Два бывших премьер-министра, Розбери и Бальфур, частным образом выразили свое возмущение тем, что Ллойд Джордж бросил вызов «абсолютной прерогативе суверена». Однако это был единичный эпизод — до конца царствования король больше не встречал противодействия при награждении своих выдвиженцев.
И все же он неоднократно терпел неудачи в попытках сохранить традиции и сдержать вал наград, раздаваемых от его имени. Здесь он вступал в противоречие с политикой целого ряда британских правительств, использовавших эти награждения как инструмент внешней политики.
Даже крест Виктории не стал исключением. В 1921 г. Соединенные Штаты неожиданно предложили наградить своей медалью конгресса британского Неизвестного солдата, похороненного в Вестминстерском аббатстве 11 ноября 1920 г. После этого ожидалось захоронение американского Неизвестного солдата на Арлингтонском мемориальном кладбище в Вашингтоне. Какой должна быть ответная награда? Керзон с некоторым беспокойством писал Стамфордхэму: «Премьер-министр весьма решительно считает, что нам придется показать товар лицом и что в данном случае подойдет только крест Виктории». Пространный и категоричный ответ Стамфордхэма сводился к тому, что король отказывается наградить крестом Виктории даже британского Неизвестного солдата, поскольку в статуте ордена указано, что «ни звание, ни долгая служба, ни полученные раны, ни какие-либо другие условия или обстоятельства не могут заменить собой той исключительной храбрости, которая является необходимым условием награждения». Письмо заканчивалось на следующей высокой ноте:
«Более того, Его Величество считает, что приравнивать крест Виктории, высшую военную награду в мире, к медали конгресса, которая была учреждена лишь недавно и за которой нет никакой истории, равнозначно утрате всякого чувства меры, даже с политической или международной точки зрения».
Однако, как это часто бывало при Ллойд Джордже, целесообразность взяла верх над принципами; и 11 ноября 1921 г. американский Неизвестный солдат, которому незадолго до этого Битти «вручил» крест Виктории, был погребен на Арлингтонском кладбище. Присутствовавший на церемонии Ханки дал премьер-министру нелицеприятный отчет об этом мероприятии:
«Все было слишком затянуто — необычная смесь из молитв, гимнов, длинных речей, музыкальных номеров в исполнении квартета Нью-Йоркской оперы, нелепых коротких речей иностранных дипломатов, возложение наград и лавровых венков. В заключение последовала любопытная церемония в исполнении старого индейского вождя, одетого точь-в-точь как на картинке из книги Фенимора Купера, но я не могу назвать ее очень удачной, поскольку у стоявшей передо мной леди головной убор был абсолютно такой же, как у этого вождя». С прискорбием отметим, что годом позже, когда хоронили бельгийского Неизвестного солдата, этой маленькой стране, ради защиты которой Британия в 1914 г. и вступила в войну, было оказано значительно меньше почестей, чем Соединенным Штатам. «Для бельгийцев будет вполне достаточно и Военного креста», — заявил военному министерству Стамфордхэм.
Очередной обмен мнениями между дворцом и Форин оффис состоялся по поводу предполагавшегося награждения персидского шаха орденом Подвязки. Король и министр иностранных дел сошлись на том, что этим орденом не следует больше награждать суверенов-нехристиан, хотя его ранее получили два персидских шаха и два японских императора. Однако, как в свое время его отец и бабушка, Георг V вынужден был в конце концов нарушить это правило ради политической целесообразности. В 1929 г. император Хирохито стал третьим в своей семье владельцем синей ленты.
Вероятно, в том, что касается наград для иностранцев, самой показательной стала переписка, связанная с предполагавшимся в 1923 г. визитом короля в Италию. Удовлетворится ли Муссолини Большим крестом ордена Святых Михаила и Георгия или же его следует наградить более почетным орденом Бани? В результате дискуссия завершилась тем, что этот «рыцарь без страха и упрека» стал кавалером Большого креста почетного ордена Бани.
Вынужденный постоянно удовлетворять любую министерскую прихоть, сам король был весьма скромен в запросах. Гарольд Николсон пишет, что «среди хранящейся ныне в виндзорских архивах массы наградных документов… можно обнаружить лишь один, касающийся личной просьбы короля Георга о какой-то награде». Это, как мы вскоре увидим, не совсем верно, однако тот эпизод, о котором поведал автор, тоже весьма показателен. В 1930 г. король попросил, чтобы изобретатель «летающих лодок» Э. С. Сондерс, с которым был знаком лично, получил рыцарское звание. Личный секретарь премьер-министра ответил, что у них уже есть представления к награде других изобретателей и что Даунинг-стрит, «словно снегом, завалена» подобными предложениями. На этом не слишком любезном ответе король сделал такую пометку: «Остается только надеяться, что лопата будет достаточно широкой, а снег — не слишком глубоким. Поскольку я редко прошу о присвоении рыцарского звания, к моим просьбам могли бы иногда относиться с большим вниманием».
Пристыженная Даунинг-стрит ответила еще одним письмом, которого Николсон не цитирует. В нем поясняется, что лейбористскому премьер-министру неудобно награждать Сондерса, являющегося председателем Консервативной ассоциации, даже за его заслуги в области аэронавтики.
На самом деле король на протяжении всех лет царствования сделал несколько подобных запросов, хотя и немного. Весьма настойчивой была его просьба о присвоении А. Дж. Беннетту титула баронета; не менее эмоциональным — выступление в пользу Фредерика Кениона, директора Британского музея. «Я уполномочен королем заявить, — писал Кноллис Асквиту, — что ему придется отклонять рекомендации премьер-министра относительно новых награждений до тех пор, пока имя господина Кениона не будет включено в список». Вскоре после этого Кенион стал кавалером ордена Бани.
Медицина и театр являлись теми областями человеческой деятельности, для представителей которых король не жалел наград. Он успешно добился присвоения рыцарского звания анестезиологу Фредерику Уильяму Хьюитту и Морису Эбботу Андерсону, в течение двадцати с лишним лет являвшемуся терапевтом и хирургом при цесаревне,[103] — специалисту весьма широкого профиля, чьи публикации в медицинских изданиях включали в себя такие разноплановые статьи, как «Замещение пострадавших частей носа» и «Чужеродные тела в прямой кишке». А вот Милсому Ризу, занимавшему должность ларинголога одновременно при королевском дворе и в «Ковент-Гардене»,[104] пришлось еще подождать пять лет. Актер Джордж Александер был посвящен в рыцари также по предложению короля. Десять лет спустя Стамфордхэм консультировался с Г. А. Л. Фишером по вопросу о том, кто достойнее — Джеральд Дю Морье или Чарлз Хотри; один из них был протеже короля, другой — Ллойд Джорджа. В 1922 г. оба прошли акколаду.[105] Еще один актер-импресарио, Бен Грит, также был посвящен в рыцари по рекомендации короля. С другой стороны, по его распоряжению кавалерами Почета стали пребендарий Карлайл из Церковной армии и генерал Уильям Бут из Армии спасения.
Король, однако, так и не смог убедить Ллойд Джорджа присвоить звание пэра генералу сэру Чарлзу Монро. Стамфордхэм пишет об этом так:
«Если бы он и дальше занимал пост командующего армией во Франции, который оставил, отправившись в Индию, то мог бы получить и звание пэра, и денежную ссуду… Премьер-министр отказал ему в этом, однако ходят слухи, что сопротивление исходит от военного министра. Мне это кажется крайне несправедливым».
Догадка Стамфордхэма была совершенно правильной. Черчилль так и не простил Монро отступление из Галлиполи. В своей книге «Всемирный кризис» он пишет о нем так: «Пришел, увидел, капитулировал».
Черчилль вообще находил роковые ошибки в каждом из наградных списков. «Медаль не только блестит, — говорил он в палате общин, — но и отбрасывает тень». Для одного достаточно и овцы, сотня других тщетно подымает взоры к небу. В период царствования Георга V так оно и происходило. Хотя король и его министры (в разной степени) старались по справедливости отрегулировать наградной поток, результат оставался удручающим. Их почта была полна подобострастных посланий соискателей и упреков со стороны обойденных; ничто не ограничивало аппетитов этих бесстыдных хищников. Продажа титулов считалась презренным делом, однако не только она отравляла жизнь страны. «Источник почестей» постоянно окружала ядовитая атмосфера зависти и недовольства.
