Мерсер понял, к чему вел Майк.

– Ты хочешь сказать, на нее напали у входа?

– Думаю, да. У нас пока нет свидетелей. Но так он поступал с остальными. Сумка обнаружена в гостиной, ключи в ней.

– Где вы нашли эту несчастную?

Они снова направились в спальню.

Статьями она много не зарабатывала. Какое домашнее мороженое в Бруклине самое вкусное? Можно ли продавать диких сов как ручных животных? Как повлияют холода на популяцию оленей в Хамптоне к следующему лету?… Я отложила папки и присоединилась к остальным.

– Она лежала на кровати лицом вниз, голая.

– На ней ничего не было? – переспросил Мерсер.

– Да. Вещи лежали кучей рядом с постелью.

– Она разделась сама или одежду сорвали?

– Взгляните сами…

Майк ткнул пальцем в сторону коричневых бумажных пакетов. На каждом имелась бирка с отметкой.

– Я все пересмотрел, никаких дыр не заметил. Наличие крови и спермы проверят в лаборатории.

Мерсер присел рядом с пакетами и стал вытаскивать из них вещи, одну за другой.

– Руки у нее были связаны за спиной. Щиколотки тоже. Она получила пять ударов ножом в спину. Нож для резки мяса, вместе с длиной ручки – около четырнадцати дюймов. Когда вошел Тедди, нож торчал у нее из спины.

– Это ее нож? – спросил Мерсер.

Он был слишком большой. Вряд ли маньяк таскал его с собой, выходя на охоту.

Обернувшись к Мерсеру, Майк ответил:

– Нож как будто из ее кухонного набора. Может быть, взглянув на нее, он решил, что карманным ножичком здесь не обойтись… Больше пакетов нет? Вот колготки. Черт, они же все в крови! Он мог порезаться, когда убивал ее, – тогда здесь кровь их обоих.

Мерсер открыл последних два пакета. Кровь комками засохла на серых колготках. Ими он связал ее, прежде чем убить.

– Мерсер, что-то не так? – спросил Майк. Он хорошо знал своего напарника и сейчас заметил на его лице озадаченное выражение.

Мерсер протянул мне один из пакетов.

– Кое-какие мелочи.

– Какие?

– Этот гусь никогда не нападал до полуночи. И не бил ножом в спину.

– Да он вообще никого не резал – до того, как эта шведская девочка с ним сцепилась. Может быть, ему это понравилось. Может, он уверен, что убил ту девочку, и это доставляет ему наслаждение.

– У него всегда был маленький складной нож, – сказал Мерсер. Он что-то помечал на потрепанном листе бумаги. Это был перечень характерных черт преступлений Шелкового Чулка, составленный на материале случаев четырехлетней давности. Этот список Мерсер знал наизусть. – Ключи не должны быть в сумочке – у нее не было времени положить их туда и закрыть сумочку после этого. Они должны валяться на полу или хотя бы на столе. Куртка должна быть здесь же, среди остальной одежды.

– Три, четыре года в жизни маньяка – это огромный срок. Могли измениться стиль, манера.

– Да разве же это мелочи! – удивилась я. В руках у меня был окровавленный носок. – Это не колготки.

– Ну я и болван, – признался Майк. – И чем я занимался все эти годы.

– Попробуй поработать со светом и с открытыми глазами, – пошутила я. – Тебе понравится.

– У тебя еще что-то есть?

– Кое-что подтверждающее догадки Мерсера. Настоящие чулки старого фасона. Дорогие, редкие. Их нельзя использовать без подвязок. Не те дешевые колготки из лайкры, которыми были связаны предыдущие жертвы. Такие продаются в любом магазине, а эти чулки просто так не купишь.

– И что ты об этом думаешь?

– Это убийца-подражатель. Разузнал из газет о том, какие приметы оставляет Чулок, понял заголовки буквально. Он сымитировал почерк маньяка, чтобы скрыть убийство, – сделала я вывод, передавая окровавленные чулки Майку. Настоящие шелковые чулки.

– Ставлю двадцать долларов. Во время вскрытия сперма не будет обнаружена, – сказала я Манку. Было пять утра, когда мы приехали в девятнадцатый участок. Сейчас мы поднимались по лестнице в комнату оперативной группы. – Это было не изнасилование.

Там нас встретили человек пятнадцать угрюмых и перепуганных чернокожих мужчин. Все стулья в помещении были заняты. Некоторым места не хватило, поэтому им пришлось занять скамью, где обычно сидели задержанные, – камера прилегала к комнате, и металлическая решетчатая дверь, соединяющая их, сейчас была открыта.

– Что здесь происходит, черт нас дери? Разыгрываем «Джефферсонов»?[13] – спросил Майк Мерсера. Тот шел позади нас. – С первого взгляда видно, что это не хоккейная тренировка.

– Опять все то же, что в прошлый раз. Вот когда начинаешь ненавидеть свою работу.

Несколько лет назад по делу серийного насильника была собрана оперативная группа. Стоило появиться сообщению о преступлении, которое подпадало под нашу схему, как полиция прочесывала район и задерживала всех чернокожих, которых угораздило в этот момент очутиться на улице. На этот раз история повторилась. Даже поверхностного взгляда на присутствующих было достаточно, чтобы понять: ни один из них даже отдаленно не напоминает круглощекого насильника на полицейском «портрете».

Единственный детектив сидел у компьютера в углу и вводил в систему сведения о семьях задержанных.

– Чем занимаешься, Де Гроу? – спросил Мерсер.

– Пытаюсь избавиться от этих ребят как можно скорее, – вздохнул тот. – Двое из них врачи, они самые тихие, сидят вон там за решеткой. Один – партнер в какой-то, видите ли, адвокатской фирме, он орет, что подаст на меня в суд за расовую дискриминацию. Еще банкир, двое поваров, пожарный, продавец хот-догов, мелкий вор, условно освобожденный, с шестью судимостями, и парочка дамских угодников, которые сутки напролет зависают, в местных барах и ищут, с кем бы потрахаться.

– Что они здесь делают? Это же просто ужас, – негодовала я. – Надо было произвести задержание и обыск прямо на улице, заполнить на месте необходимые бумаги и отпустить.

– Наши задержали так много людей, что бланки закончились. Остальных пришлось доставить сюда.

Мерсер подошел к задержанным, поздоровался с ними и каждому лично принес извинения за возникшие недоразумения.

– Подлизываешься? – съехидничал Майк.

– Я спросил, есть ли среди них добровольцы. Вообще они не обязаны. Один из врачей согласился, – сказал Де Гроу, показывая мне единственную ватную палочку в пергаментном конверте. – У остальных нет настроения.

– Мерсер, может, ты тоже рискнешь? – спросила я. – Просто для проформы?

– Нехорошо, мисс Купер, – сказал тот. – Я и так прилагаю все усилия к тому, чтобы генетические данные в нашей базе были пополнены. – Он снова спросил собравшихся, не желает ли кто-то сдать слюну для пробы.

– Где этот Тедди?

Де Гроу показал в дальний конец помещения.

– Он должен быть там, если только не выбросился из окна. Полегче с ним, он еле держится.

Теодор Крун сидел сгорбившись, уронив голову на руки. Услышав, что открывается дверь, он посмотрел на нас. Худое бледное лицо было мокрым от слез, рыжеватые волосы взъерошены. На штанах и на рубашке виднелись пятна крови.

Увидев Майка Чэпмена, он стал причитать:

– Я до всего там дотрагивался, детектив! Я ничего не мог с собой поделать! Я не знал, как мне поступить…

– Все нормально, приятель. Другого от вас никто не ожидал.

– Но мои отпечатки должны быть по всей квартире. Я хотел проверить, жива ли она, я развязал ей руки. Я… я даже взял в руки нож… Я все написал, как вы просили.

Тедди протянул Майку несколько листов бумаги.

– Прежде всего идите в туалет умойтесь. Если вы не успокоитесь, все будет бесполезно. Это Александра Купер. Она из прокуратуры. Я бы хотел снова обговорить все детали в ее присутствии.

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? – спросил он, когда Теодор Крун вышел. – Форменный сопляк. Он не способен на убийство.

От выдержанности и учтивости Майка, которыми он славился в девяностые, теперь не осталось и следа.