Влас схватился рукой за сердце и, пошатываясь, вышел из комнаты. Хорошо, что мать сидела к нему спиной и не видела этой сцены.

       - Ты куда? - окликнула она, обернувшись.

       - Устал я что-то, мамуль. Пойду в душ, потом помолюсь немного и спать. Прости.

       Помявшись, Влас вернулся в комнату, подошел к матери и попросил:

       - Благослови.

       Мать поднялась с дивана, бережно и сосредоточенно перекрестила Власа со словами:

       - Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Спокойной тебе ночи, сынок.

       Влас поцеловал крестившую руку матери и сказал:

       - Самое главное чуть не забыл. Я ведь сегодня причастился...

       - Да?! Поздравляю, - обрадовалась мать, но видя усталость сына в дальнейшие расспросы пускаться не стала.

       Войдя в ванную, он включил воду, сел на стиральную машину и просидел так довольно долго. В ушах без перерыва повторялось: "...убитый - Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый - Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый - Замоскворецкий Юлий Юрьевич...". Потом все стало стихать: и слова, и шум воды, и вообще всяческий шум. В наступившей тишине Влас отчетливо услышал собственный голос:

       - Я видел белые крылья,

       белые, белые, белые.

       Я видел черные стрелы,

       черные, черные, черные.

       И я...

       Ему хотелось услышать продолжение, но голос умолк, а поток воды из-под крана взревел, словно Ниагарский водопад.

       Влас пришел в себя. 

       * Смерть приходит тогда, когда мы исчерпали себя в покаянии.

       * Сатана похож на капризного и жестокого ребенка. Он убил сам себя, а теперь плачет и не может утешиться. Он лишил себя любви и страдает, и страшен в своем страдании.

       * Человек желает славы. А что такое слава? Это - когда о тебе знают очень многие. На Страшном Суде мы получим "славу" - о каждом из нас узнает все человечество, и наши нераскаянные грехи будут обнажены перед всеми.

       Вот какую славу мы все несомненно получим, раз мы ее желаем.

       * Грехи свои я не вижу. Однажды неожиданно я увидел внутри себя целую бездну тщеславия. Болезнь угрожала мне смертью, и я остро почувствовал, что умирать не хочется, но не потому, что страшно умереть, не покаявшись, а потому, что змей тщеславия шептал: "Ты ведь еще не стар, немало одарен Богом, сколько мог бы еще создать хорошего. За что был бы всеми прославляем".

       И мне стало очевидно, что все, что я делал, главным образом я делал ради тщетной славы человеческой.

       Вот как милостивый Господь приоткрыл мне лишь маленькую толику "глубин сатанинских", гнездящихся внутри падшего естества.

       * Благодать убила в нас, христианах, сладость греха. И теперь, если мы даже сознательно идем на грех, то не чувствуем уже той греховной услады, которую ощущали раньше. И мы понимаем, что назад, к нашей прежней жизни, возврата нет... И слава Богу.

       * Желаете понять мучеников? Вы когда-нибудь испытывали радость, переполняющую вас? Должно быть, величайшую радость испытывают, по милости Божией, мученики Христовы в момент кончины. 

       Утром следующего дня Влас проснулся, когда мать уже ушла на работу. На столе в кухне он обнаружил записку с перечнем продуктов, которые следовало купить.

       Влас прочел утренние молитвы, выпил кофе и в двенадцатом часу, наконец, отправился по магазинам. Кроме прочего, мать просила купить пирогов в "Русском бистро", не так давно открывшемся у метро "Чистые пруды". Шел снег, напоминавший мелкую столярную стружку. Подморозило.

       У входа в бистро Влас столкнулся со старикашкой, похожим на лесовика. Им оказался не кто иной, как Архипыч. Влас чуть не вскрикнул. Архипыч загадочно улыбнулся и сказал:

       - Воно как, значится, Господь устрояет. Ну, добрый молодец, как поживаешь?

       - Хорошо, дедушка.

       - А чего грустный такой? Василисочку-то отпели?

       - Отпели, за городом, у одного хорошего батюшки, отца Серафима... А грустный потому, что вчера человека убили... Он мне жизнь спас. А я вот его не сберег.

       - Ты не сберег, зато Бог сберег. Жив твой Юлий Замоскворецкий, только теперь в небесной канцелярии постановлено ему Лазарем быть.

       Влас вопросительно поднял брови. Если бы его голова была компьютером, то в этот момент она задымилась бы.

       - Пойдем, - скомандовал Архипыч и потянул Власа за рукав куртки.

       Влас повиновался.

       Через пятнадцать минут, в прихожей квартиры Архипыча, Замоскворецкий мял в объятиях остолбеневшего Власа:

       - Что ты, братка, так напугался?! Живой я, живой! Ты же сам мне вчера что сказал? Что Господь мое желание выполнит! Вот Он и выполнил. А иначе - каюк бы мне пришел! Все равно они меня рано или поздно шлепнули бы. А теперь я свободный! Понимаешь, свободный. Жиган Жан Московский убит, а я начинаю жизнь с чистой страницы.

       Из квартиры Архипыча Влас позвонил Владу и срочно вызвал его на совещание, кратко рассказав про случившееся с Замоскворецким. Уже через полчаса сияющий от радости Влад стоял с букетом цветов на пороге квартиры Архипыча.

       - Ты чего счастливый такой? Выглядишь, как жених, - встретил друга Влас и полушутя спросил: - Ты что цветы Замоскворецкому купил?

       - Зачем ему цветы, он же мужик! А вот насчет жениха угадал! - расцвел Влад. - Я и есть жених. Мы теперь с Машей моей обвенчаемся. Цветы я для нее купил. На углу тут магазин цветочный, так я не удержался. Сейчас дела закруглю - нужно срочно билеты на самолет для Неониллы и Ангелины выкупить - и поеду Машке предложение делать.

       - А может, она не согласится? - засомневался Влас.

       - Согласится, - уверенно возразил Влад.

       - Согласится, согласится, - поддержал Архипыч, - это ее давняя тайная мечта. Совет вам да любовь. Желаю вам жить долго и счастливо и умереть в один день.

       Разговор продолжился в комнате, за чаем, приготовленным Архипычем на скорую руку.

       Влас, Влад и Архипыч уселись за стол, а Замоскворецкий полулежал на тахте, так как чувствовал слабость из-за большой потери крови.

       Совет четырех постановил: Архипыча и Замоскворецкого срочно переправить к отцу Серафиму, а там, как он благословит.

       Влад оставил денег и помчался по делам, а Влас отправился ловить для беглецов такси. 

       Когда Князев вернулся из морга 52-й больницы в свой офис на Садовом, то подчиненные предпочитали не показываться ему на глаза. Хозяин был явно не в себе, он буквально рвал и метал. Гнев был вызван тем, что из морга пропали два трупа - Василисы и Замоскворецкого. Причем в больнице никто ничего толком объяснить не мог, так как по неизвестным причинам отсутствовал дежурный по моргу.

       Уединившись в кабинете, Князев набрал номер телефона. Когда на том конце провода сняли трубку, он дрожащим от волнения голосом стал жаловаться:

       - Сиятельный! Я ничего не понимаю: покойники из морга пропали, нет ни Жана, ни девки! Дед там был подозрительный, он мне сразу не понравился. Так и он исчез, собака! Скажи, сиятельный, это дедовых рук дело? Дедовых?! Я его лично придушу, собаку!

       В ответ раздался голос - разнеженный и властный, вкрадчивый и презрительный одновременно:

       - Успокойся, князь. Все намного сложнее, чем ты думаешь. Василиса уже в земле гниет, на кладбище, и про нее можешь забыть, а вот Замоскворецкий жив. Они со стариком сбежали.