– Это женщина, – повторил он свой ранний вывод. – И молодая. Двадцать с небольшим.

– Как вы узнали?

– Энди, не обращай внимания, ты к этому скоро привыкнешь. Куп не умеет слушать. Зато она мастер перекрестного допроса.

– Сначала кость нужно очистить, потом определить, где ее положение в скелете. Сейчас это было легко. Обычно, когда кости обнаруживают через много лет, они бывают рассредоточены. Или их растаскивают животные. А этому скелету в кирпичном гробу деваться было некуда.

– Но как вы определяете возраст?

– Кости обычно перестают расти к двадцати пяти годам. До этого они изменяются и даже срастаются. После этого начинается деградация, по степени которой можно провести оценку. Кости могут разрушаться от всего, начиная от раннего артрита до остеопороза.

– А у нее?

– Скорее всего, ей только исполнилось двадцать – обратите внимание на таз и ребра. Она была высокая. У вас какой рост, Алекс?

– Пять футов и десять дюймов.

– У нее рост около пяти футов и шести или восьми дюймов.

– Я была такого роста в шестнадцать. Может, она еще подросток?

Но Энди уже переключился на череп. Он показал щеткой на зубы скелета.

– Очень интересный момент. Видно?

Я подошла к столу.

– Здесь производилось дорогостоящее лечение. Все на самом высоком уровне. Вот, например, керамическая коронка на одном из задних коренных зубов.

В нижней челюсти действительно виднелся аккуратный, идеальной формы зубной протез.

– Теперь взгляните сюда, – сказал Энди. – Зубы здесь сильно разрушились.

– Странное сочетание.

– Это говорит о том, что она из богатой семьи. Ее родители были в состоянии оплатить дорогостоящее лечение, когда она была ребенком и когда уже стала совершеннолетней. Многочисленные участки распада могли возникнуть из-за какой-то патологии в организме. Такое случается при наличии вредных привычек – допустим, алкоголизма или наркомании. Человек перестал о себе заботиться, не обращался ни к медикам, ни к стоматологам, потому что злоупотребление алкоголем или наркотиками сразу бы обнаружилось.

Я была поражена тем, с какой легкостью Энди Дорфман проникал в тайны этого человеческого остова.

– А еще что-нибудь у вас есть?

– Майк, подай мне циркуль, – попросил Энди, протянув руку через стол. – Сейчас мы попытаемся определить по лицевым характеристикам ее расовую принадлежность. Отличительные признаки в основном слабые – расположение скул, расстояние между глазами, форма и размер носа. Для верности нужен череп, так что нам повезло.

– И что вы думаете?

– Она белая. Я уверен. Я внес свои расчеты в КЛАССУД.

– А что это такое? – спросила я.

– В Теннессийском университете есть база данных но размерам черепов. Там данные по тысяче черепов за последние сто лет. Эта система называется «Классифицирующий судебный показатель». Иногда слепок бы-вает менее характерным, чем в нашем случае. Здесь я уверен.

– Итак, белая женщина немного за двадцать, – проговорил Майк. – Возможно, наркоманка или алкоголичка. Если кольцо принадлежало ей, то ее инициалы А. Т.

– Вы можете предположить, как она умерла?

Энди окинул взглядом безмолвные остатки.

– Нет. Я думал, что затылок пробит, даже надеялся на это. – Он взглянул на меня. – Потому что другой вариант просто ужасен.

– Понимаю, – ответила я и представила сломанные ногти со следами цемента.

– Одно – предположить, что она умерла от передозировки. Или что ее убили, а потом замуровали. Но совсем другое, если она попала туда живой и с кляпом во рту смотрела, как кладут кирпичи. Нельзя вообразить себе более страшную смерть.

– Значит, двадцать пять лет назад, – произнес Майк. – Надеюсь, тот, кто это сотворил, еще жив, и мы еще увидим, как Скотти защелкнет на нем наручники.

– Вам надо проверить что-то еще? – спросила я у Энди.

– Мы осмотрели кости и сделали рентгеновские снимки. Патологоанатомы согласны, что серьезной травмы нет. Но требуется еще несколько месяцев для того, чтобы подготовить свидетельство о смерти, Алекс. Какой бы замысловатый диагноз ей ни поставили, мы пока считаем ее заживо погребенной.

– Почему несколько месяцев? – спросил Майк.

– Я еще раз почищу ее. Нужно четко описать индивидуальные приметы, чтобы сверить с архивами. Это могут быть сросшиеся переломы. По-моему, у нее есть трещина большой берцовой кости. Мы произвели рентгеновский снимок – я сделаю по нему подробное описание.

– А лицо вы будете восстанавливать?

– Естественно, Алекс, и на это тоже уйдет куча времени. Надо будет подготовить несколько вариантов, исходя из формы черепа и его размеров, а потом прогнать их на компьютере. Потом судебный скульптор нанесет на череп специальное вещество, чтобы получилось настоящее человеческое лицо. Вам сильно повезет, если все будет готово к апрелю или маю. Всего несколько художников умеют это делать. Майк справится быстрее.

– В компьютерной системе есть сведения о пропавших, только начиная с 1995 года, – сказал Майк. – Поэтому придется искать вручную. Скотти придется запросить все правоохранительные органы на Северо-Востоке. Кто ее знает, откуда она здесь взялась.

– Не забудь про федералов, Майк. – Нью-Йорк был Меккой для тысяч молодых людей. Они приезжали в большой город со всех концов страны. Искали работу или поступали учиться, если имели голову на плечах. В остальных случаях их захватывала уличная жизнь. Наркотики, алкоголь, проституция. Особенно безвольные и неблагоразумные становились преступниками.

– Куп, поезжай домой и отдохни как следует. Благодаря Энди мы уже представляем в общих чертах, с чем имеем дело. К тому времени, как этот случай будет предан огласке, наверняка нам будет известно, кого искать.

Стены коридора были обложены зеленой плиткой. Я прошла к лифту, поднялась в вестибюль и вышла на улицу через парадную дверь. На Первой авеню села в такси и поехала домой.

Несмотря на холод, на тротуарах Пятидесятых и Шестидесятых улиц было полно людей. Они спешили в закусочные и бары. Многие молодые люди не могли завершить рабочую неделю без гамбургера и глотка спиртного в пятницу вечером. Искали общения. Потом направлялись в сторону мостов и тоннелей.

«Сколько женщин сейчас ищут, кого бы подцепить. И не представляют, что где-то совсем близко выжидает насильник. – Такси пронесло меня под эстакадой на Пятьдесят девятой улице. – А сколько из них уйдет в одиночку после пяти-шести рюмок спиртного уже под утро? Какая уж тут осторожность и бдительность».

Я открыла дверь в полдевятого и кинула папки с сумкой прямо у входа. Автоответчик около кровати мигнул лампочкой: три сообщения. Я слушала их, раздеваясь.

– Алекс, ты дома? Это Лесли. Сходим в кино и поужинаем вечером? Проявись.

Приятельницы пытались помочь заполнить пустоту, которая образовалась в моей жизни после расставания с Джейком. Потом был звонок от Нины Баум, моей лучшей подруги. Она живет в Лос-Анджелесе.

– Не жалей себя. Если станет одиноко, я свободна все выходные. Ты правильно поступила. – Нина откровеннее других высказывалась по поводу того, как Джейк вел себя со мной, и после разрыва всегда старалась поддержать мне настроение.

– Александра, это Мерсер. Мы начинаем завтра вечером. Грег Каррас приезжает с побережья. Сообщи, поедешь с нами или нет…

Психолог-криминалист был готов к охоте на условную личность. Я тоже. Я ответила на все звонки – согласилась поехать с Мерсером, поболтала с Ниной о том, как прошла неделя, оставила сообщение для Лесли, что приехала поздно и на кино у меня нет сил. Потом приняла ванну, просматривая журналы, завернулась в теплый халат, прихватила виски, булочку и роман Фолкнера и угнездилась в маленькой комнате. Фолкнера оставил Джейк.

Проснувшись в семь утра, я с радостью осознала, что из спецотдела мне никто не звонил. Шелковый Чулок пока бездействовал.

Я открыла дверь и забрала газеты. В «Таймс» – мирные переговоры на Ближнем Востоке и президентская болтовня. Малоформатные газеты были внизу стопки. На первой странице газеты «Пост» – снимок злополучного здания на Третьей улице. Я увидела скелет, похожий на марионетку, и огромные буквы: «Могила Эдгара По?»