В течение 1922 г. Ллойд Джордж неуклонно приближался к своему падению, и вот в октябре оно наконец свершилось. Отчасти он стал жертвой обстоятельств, находившихся вне его контроля: волнения и безработица внутри страны, враждебные настроения и агрессия за границей. Тем не менее именно его сентиментальное отношение к Греции поставило Британскую империю на грань войны с Турцией; даже ирландское урегулирование, триумф искусной и творческой дипломатии, вызвало недовольство его флегматичных коллег-консерваторов. Продолжительное отсутствие премьер-министра в палате общин, использование услуг советников, не состоящих на государственной службе, массовая распродажа наград для пополнения партийной казны — все это подталкивало коалицию к разрыву. Бонар Лоу мог бы спасти его от наиболее безрассудных поступков, но в марте 1921 г. ему пришлось по болезни уйти из парламента. 19 октября 1922 г. консервативные депутаты, собравшись в Карлтон-клубе, 187 голосами против 87 решили выйти из коалиции и таким образом вновь обрести партийную независимость. Ллойд Джордж сразу же ушел в отставку.

Суверена, который терпеть не мог никаких перемен, отнюдь не радовала потеря даже такого своенравного премьер-министра. «Мне жаль, что он уходит», — писал король. Ллойд Джордж был менее великодушен. Десять с лишним лет спустя, говоря о королях со своей наперсницей и будущей женой Фрэнсис Стивенсон, он заявил, что, может быть, за исключением короля Сербии в Европе нет ни одного сильного монарха. Далее беседа развивалась так:

Правда, короля вряд ли сильно расстроило, если бы он узнал, что якобы уступает Гитлеру и Муссолини.

Отставка Ллойд Джорджа привела к последовательной смене трех премьер-министров, происходившей на протяжении пятнадцати месяцев, и каждая смена главы кабинета ставила перед королем новую конституционную проблему. Первой по счету и наименее значительной из всех задач было найти человека, согласившегося бы возглавить правительство до намеченных всеобщих выборов, которые дали бы возможность определить действительную мощь каждой партии. После ухода Бонара Лоу на пенсию в 1921 г. Остин Чемберлен был избран его наследником и главой консерваторов в составе коалиции. Однако на собрании в Карлтон-клубе Чемберлен остался лоялен Ллойд Джорджу, таким образом лишая себя власти за компанию с Бальфуром и Биркенхедом. «Он всегда играет, — сказал о нем Биркенхед, — и всегда проигрывает». Проявленное Чемберленом самопожертвование сделало Бонара Лоу наиболее очевидным кандидатом на вакантный пост премьера. Однако уже во время консультаций со Стамфордхэмом он как будто заколебался. Хотя его здоровье поправилось настолько, что Бонар Лоу смог прийти на собрание в Карлтон-клуб, где без особой охоты проголосовал против Ллойд Джорджа и попросил больше не избирать его лидером консерваторов. Это удалось быстро исправить, и 23 октября он уже принимал полномочия премьер-министра. Прошедшие в следующем месяце всеобщие выборы дали объединенной консервативной партии 344 места. Лейбористы удвоили свое представительство, получив 138 мест. Либералы Асквита завоевали 60 мандатов, а последователи Ллойд Джорджа — только 57.

«Я как-то ему признался, — писал Остнн Чемберлен о Бонаре Лоу, — что сделал несколько попыток прочитать „Упадок и гибель“[106] Гиббона, но так и не смог добраться до конца. Он был потрясен и заявил, что находит это описание великой плеяды амбициозных людей, реализующих собственные амбиции только для того, чтобы обмануться в своих надеждах, самым впечатляющим из всех исследований». Действительно, существует большая разница между сибаритствующими тиранами и скромным торговцем из Глазго, для которого самым большим сумасбродством была игра в шахматы. Тем не менее ничто, описанное у Гиббона, не может затмить собственную трагедию Бонара Лоу. Став, наконец, премьер-министром, он внезапно заболел. У него обнаружили рак горла. Его пребывание на посту премьера продлилось всего 209 дней.

Не особенно эффектное, новое премьерство вполне соответствовало настроению страны, сначала вдохновленной и очарованной, затем уставшей и разочарованной чересчур динамичным руководством Ллойд Джорджа. Бонар Лоу видел свою задачу в возвращении к традиционным методам правления. «Должен признаться, — говорил он на собрании в Карлтон-клубе, — что в нынешнем кризисе, с которым мы столкнулись, лично я придаю большее значение сохранению единства партии, нежели победе на следующих выборах». Он также собирался возродить практику ответственности правительства, атрофировавшуюся при установленном Ллойд Джорджем почти президентском режиме, и распустить группу неофициальных советников, известную под названием «Парковая зона»,[107] — она действовала независимо от лорда Керзона, а иногда даже становилась в оппозицию проводимой им внешней политике. Такое возвращение к привычным вещам радовало короля, который уже давно простил Бонару Лоу его неверный совет относительно гомруля. Установившимся между ними отношениям взаимного уважения явно недоставало теплоты, а тем более — близости, однако король с искренним огорчением воспринял полученное от Бонара Лоу 23 мая 1923 г. прошение об отставке. Он тотчас же написал ему:

В то же воскресенье король приготовился использовать самую важную из своих прерогатив: назначение нового премьер-министра. Полвека спустя в аналогичных обстоятельствах суверен стал бы дожидаться избрания нового партийного лидера, чтобы поручить победителю исполнение обязанностей премьера, однако в 1923 г. столь плавной процедуры передачи власти еще не существовало, и король Георг должен был принимать решение самостоятельно.

Те сорок восемь часов, которые понадобились ему на принятие этого решения, можно включить в число самых драматических в британской политической истории, и хотя на сей счет существует немало документальных свидетельств, некоторые обстоятельства по-прежнему остаются загадочными. Смертный приговор, вынесенный Бонару Лоу врачами; спекуляции относительно кандидатуры его преемника; состязание между Керзоном и Болдуином — опытным, но надменным министром иностранных дел, представлявшим палату лордов, и неискушенным, но по-человечески привлекательным министром финансов из палаты общин; попытка секретаря Бонара Лоу ввести в заблуждение короля относительно предпочтений бывшего премьер-министра; противоречивые советы Бальфура, рекомендовавшего Болдуина, и Солсбери, рекомендовавшего Керзона; смиренная готовность Болдуина служить под началом Керзона; спокойное ожидание Керзоном в Сомерсете королевской телеграммы, которая должна была вызвать его в Лондон, и неспешная доставка ее полисменом на велосипеде (в 1923 г. даже министр иностранных дел не считал нужным установить телефон в своем загородном доме); полная радостного предвкушения поездка в Паддингтон; почти единодушные прогнозы прессы в пользу Керзона; кажущаяся неизбежность премьерства, когда личный секретарь короля прибыл на Карлтон-Хаус-террас; убийственная новость о том, что, пока Стамфордхэм произносил слова утешения, Болдуин, кандидатуру которого почти никто не принимал всерьез, получил предложение сформировать новое правительство: такова была трагикомедия, срежиссированная и поставленная нашим главным героем.