— Милорд, вы здесь! Слава богу! — всплеснув руками, заголосила она. — У нас чума!

У графа потемнело лицо.

— Дети здоровы?

— Избави боже, милорд, я говорю о другой чуме. О библейской.

— О библейской? — удивился сэр Финеас. — Мы приехали как раз вовремя, чтобы увидеть, как полчища саранчи пожирают домочадцев. Надеюсь, съестное насекомые не тронут — я жутко голоден.

Экономка воздела руки к небу.

— Жабы! Огромные! В бородавках!

Лицо графа приняло разъяренное выражение.

— Сколько?

— Много, очень много! В вашей спальне! Они до смерти напугали бедняжку Лили, когда она зашла убрать вашу комнату.

— Это дети! — мрачно констатировал граф Грейли. Экономка сложила руки на необъятной груди.

— Они не нарочно.

— Где Ледбетер?

— Едва завидев этих тварей, бездельник своими воплями переполошил весь дом. Говорит, что видеть не может, как эти скользкие твари копошатся в вашей постели.

Из дома донесся вопль, затем раздался звук, будто что-то тяжелое упало и разбилось. Экономка пискнула:

— Только бы не ваза, которую вы прислали из Лондона!

— Черт! Это была римская погребальная урна! — Граф в три прыжка вознесся вверх по лестнице. — Мисс Стиб-бонс, пришлите в мою комнату лакея с ведром.

Экономка засеменила следом.

— Да, милорд. Я пригляжу за детьми. Ледбетер видел, как они толклись у двери, и погнался за ними. Он даже почти поймал младшую девочку. С тех пор ни звука.

Анна поддернула юбки и бросилась за ним — это был неплохой шанс, чтобы сразу поставить детей на место.

— Лорд Грейли! Выслушайте меня, прежде чем говорить с детьми. Я знаю, что делать в таких случаях.

Граф внезапно остановился, и Анна едва не ткнулась ему в спину. Она с трудом удержалась на ступенях. Граф смотрел на нее с решительным видом.

— Мисс Тракстон, — его голос звучал угрожающе, — я ценю ваше желание помочь, но мои отношения с детьми касаются только меня. Ваше место в детской — занимайтесь воспитанием там.

— Я думала, вы хотите, чтобы я научила детей, как вести себя не только в детской.

— Если вам удастся улучшить их поведение в детской, оно улучшится и за ее пределами.

— Чушь!

Грейли застыл. Его голос упал почти до шепота.

— Я не собираюсь обсуждать это с вами. У меня и так хватает дел. — Он развернулся на каблуках и шагнул через порог.

— Подождите, не будьте таким упрямым. — Анна вошла в темный холл, но внезапно кто-то взял ее за локоть.

Она обернулась. Сэр Финеас улыбнулся, как бы извиняясь.

— Это, конечно, не мое дело, но тебе не стоило поучать его перед слугами, — прошептал он.

Анна посмотрела поверх его плеча на лакея и экономку и покраснела. Отвернувшись, она громко сказала:

— Да, я тоже устала. Экономка засуетилась.

— Ах, мисс, пойдемте, пойдемте. Наверное, вы не только устали, но и проголодались. Его светлость, наверное, забыл покормить вас в дороге. — Она услужливо семенила впереди.

К удивлению Анны, внутри дом был столь же великолепен, сколь непригляден снаружи. Мраморный пол, панели из красного дерева, немного сумрачный холл и ведущая наверх широкая парадная лестница были выше всяких похвал. Единственным диссонансом в этом аккорде великолепия были стоящие с каждой стороны лестницы две фигуры в средневековых доспехах. Анна прикоснулась к одному из чудовищ, красноречиво посмотрев на экономку.

— Граф коллекционер?

— О! Его светлость просто обожает их, хоть я не раз ему говорила, что холл не место для этих железяк. — Миссис Стиббонс повернулась к дворецкому: — Его светлость желает, чтобы мы показали сэру Финеасу и мисс Тракстон их комнаты.

Дженкинс поклонился.

— Мисс Тракстон, наверное, захочет также осмотреть детскую?

— Да зачем ей это? — всплеснула руками миссис Стиббонс.

— Потому что она, я полагаю, наша новая гувернантка. Экономка оглядела Анну с ног до головы, будто впервые увидев ее.

— Да поможет вам Бог, мисс. Не хотите ли прилечь с дороги?

Анна улыбнулась, видя, что Дженкинса покоробила прямота экономки. Став гувернанткой, она научилась ценить слуг, которые зачастую знали о своих господах больше положенного.

— Благодарю, но я повременю с отдыхом. Я надеюсь поговорить с его светлостью.

Дворецкий поклонился.

— Да, мисс. Пройдемте в Голубую. — Он повернулся, подошел к одной из многочисленных дверей и, открыв ее, сделал приглашающий жест. — Я скажу, чтобы вам принесли чай.

— И лепешек! — добавила миссис Стиббонс. Она проницательно посмотрела на сэра Тракстона: — Вы, дорогой господин, выглядите прямо как кляча на живодерне, уж простите мне мою прямоту. Не желаете отдохнуть перед обедом? Я принесу его в вашу комнату.

Сэр Финеас даже выпрямился от восторга.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны. — Он взглянул на внучку. — Полегче с Грейли. Бедняга явно не в себе. — Улыбнувшись, он заковылял вверх по лестнице за болтавшей без умолку миссис Стиббонс.

Анна тем временем вошла в Голубую, дверь которой услужливо распахнул перед ней Дженкинс, и огляделась. Ярко освещенная множеством узких окон, с мраморным камином и панелями из красного дерева, цвет которых гармонировал с темно-красными тонами обюссонского ковра, гостиная производила приятное впечатление, хотя и оставляла некоторое ощущение незавершенности. Наверное, из-за мебели: стулья и скамьи принадлежали к различным эпохам и не вполне сочетались друг с другом, хотя и те и другие выглядели очень старинными.

С задумчивым видом Анна провела пальцами по краю инкрустированного слоновой костью столика и улыбнулась. Ее всегда возбуждала возможность испытать себя. К тому же дети нравились ей гораздо больше взрослых — по крайней мере тех, которых она знала. Дети есть дети. Их прямота, глубоко ранящая подчас, их капризность и своеволие — где бы и с кем бы они ни были, неуемное стремление к приключениям, так мешающее учебе, и крайнее нетерпение были ей хорошо знакомы.

Кроме того, поскольку ей доставались только самые строптивые дети, Анне приходилось подолгу находиться с ними, чтобы выяснить причины их неуправляемости. Ей это даже стало доставлять удовольствие, ибо она быстро обнаружила, что поведение ее подопечных в точности отражает взаимоотношения в семье. Чтобы унять бешено скачущие мысли, Анна попыталась представить себе своих будущих воспитанников. Что заставляет их так себя вести? Подойдя к стоящему у камина креслу с высокой спинкой, она положила руку на его подлокотник, провела пальцами по искусной гравировке в виде плюща и задумалась: «Что же я скажу Грейли? „ Ей потребуется его поддержка, и неизвестно еще, как он к этому отнесется. Анна вздохнула. «Если бы Сара была здесь! Уж она-то хорошо знает своего брата“. Пока что все было не так уж и плохо. Но было бы еще лучше, если бы ей удалось склонить Грейли к сотрудничеству.

«Если бы я умела колдовать», — улыбнулась Анна своим мыслям и погладила рукой потертый бархат обивки. Он был на удивление гладким и напомнил ей о бархате в голосе графа.

— Мисс Тракстон, — из задумчивости ее вывел голос графа, — Дженкинс сказал, что вы хотите поговорить со мной.

Изобразив на лице приветливое выражение, Анна повернулась к своему нанимателю — он был раздражен и одновременно огорчен.

Скрестив руки на широкой груди, Грейли стоял опираясь на косяк двери и пристально смотрел на Анну.

— Нравится? Я в прошлом месяце купил на частном аукционе.

— Кресло? — Анна вдруг поняла, что все еще поглаживает бархатную спинку. — Ах, да, замечательное кресло, — согласилась она.

— Любимое кресло Генриха Восьмого, которое он унаследовал от отца. Присядьте. Очень удобно.