Стопки документов повсюду. В распоряжении Брэнча отчеты об убийствах и диаграммы вскрытий. У него есть результаты спектрографического исследования осколков пуль. Есть отчеты консультантов-акустиков и экспертов по анализу пятен. Он сам изучает пятна, горбится над фотографиями, сделанными на Дили-Плаза случайными людьми, которые просто пришли посмотреть, как глава государства торжественно проедет мимо. У него есть лупа. Есть подробная карта траекторий взгляда фотографов.

Куратор присылает расшифровки стенограмм закрытых слушаний комитета. Он доставляет документы, обнародованные по Акту о свободе информации, другие документы, изъятые у обычных следователей или подвергшиеся серьезной цензуре. Он все время присылает новые книги, в каждой – блестящие теории, вполне доказуемые, достоверные. Это комната теорий, комната, в которой стареют. И Брэнч думает, не отчаяться ли ему, ведь завершения пока не предвидится.

Здесь также бумаги ФБР об убийстве, сто двадцать пять тысяч страниц, страх и горе, которым нет конца. Куратор присылает новые материалы о пребывании Освальда в России, собранные дезертиром из КГБ (далеко не первым дезертиром, предлагающим свою версию развития событий). Вот новый материал об Эверетте и Парментере, о Районе Бенитесе, Фрэнке Васкесе. Данные просачиваются сквозь годы. Вода капает в его черепную коробку. Вот Кэмп-стрит, 544, в Новом Орлеане, самый скандально известный адрес в хрониках убийства. Здание давно снесли, на его месте теперь новый торговый комплекс. Куратор присылает свежие фотографии, и Брэнч понимает, что должен изучить их, хотя они не относятся к делу напрямую. Здесь гранитные скамейки, кирпичные дорожки, явно субсидированная скульптура под названием «Извне».

Брэнч должен изучить все. Он слишком глубоко завяз в этом деле, чтоб быть разборчивым.

Он сидит с пледом на коленях и волнуется. Дело в том. что он пока не так уж много написал. У него масса частично перекрывающих друг друга заметок в трехфутовых сугробах, все эти годы он делал заметки. Но готового текста крайне мало. Невозможно остановить поток информации. Она продолжает поступать. Теории, которые необходимо оценить, жизни, которые нужно обдумать и оплакать. Никто из ЦРУ не требовал отчета в процессе работы. Ни главы, ни страницы, ни единого слова. Брэнч работает уже со вторым куратором, с шестым ДЦР. С 1973 года, когда он принялся за работу, на посту директора сменились Шлезингер, Колби, Буш, Тернер, Кэйси и Уэбстер. Брэнч не знает, сообщил ли кто-нибудь этим людям, что какой-то человек пишет секретную историю убийства президента. Быть может, о нем и не знает никто, кроме куратора и еще двух-трех людей в Собрании материалов по истории разведки в библиотеке ЦРУ. Быть может, эту историю вообще никогда никто не прочтет.

Т. Дж. Мэкки стоял напротив обшарпанного трехэтажного здания, где располагалось детективное агентство Гая Банистера, на другой стороне улицы. Он был в темных очках и спортивной рубашке, которая плотно облегала тело, светло-каштановые волосы коротко острижены. Он непроизвольно сжимал и разжимал правый кулак. Между большим и указательным пальцами синела наколка в виде птицы, и когда он разжимал кулак, птица раскрывала голубые крылья.

Он следил за женщиной на Кэмп-стрит – пугливой пожилой бродяжкой в длинном пальто и белых носках до щиколотки, одной из потерявшихся в Новом Орлеане этой нелегкой весной 1963 года, уже слишком жаркой, тяжелой и влажной. Ему было интересно, как менялся темп ее походки. Она замедляла шаг, пропуская людей вперед. Настороженно пригнувшись, двигалась вдоль стены дома 544 и делала знаки прохожим, чтобы они проходили дальше. Она хотела, чтобы ее все обогнали и находились бы на виду.

Мэкки это позабавило. Он пробыл в городе больше недели и видел много нервных пьянчужек, но никого с таким параноидальным остроумием не попадалось.

Вокруг располагались товарные склады, кофеобжарочные фабрики, дешевые отели. Над своеобразным входом в дом 544, теперь заложенным кирпичом, можно было различить надпись «Дом портовых грузчиков». Он пересек улицу и вошел в здание. Контора «Гай Банистер и партнеры» располагалась на втором этаже. Банистер, крепкий суровый мужчина лет шестидесяти, сидел за столом. Двадцать лет в ФБР. исполняющий обязанности главы полицейского управления Нового Орлеана, член Общества Джона Бёрча и «Минитменов». Когда вошел Мэкки, он открыл нижний ящик стола. Приглашение выпить. Ти-Джей жестом отказался и придвинул к себе стул.

– Ты не хочешь со мной пить. Ты даже не говоришь, где остановился, черт побери.

– Я завтра уезжаю.

– Куда?

– На Ферму.

– Ничего не скажешь, здорово: учить парней из Свартмора, как ломать шеи китайцам.

– Это задание.

– Это, блядь, позорище для таких, как ты, Ти-Джей, ведь ты жизнью рисковал. Этот Кеннеди за многое ответит. Затевает вторжение без нормальной поддержки с воздуха, а расплачиваются, видите ли, активисты движения. Организует облавы на базы боевиков и при этом прекращает поставки оружия.

– Для чего я здесь, по-твоему? У тебя было время, Гай.

– Все не так просто.

– У тебя оружия больше, чем у мексиканской армии.

– Есть свои приоритеты, – сказал Банистер. – Похоже, лето нас ждет непростое.

– Мне понадобятся деньги. Содержание, ежемесячные выплаты, приличное выходное пособие.

– Для скольких людей?

– Скажем так, для нескольких. И может понадобиться летчик.

– Он будет здесь через десять минут.

– Черт.

– Успокойся.

– Только не его.

– Не обращай внимания на внешность и показушный бред, что он несет. Этот сукин сын Ферри – талант. Он может летать на самолете задом наперед. У него первоклассные контакты. Он сотрудничает с адвокатом Кармине Латты. Ездит к Латте домой и возвращается, блядь, с полными вещмешками денег. И все это на благо дела. Может арендовать небольшой самолет, без лишних вопросов и записей. Вот сейчас он подыскивает для меня «Си-47», чтобы вывезти отсюда взрывчатку.

Банистер снова выдвинул ящик стола, достал литровую бутылку «Ранних времен» и потянулся к полке позади себя за кофейными кружками.

– Я посылаю отборные образцы на одну из наших военных баз на островах Флориды, – сказал он. – Винтовочные гранаты, противопехотные мины, динамит, противотанковые орудия, минометные снаряды. Вслушайся: целые бочки напалма.

Мэкки отметил про себя выражение его серебристых глаз. Ярость Банистера в отношении правительства отчасти была реакцией на общественную жизнь как таковую, на людей, блистающих перед объективами фотоаппаратов. Магия Кеннеди, харизма Кеннеди. Его ненависть была соизмерима с этим, обладала физической силой. Именно она поддерживала в нем жизнь, несмотря на крушение карьеры, плохое здоровье, вынужденное увольнение. Мэкки на секунду встретился с ним взглядом. Многое выражалось в этих глазах: воспоминания, огорчения, утраченная Куба, грядущая Куба – настолько плотен был этот миг, столь полон ассоциаций, глубокого понимания, власти невысказанного, что Ти-Джей отвел взгляд. Слишком много общих помыслов они лелеяли.

– Где ты достал все это железо?

– В лесном бункере. Вставили ключ в замок – и пожалуйста.

– Кто его устроил? – спросил Мэкки.

– Тайный склад оружия ЦРУ. Все, что так и не использовали в заливе Свиней. О чем ты, полагаю, знаешь.

– Я в последнее время не так уж много знаю.

– Завербованные поступают к нам все время. Ждут нового нападения на Фиделя. Мы тренируем их в лагере неподалеку. До сих пор все шло гладко, тьфу-блядь-тьфу, чтоб не сглазить, я лично присматривал и разрабатывал все с федералами. Но этот Кеннеди делает против нас все, что может. Ты знаешь, что эмигрантских лидеров заперли в округе Дэйд? Они не могут выехать за его пределы. Он собирается урегулировать отношения с Кастро. Ведет переговоры с Советским Союзом. Они обстряпывают сделку. Кубу отдают коммунистам. За это Москва оставляет Джека в покое на второй срок. Он заинтересован в собственной защите и безопасности и хочет поднять ее уровень, что в общем-то правильно.