предстоит победить.

Он медленно кивнул.

— Рассказать кому-то о своих прошлых бедах бывает полезно, вы все же подумайте об этом. Я не призываю вас раскрыть душу именно мне, нет. Кому-нибудь, кому вы доверяете, хорошо? Поверьте, это помогает.

Мэгги неуверенно посмотрела на него.

— Хорошо? — мягко повторил Джек.

— Хорошо.

Мэгги поудобнее устроилась на сиденье. Джек завел мотор и поехал дальше, движение на этой дороге никогда не бывало оживленным. Но Мэгги уже не могла чувствовать себя так, словно ничего не произошло, ее тело каждой клеточкой остро реагировало на его откровенную мужественность. Джек Мэйден — опасен, ей нужно держаться от него подальше, но все-таки как же он сексуален! Незнакомый доселе голод, проснувшийся в ней и жадно требующий утоления, шокировал Мэгги своей остротой.

Вскоре Мэгги показала Джеку, где повернуть. Пейзаж резко изменился. Теперь вдоль дороги, на некотором удалении от нее, расположились утопающие в зелени особняки, каждый раз в десять больше коттеджа Мэгги. Перед домами были разбиты сады — маленькие шедевры садово-паркового искусства. Примерно через полмили по обеим сторонам дороги потянулись поля, и впереди показался коттедж Мэгги. Его белые стены, освещенные вечерним солнцем, ярко выделялись на фоне зелени.

— Мы почти приехали. — Мэгги указала на крошечный дом и небольшую асфальтированную парковочную площадку перед ним. Рядом с ее стареньким «жуком» оставалось место еще для одного автомобиля. — Вы можете оставить машину здесь.

— Это и есть ваше гнездышко?

По голосу было непонятно, нравится Джеку коттедж или нет.

— Строго говоря, дом принадлежит не мне, а строительной компании, — неохотно уточнила Мэгги.

Не дожидаясь, пока Джек откроет ей дверцу, она вышла из машины и подождала его у калитки в заборе из белого штакетника. Джек огляделся и медленно пошел по дорожке. И снова по его лицу ничего нельзя было прочесть. Теплый ветерок шелестел в листве деревьев, откуда-то издалека донесся колокольный звон. Джек повернулся к Мэгги и тихо сказал:

— Как красиво! И сразу чувствуется, что вы здесь живете.

— Правда?

Мэгги некогда было задумываться, что именно он имел в виду. Она открыла калитку и с бешено бьющимся сердцем быстро пошла по извилистой тропинке к двери. Должно быть, у меня приступ временного помешательства, думала она, как еще иначе можно объяснить, что я рада, просто счастлива видеть Джека возле своего дома? Ведь я уже решила, что не желаю и близко подпускать его к своему убежищу, и с тех пор ничего не изменилось.

— Давно вы здесь живете?

Джек остановился рядом с ней у парадной двери, и у Мэгги вдруг задрожали руки, да так, что она не могла попасть ключом в замочную скважину.