Брендон опустил кольцо в его протянутую руку и произнес в свою очередь:

— Я твой должник.

— Не забудь. — Граф Грейли спрятал кольцо в карман.

Просьба казалась сущей ерундой по сравнению со свалившимися на его голову племянниками. При мысли о них граф Грейли едва удержался от гримасы. Несмотря на кажущееся спокойствие, внутри он кипел. Братец Джеймс, должно быть, покатывался со смеху, когда писал свое завещание. Граф был почти уверен, что он сделал это только из желания осложнить ему жизнь. Впрочем, вряд ли кто-то из родственников упрекнул бы брата в желании сделать подлость, хотя они все знали, что только несгибаемая воля Энтони буквально возродила род Эллиотов, по крайней мере в финансовых вопросах. И за это они его возненавидели. Впрочем, ему не привыкать.

Никто из Эллиотов не осмелился встретиться с ним взглядом. Только Руперт робко улыбнулся в знак примирения, провожая свою истеричную мамашу к двери. Граф Грейли кивнул в ответ. Казалось, Руперт единственный, кто оказался способным преодолеть последствия его «воспитания».

От долгого сидения у графа разболелась шея. Возможно, он несправедлив. Возможно, дети Джеймса не унаследовали его нрав. Он даже ни разу не видел их. Несколько минут он думал об этом. Должна быть какая-то причина, из-за которой судьба даровала ему шанс доказать, что не кровь, а воспитание виновато в угасании рода. Он ухватился за эту мысль. Он воспитает детей Джеймса по высокому образцу порядочности. После этого никто не посмеет пренебрежительно сказать, что Эллиоты — всего лишь Эллиоты.

Приняв такое решение, он оставил лорда Брендона и отправился в дорогу, чтобы приготовить Грейли-Хаус к скорому прибытию племянников, которым предстоит стать примером благовоспитанности. Настало время изменить судьбу Эллиотов!

Грейли-Хаус, окрестности Лондона. 15 июня 1816 года

— Вряд ли твой братец будет счастлив лицезреть нас.

— Чепуха, — безапелляционно возразила мужу Сара Монтроз, герцогиня Бриджтон, когда они ехали в карете, — Энтони только обрадуется!

— Я все думаю, что произойдет, если ты не оставишь свои неуклюжие попытки сосватать его, — предупредил Ник своим бархатным голосом.

Он всегда пытался смягчить темперамент жены.

— Я? — Сара, загадочно улыбаясь, скинула туфельку и положила ногу на край сиденья напротив, почти касаясь бедра мужа. — Не такие уж они неуклюжие.

Он недоверчиво поднял бровь, устремив на неё неподвижный взгляд своих голубых глаз.

— Ладно тебе, Ник, — сдалась она, — я всего лишь хочу узнать, все ли у него в порядке.

— Хм… — И на этот раз он ясно выразил сомнение в ее словах.

Сара забеспокоилась, поняв, наконец, причину сомнений мужа. Его все еще мучили сильные головные боли, хотя прошло уже около полугода после апоплексического удара.

— Ты неважно выглядишь. Как твоя голова?

Ник смягчился.

— Все в порядке. Дело не в этом. Оставь Энтони в покое. Пойми, Сара, в свои тридцать с лишним лет он может жить так, как ему заблагорассудится.

Сара облегченно вздохнула и игриво прикоснулась ногой к бедру мужа.

— Я просто хочу навестить брата. Думаю, я имею на это право.

Ник смешно фыркнул и в знак ответа сжал ее ногу. У него были теплые пальцы. Они медленно перешли со стопы на лодыжку. Сара прикрыла глаза. Пальцы поднялись выше. Обычно она быстро возбуждалась. Но в этот момент карета вдруг остановилась.

— Черт, — с досадой выругался Ник и, помедлив, отпустил ее ногу.

Сара едва успела сунуть ее в туфельку и поправить платье, как лакей открыл дверь.

Мгновение спустя они поднимались по ступенькам к Грсйли-Хаусу.

Дом возвышался среди парка на холме, отбрасывая на луг мрачную тень. Большой и квадратный, он, казалось, встречает прибывших с гостеприимством мавзолея.

— Каждый раз, приезжая сюда, я скучаю по нашему веселому Хилбертон-Холлу, — признался Ник, с улыбкой взглянув на жену.

— Мы ненадолго, — пообещала она.

Ей так же, как и мужу, захотелось вернуться домой. Она не любила оставлять маленькую Дельфи больше чем на день-два. Она только поговорит с братом и сразу же уедет. Впрочем, зная Энтони, она не надеялась, что он воспримет разговор всерьез. Самое большее — примет к сведению. Тем не менее, как сестра, она обязана приглядывать за ним и давать советы. Хочет он этого или нет.

Едва они добрались до верхней ступеньки, как дверь распахнулась и женщина с лошадиной физиономией, одетая в плотную дорожную ротонду, сжимая под мышкой перевязанную собачку и держа в руке цветастую картонку, выскочила на террасу.

Ее общественное положение, судя по одежде, было немногим выше обычной прислуги. Сара с удивлением взглянула на нее и на мгновение замерла. Длинные тускло-русые волосы с одной стороны сбились во внушительных размеров ком, из которого во все стороны торчали перья и какие-то нитки.

Дженкинс, в высшей степени порядочный дворецкий Грейли, семенил сзади, чуть ли не наступая ей на пятки.

— Мисс Тернер, умоляю вас. Это была просто игра! Мисс Тернер стремительно развернулась к Дженкинсу.

— Игра? Так это была игра?! Они натерли моего бедного Фанни кошачьей мятой и заперли в амбаре! Он чуть не умер, когда увидел эту оранжевую кошку, которая прибежала на запах!

— Неужели вы думаете, что это сделали дети?

— А вы считаете, что мой чудный маленький песик сам открыл в комнате окно, спустился по решетке на два этажа вниз и запер себя на чердаке амбара?

Сара взглянула на чудного песика. Это был лупоглазый, толстый, как фаршированная курица, и к тому же абсолютно лысый мопс. Ему не понравился взгляд Сары, и он, обнажив желтые клыки, зарычал.

— Мисс Тернер! — причитал Дженкинс. — Послушайте же! Я совершенно уверен, что ваш красавчик Фанни — превосходная собака. Но его светлость настаивает, чтобы вы пробыли здесь оговоренное договором время.

— Но не за сотню фунтов! — Мисс Тернер, задрав подбородок, слетела с лестницы, даже не заметив стоящих у стены Сару и Ника.

— Две сотни! — тут же выкрикнул Дженкинс.

Впустую — мисс Тернер не остановилась. Добежав до аллеи, она подождала, пока выехавший из конюшни грохочущий экипаж не притормозит, бросила на Грейли-Хаус злобный взгляд, покрепче прижала к себе собаку и полезла внутрь.

Только теперь Дженкинс заметил гостей. Он покраснел и шагнул навстречу.

— Дорогая леди! Дорогой герцог Бриджтон! Примите мои извинения! Я не видел вас. У нас сегодня несколько напряженный день.

— Ничего, тем более мы не известили вас о приезде, — быстро проговорила Сара, пытаясь успокоить сконфуженного слугу. Дела в Грейли-Хаусе, как видно, шли не лучшим образом, так как обычно Дженкинс выглядел невозмутимым.

— Граф должен быть с минуты на минуту. — Дворецкий открыл дверь и проводил их внутрь. — К сожалению, огонь в гостиной успел погаснуть. Я сейчас разожгу камин и принесу напитки.

Сара дружески улыбнулась. Ее внимание привлек холл: на ступенях красовались железные накладки, а одну из стен украшал новый гобелен. Энтони обожал старые вещи. С течением времени его дом стал более походить на музей — еще один признак того, что ему пора жениться. Сара собралась высказать эту очевидную истину, но Ник взял ее за локоть и увлек в гостиную. По пути Сара заметила другие изменения: в перилах лестницы не хватало балясины, а в зеркале перед входом красовалась внушительная трещина. Дженкинс поймал ее вопросительный взгляд.

— Крикетный мяч мастера Десфорда.

Он открыл дверь в гостиную и низко поклонился. Когда Ник и Сара вошли, сверху донесся неясный шум, который перерос в грохот, пронесшийся через все комнаты и замерший на крыльце.

Ник удивленно посмотрел на потолок и высказал предположение: