Пейтон сочла, что, отказываясь от встречи, Виктория, видимо, ей завидует — то ли ее семейному положению, то ли просто счастливому материнству. Нашла к чему испытывать зависть! Но вот однажды, чуть ли не год спустя, Виктория позвонила сама.

— Не думай, Пейтон, что я забыла тебя, — застрекотала Виктория, — просто у меня было множество дел, хватало и неприятностей, и я не хотела портить тебе настроение. Я могу приехать сегодня.

К приезду подруги Пейтон решила принарядиться, отобрав брюки, сшитые на заказ, светлый кашемировый кардиган и туфли — последний писк моды. Однако прежде она надела бюстгальтер, придававший ее груди наибольшую сексуальность. Наряд дополнили ювелирные украшения из тусклого золота. Подвели только туфли, вернее, их высокие каблуки, неудобные, как ходули. Но порой пустить пыль в глаза можно и ближайшей подруге.

Одевшись, Пейтон собралась пойти в супермаркет: холодильник был почти пуст. В супермаркете всегда толпился народ, а узкие проходы между стойками раздражали, но здесь можно было купить жареные телячьи котлеты, копченую рыбу, готовую запеканку, свежую выпечку…

Виктория увидит, что ее жизнь разительно изменилась, что она выбралась из грязи и нищеты, став почтенной замужней дамой, живущей если и не в роскоши, то в достатке. Бедняжке Виктории выйти замуж не удается, хотя она и усердствует, стараясь завлечь в свои сети всякого, кто хотя бы чуть приглянется.

Однако увидеться с подругой не удалось. Виктория позвонила, горестно сообщив, что у нее новая неприятность и потому она не приедет. Пейтон расстроилась:

Виктория была единственным человеком, с которым можно пооткровенничать, поговорить по душам. Неужели она и впрямь ей завидует? Если бы Виктория родила, Пейтон себя бы ждать не заставила, вмиг бы примчалась. Тогда Пейтон еще не знала — и узнала лишь спустя много лет — что Виктория ВИЧ-инфицирована.

Воспользовавшись тем, что Кэш спит, Пейтон положила его в коляску и отправилась в супермаркет. В магазине, как могла, поторапливалась — не приведи господь, Кэш проснется. И все-таки он проснулся, когда она случайно тряхнула коляску, стараясь разминуться в узком проходе с опиравшейся на палку тучной старухой. Проснувшись, Кэш завопил благим матом. Пейтон всегда раздражали люди, приходившие в магазин с грудными младенцами, из которых редко кто не орал. Теперь она ругала саму себя: мало того, что Кэш захлебывался слезами, от него еще и невообразимо несло.

Пейтон покатила коляску к кассе, по пути пополняя корзину. Рыбный салат, икра, чеддер, устрицы, яблоки, сливы, дыня обошлись почти в двести долларов. Пейтон тяжко вздохнула. Когда Барри получит счет, без нравоучений не обойтись. Как пить дать, он будет долго брюзжать и обязательно упомянет, что несравненно дешевле приготовить рыбный салат самой.

Впрочем, она сама виновата: польстилась на сытую, беззаботную жизнь. Не лучше ли было работать, как Нелл, в каком-нибудь кафетерии, пусть за гроши — ей бы хватило. Не было бы ни занудного мужа, ни вечно плачущего ребенка, ни квартиры с дорогостоящей мебелью, с которой нужно сдувать пылинки. Она была бы свободной, ни от кого не зависящей. Как жаль, что эту свободу она не ценила раньше.

Выйдя из магазина, Пейтон неожиданно вспомнила, что забыла купить молоко, масло, йогурт, — а главное, сидр для Барри, который, составляя список необходимых продуктов, начал именно с сидра. Список она впопыхах оставила дома, и, если не купить сидра, нотаций не избежать. К счастью, Кэш снова уснул, и Пейтон покатила коляску обратно.

Наполнив снова корзину и не забыв купить сидр, Пейтон заняла очередь в кассу, оказавшись за негром, высоким, тощим и на вид неповоротливым человеком с курчавыми волосами; его черная кожа отливала голубизной. Заметив Пейтон, он улыбнулся и поздоровался. Широкая сияющая улыбка, обнажившая чуть выступающие вперед ослепительно белые зубы, позволила Пейтон его узнать. Это был Юсеф Джонс, известный комедийный киноактер, щедро даривший свою неподражаемую улыбку восторженным зрителям, валом валившим на фильмы с его участием.

Но она видела Джонса не только в роли. Два года назад, в Лас-Вегасе, она столкнулась с ним в лифте, и он тогда все время пялился на нее. Она бы не отказалась познакомиться с ним, но была не одна: рядом был Сэнди. Тогда Пейтон еще подумала: «Если у тебя появился парень, тут же объявляется и другой. Похоже, что это закон природы».

Узнав Джонса, Пейтон смутилась и в ответ только кивнула. В это время ее тронули за плечо. Она обернулась и увидела мужа.

— Ты забыла дома список продуктов, — порицательным тоном произнес он. — На, возьми. Ты купила мне сидр?

— Не беспокойся, купила.

— Мне кажется, мы встречались в Лас-Вегасе, — подал голос известный комик, устремив взгляд на Пейтон. В его голосе слышался французский акцент.

— В Лас-Вегасе? Может быть… Я как-то была там.

— Три года назад?

— Нет, вы ошиблись, в другое время.

Уточнять — когда, Пейтон не стала. Джонс мог вспомнить, что видел ее с другим. И чего он пристал к ней? Неужели не видит, что рядом муж?

Виновато взглянув на мужа, Пейтон сказала:

— Барри, ты очень кстати. Пожалуйста, отвези Кэша и продукты домой. Мне еще надо зайти в аптеку.

— А когда приедет Виктория?

— Она передумала. У нее какие-то неприятности… Барри, это — Юсеф Джонс, познакомься.

— Рад встрече, — промямлил Барри, едва взглянув на известного комика. — Но если Виктория не приедет, зачем ты накупила столько продуктов?

— Барри, продукты не пропадут, а я не буду лишний раз здесь толкаться. Будь добр, отвези Кэша домой. Я хоть немного передохну.

Барри тяжко вздохнул.

— Только не задерживайся надолго: у меня много дел. — Он перевел взгляд на комика и кисло пробормотал: — Рад был познакомиться с вами. — Затем развернул коляску и покатил ее к выходу.

Облегченно вздохнув, Пейтон обратилась к киноартисту:

— Мы с вами и в самом деле встречались, но только это было два года назад. Я вас видела в лифте и тогда сразу узнала, ведь вы известный артист.

— А я вас видел и здесь, на улице, но подойти не решался. Вы, видимо, живете неподалеку?

— В квартале отсюда. Я в этом магазине часто бываю, но вас, видно, просто не замечала. Муж, ребенок, житейские неурядицы — вечно думаю о своем. А вас на улице не осаждают поклонники?

— Теперь осаждать не будут. — Юсеф Джонс рассмеялся. — Телешоу, в котором я недавно участвовал, явно не удалось.

— А вы участвуете и в шоу? Если бы знала, непременно бы посмотрела. Я вас знаю только по фильмам. Каждый раз умираю со смеху.

Пейтон и Юсеф вышли на улицу.

— Может, выпьем по чашке кофе или по бокалу вида? — с надеждой в голосе спросил он.

— От вина, пожалуй, не откажусь, — ответила Пейтон, — но только у меня мало времени. Если мужу придется долго сидеть с ребенком, без скандала не обойтись, а мне еще надо зайти в аптеку.

— Тогда пойдемте ко мне. Я живу рядом, в пяти минутах ходьбы. В кафе пока примут заказ, пока подадут… да знаете сами.

— У вас здесь квартира?

— Нет, снимаю на время.

— А где вы живете?

— В Париже, но я часто приезжаю в Нью-Йорк на съемки.

Открыв дверь в квартиру и пропустив вперед Пейтон, Джонс понес свои покупки на кухню. Пейтон последовала за ним. Их встретил рой мух.

— Посмотрите, что за напасть, — досадливо сказал Джонс. — От этих мух нет житья.

Пейтон хихикнула.

— Вы, как всегда, попали в комичную ситуацию, — сказала она.

— Да только мне не до смеху. Эти мухи залетают и в комнату, а по утрам спать не дают. По-моему, во всем виноват сосед снизу. Когда я прохожу мимо его квартиры, тянет зловонием, словно он коллекционирует трупы.

— А вы не жаловались домовладельцу?

— У меня на это нет времени: репетиции, съемки… Пойдемте в комнату, там не будут досаждать мухи.

Мух в комнате и вправду почти что не было, но самое помещение выглядело невзрачным. Кровать, стол, два потертых кожаных кресла и платяной шкаф составляли всю его обстановку.