Вторая волна, прокатившаяся по Великобритании, Франции, Германии и другим странам, перенесла труд с полей на фабрики и подняла взаимозависимость на гораздо более высокий уровень. Отныне работа требовала коллективных усилий, разделения труда, координации и сочетания большого числа трудовых навыков. Успех зависел от тщательно спланированных совместных действий тысяч рассредоточенных работников, многие из которых никогда не встречались друг с другом. Неспособность крупного сталелитейного предприятия или стекольной фабрики вовремя поставить запасные части автомобильному заводу при некоторых обстоятельствах могла вызвать серьезные потрясения в целой отрасли или региональной экономической зоне.

Столкновение двух видов труда – с низкой и с высокой степенью взаимозависимости – породило серьезный конфликт в области распределения функциональных обязанностей, разделения сфер ответственности и вознаграждения за труд. Владельцы первых мануфактур, например, жаловались на безответственность рабочих – последних мало заботила эффективность предприятия, они уходили на рыбалку, когда в них больше всего нуждались, дурачились на рабочем месте или являлись на работу пьяными. Большинство промышленных рабочих начального периода были, по сути, бывшими крестьянами, привыкшими к низкому уровню взаимозависимости и не понимавшими своей роли в совокупном производственном процессе и того, каким образом их «безответственность» влияет на сбои, поломки и отказы оборудования. К тому же большинство из них получали мизерные зарплаты, не вызывавшие особого желания напрягаться.

В столкновении этих двух систем организации труда тон начали задавать новые формы. Производство все больше перемещалось на фабрики и в конторы. Села теряли население. Миллионы работников вливались в сети, имевшие высокую степень взаимозависимости. Труд Второй волны оттеснил на второй план формы труда, ассоциировавшиеся с Первой волной, которые стали считаться отсталыми.

Однако победа взаимозависимости над самодостаточностью не была абсолютной. В одном месте старый тип труда никак не желал исчезать. Этим местом был семейный очаг.

Любая семья оставалась децентрализованной ячейкой, вовлеченной в процесс биологического воспроизводства, воспитания детей и передачи культурного наследия. Когда одна семья не справлялась с воспроизводством или плохо воспитывала детей, не помогая им занять должное место в системе труда, ее неудачи не влияли на выполнение аналогичных задач соседней семьей. Другими словами, домашний труд оставался деятельностью с низкой степенью взаимозависимости.

Домохозяйка, как и раньше, продолжала выполнять ряд важных экономических функций. Она «производила». Но она производила для сектора А, то есть для удовлетворения нужд своей семьи, а не для рынка.

В то время как муж, как правило, покидал дом, чтобы работать в экономике напрямую, жена оставалась дома и вносила вклад в экономику косвенно. Муж отвечал за исторически более прогрессивную форму труда, жена, оставаясь дома, занималась трудом устаревшего, отсталого типа. Получалось, что муж двигался в будущее, а жена застревала в прошлом.

Такое разделение труда вызывало раздвоение личности и духовной жизни. Общественный, коллективный характер труда на фабрике или в конторе, потребность в координации и интеграции делали акцент на объективном анализе и объективных отношениях. Мужчин, которых с детских лет готовили к работе на предприятии, где они погружались в мир взаимозависимости, побуждали быть «объективными». Женщин, которых с рождения готовили к таким задачам, как воспроизводство потомства, воспитание детей и нудной работе по дому, в большой степени выполняемой в обстановке социальной изоляции, обучали быть «субъективными» и нередко считали неспособными к рациональному, аналитическому мышлению, считавшемуся признаком объективности.

Неудивительно, что женщин, покинувших относительную изоляцию домашнего быта, чтобы включиться во взаимозависимое производство, часто обвиняли в утрате женственности, холодности, черствости и… объективности.

Более того, различия между полами и половые стереотипы обострялись за счет ошибочного отождествления мужчин с производством, а женщин – с потреблением, как если бы мужчины не потребляли, а женщины не участвовали в производстве. Короче говоря, хотя женщины терпели угнетение задолго до того, как Вторая волна начала свое движение по планете, современные баталии между полами можно во многом проследить до конфликта двух видов труда и даже еще дальше – до разъединения производства и потребления. Раскол в экономике углубил размежевание между полами.

В итоге мы видим, что, как только был вбит невидимый клин, отделивший производство от потребления, последовал целый ряд глубоких перемен: чтобы связать производство и потребление, потребовалось формирование и расширение рынка; возникли новые социально-политические конфликты; по-новому определились роли полов. Но раскол проник намного глубже. Он означал, что все общества Второй волны должны были действовать в одинаковой манере и отвечать определенным базовым требованиям. Приносило ли производство прибыль или нет, находились ли «средства производства» в руках частных владельцев или государства, являлся ли рынок «свободным» или «плановым», использовалась ли капиталистическая или социалистическая риторика, не играло никакой роли.

Всякий раз, когда производство осуществлялось для обмена, а не личного пользования, когда товары поступали на рынок – своеобразную АТС, в силу вступали определенные принципы Второй волны.

Достаточно идентифицировать эти принципы, и вся динамика промышленных обществ предстает как на ладони. Более того, появляется возможность угадать образ мыслей человека Второй волны, потому как эти принципы помогли сформировать основные правила – код поведения, характерный для цивилизации Второй волны.

Любая цивилизация имеет свой тайный код – набор правил или принципов, которые повторяются во всех ее видах деятельности. По мере того как индустриализм шествовал по планете, все больше проявлялась его скрытая схема. В нее входят шесть взаимосвязанных принципов, программирующих поведение миллионов людей. Эти принципы – естественное следствие разъединения производства и потребления, и влияют они на все стороны нашей жизни от секса и спорта до работы и участия в войнах.

Вокруг этих шести принципов вращаются большинство нынешних конфликтов в школах, компаниях и правительственных учреждениях, возникающих из-за того, что люди Второй волны инстинктивно применяют и отстаивают их, а люди Третьей волны бросают им вызов и ведут с ними борьбу. Однако не будем забегать вперед.

Среди этих шести принципов наиболее хорошо известна унификация. Все знают, что промышленные общества выпускают миллионы идентичных единиц товара. Однако немногие замечают, что, как только рынок приобретает важность, мы унифицируем не только бутылки для кока-колы, лампочки и автомобильные коробки передач. Мы применяем тот же принцип ко многим другим вещам. Первым важность этой идеи понял Теодор Вейл, который на рубеже веков превратил в гиганта «Американскую телефонную и телеграфную компанию» (AT&T) [5].

Работая в конце 1860-х годов почтовым клерком на железной дороге, Вейл заметил, что письма поступают адресату необязательно по одному и тому же маршруту. Мешки с почтой путешествовали туда и обратно, нередко прибывая в место назначения только через несколько недель, а то и месяцев. Вейл предложил внедрить унифицированные маршруты, чтобы все письма, отправленные в конкретную точку, пересылались одним и тем же путем, что помогло революционизировать почтовые службы. Создав впоследствии AT&T, он задался целью установить в каждом доме унифицированный телефонный аппарат.

Вейл не только унифицировал телефонную трубку и все ее компоненты, но также бизнес-операции AT&T и администрацию компании. В 1908 году он оправдывал поглощение более мелких телефонных компаний потребностью в «клиринговом центре унификации», обеспечивающем экономию при «создании оборудования, телефонных линий и кабельных трасс, а также в области организационных методов и юридического оформления», не говоря уже о «единой системе эксплуатации оборудования и бухучета». Вейл понял, что для успеха в условиях Второй волны необходимо унифицировать не только технические устройства, но и «программные средства» – рабочие операции и административные процедуры.