Голод продолжался слишком долго; терпение иссякло.

Дел склонился ниже, безжалостно углубил поцелуй, а Делия тут же ответила и прижалась всем телом, спеша встретить и принять любую, самую смелую ласку.

Она помнила и жар, и лихорадочное ожидание близости. И все же в этот раз все происходило иначе: костер разгорался с невиданной силой, и искры улетали в небеса.

Дел испытывал те же чувства; ясно понимал, что надо немедленно остановиться, что вообще не следовало позволять себе этот опасный, провокационный поцелуй. И все же поцелуй был необходим. Необходим, чтобы показать то, чего Делия не хотела видеть и понимать, чтобы недвусмысленно продемонстрировать: она принадлежала ему безраздельно и глубоко. Обладание давало право защищать любыми доступными способами.

Дел слегка отстранился и тихо пояснил:

— Вот почему я должен обеспечить вам полную безопасность.

Безопасность от Черной Кобры, от любой из возможных угроз.

Потому что она принадлежала ему — ему и больше никому, во всем белом свете.

Делия смотрела не мигая, и в изумрудных глазах светилось страстное нетерпение. Привлекла его голову, прильнула губами к губам и повергла в огненную пучину.

Вожделение закружило в безумном водовороте.

Ах, если бы сохранилась способность думать… но властно сжимавшие голову руки и горячие ненасытные губы лишили воли и прогнали прочь мысли.

Ответ последовал мгновенно, неоспоримый и вдохновляющий: тихий стон поведал больше, чем могли бы объяснить слова. Пальцы заблудились в волосах, в то время как его пальцы манили, играли, дразнили и познавали.

Даже пелерина не помешала сильным и нежным пальцам до боли растревожить грудь. Столь сладкой истомы она не знала.

Она потянулась к пуговицам на пальто Дела в тот самый миг, как он начал расстегивать пелерину.

Несколько безумных минут пролетело в вихре дерзких рук, жадных и настойчивых пальцев, в неумолимо нарастающей варварской потребности устранить все преграды.

Одежда летела во все стороны; ее срывали торопливо, неосторожно, а порой и грубо.

Слепое вожделение диктовало собственные законы, навязывало невиданные ранее правила.

Горячие, жесткие, бескомпромиссные руки Дела добрались до нежной кожи, а Делия жадно завладела его плечами и грудью. Мускулистое, сильное, тяжелое мужское тело окончательно свело с ума.

Его губы спустились по шее и принялись дразнить соски — один за другим. Делия прогнулась и тихо застонала.

Отдавая и тут же сторицей получая взамен, они ласкали друг друга, мгновенно отвечая на призывы.

Так продолжалось до тех пор, пока объятие не опрокинуло обоих на широкую кровать. В сплетении ног и рук продолжался путь к вершине, бесстрашно покорялись заповедные, неведомые и оттого еще более желанные тропинки.

Дел провел рукой по шелковой коже бедер, и Делия приподнялась, стремясь оказаться ближе. Прильнув губами к губам, прижалась всем телом, без слов умоляя об окончательной близости.

Он не заставил себя ждать. Приподнялся, ногами широко раздвинул ноги и стремительно, одним энергичным движением соединил тела в первозданном и вечном порыве.

Делия едва не задохнулась. Каждая клеточка сгорающего в жертвенном огне существа сначала напряглась от неожиданного ощущения, а потом уступила новизне и неотвратимости вторжения. Делия судорожно вздохнула. Переживания и впечатления рвались на волю, однако крик и стоны утонули в жадном поцелуе.

Дел на миг отстранился и погрузился вновь, на этот раз еще глубже. Стальной клинок обрел шелковистые мягкие ножны.

А потом началась дикая скачка.

Делия увлекала и удерживала с языческой жадностью. Она слилась в одно целое с возлюбленным: танцевала, скакала верхом, даже пыталась перепрыгнуть через костер, однако не рассчитала и упала в самое сердце огня.

Горели и сгорали оба. Жаркое пламя сжигало дотла, но Дел не переставал безжалостно раздувать искры…

И вот наконец томление достигло предела, застучало в крови и иссушило последние капли воли.

Мечта и восторг — такой была Делия. Никогда прежде Делу не приходилось испытывать столь острой, всепоглощающей потребности овладеть женщиной — сделать ее своей, несмотря ни на что, вопреки всем и всяческим ограничениями запретам. Вопреки собственным принципам.

Та сила, которая им руководила, напоминала безумие: отчаянное желание и маниакальная убежденность в необходимости происходящего неумолимо толкали вперед. Сумасшествие проникло глубоко; не только в плоть, но и в душу, и в мысли. Жизнь не могла продолжаться без обладания — часть его существа приняла неоспоримый факт как данность. Эта первичная, примитивная сущность вое1 торжествовала в момент соединения. Настал блаженный миг, и покорившие с первого взгляда щедрые формы оказались в его полном и нераздельном владении!

Да, Делия принимала его с радостью и готовностью.

Он окончательно утратил контроль: тяжелые веки едва открывались, дыхание вырывалось судорожными толчками, зрение отказывалось служить. То же самое происходило и с Делией. Должно быть, напрасно, но он не обращал внимания на неудобства, да и она, к счастью, ничего не замечала. Если бы даже и закрались сомнения в искренности ощущений, то оставшиеся на коже следы от ногтей без труда бы их развеяли.

Жар в крови нарастал, и постепенно единственно важным осталось лишь желание подарить оргазм. Да, в этот момент смысл жизни сконцентрировался в необходимости подвести возлюбленную к краю пропасти, а в последний момент вознести на вершину блаженства и воспарить вместе с ней. Почувствовать восхитительное тело в слиянии с собственным естеством, ощутить миг абсолютного единства. Увидеть выражение самого прекрасного в мире лица в момент экстаза.

Дел двигался мощно и ритмично, неумолимо ускоряя ритм, и чувствовал импульсивный ответ: она поднималась все выше и выше.

Вот она натянулась струной и схватила его за руки. Судорожно вздохнула, сдаваясь на милость победителя. И наконец рассыпалась солнечными бликами.

Приглушенный возглас возвестил о первой победе. Дел надеялся продолжить наступление, продержаться еще хотя бы немного, но тесные ножны конвульсивно сжались, подтолкнули к краю пропасти и заставили взлететь вместе с возлюбленной.

Освобождение настигло и не оставило сомнений. Он издал звук, подобный звериному рыку, и последовал за ней.

Она обняла, потянула вниз, прижала к себе и замерла, уступив обволакивающему забытью.

Благословенное безмятежное блаженство длилось целую вечность, мягко раскачивая на теплых волнах.

А потом постепенно пришло насыщение и спустило с небес на землю.

Внезапно оказалось, что они лежат, крепко и доверчиво обнявшись.

14 декабря

Отель «Гриллонс»

Делия проснулась серым лондонским утром и услышала, как в камине потрескивает уголь. С замиранием сердца посмотрела на соседнюю подушку: пусто.

Массивная кровать с балдахином на четырех столбах позволяла отгородиться от мира. Уходя, Дел задернул штору в ногах и с левой стороны, так что она видела окно и низкое темное небо, однако сама была скрыта от глаз горничной, которая хлопотала возле огня.

К счастью, за портьерой оказалась и красноречиво смятая постель.

Скоро должна была прийти Бесс; от нее ничего не скроешь. Однако Делия не собиралась вступать в переговоры. Разве можно объяснить необъяснимое? Разве можно понять то, что не поддается пониманию?

Сама она потратила целых десять минут, пытаясь найти в случившемся событии рациональное зерно, и все-таки сдалась.

Помимо прочего, никак не удавалось почувствовать ни раскаяния, ни сожаления — это обстоятельство тоже не могло пройти мимо внимания Бесс и сулило лишние вопросы. Трудные, неудобные, колючие вопросы. Бесс отлично знала историю отношений своей госпожи с джентльменами и вела себя столь же строго, сколь и бескомпромиссно.

Но как отнесется к неожиданной вспышке безумия сам Дел? Будет ли сожалеть, раскаиваться в недостойной слабости? А может быть, уже раскаивается?