— Еле дождался тебя, считал дни, — возбужденно проговорил он, поцеловав Пейтон в губы. — Пойдем, я познакомлю тебя с родителями.
Грейс оказалась крупной высокой женщиной с могучими бедрами. На лице ее было написано, что она привыкла повелевать, не терпя возражений и ослушания. Рядом с ней Леонард, и так обделенный ростом, выглядел маленьким и невзрачным. Его рыбьи глаза, спрятанные за роговой оправой очков, казались безжизненными.
— Рада познакомиться с вами, милочка, — слащавым голосом произнесла Грейс, слегка обняв Пейтон за плечи.
Леонард поклонился.
В машине Пейтон расспросили о проведенном в дороге времени, а затем положили, что она будет спать вместе с Белиндой — спальня большая, еще одна кровать поместится без труда.
— Белинда — компанейская девушка, — сказал Барри. — Ты подружишься с ней.
Затем нити разговора безраздельно перешли к Грейс, которая начала подробно рассказывать, что подадут завтра к праздничному столу. Перечислив множество блюд, Грейс продолжила, не теряя достоинства на лице:
— А Белинде приходится готовить отдельно: она вегетарианка. Завтра ее ждет целое пиршество: фальшивая индейка, картофельное пюре, морковное жаркое, брюссельская капуста и фасоль с миндалем. Надеюсь, Белинда будет довольна. А ты, Леонард, не забудь завтра встретить Мэри и Артура. — Грейс повернулась к Пейтон и пояснила: — Мэри — моя свекровь, бабушка Барри, а Артур — ее друг. Они сошлись год назад, но, увы, слишком поздно — сексом не занимаются: годы не те.
— Ну вот, приехали, — процедил Леонард, впервые за всю дорогу подавший голос. — Осталось несколько метров, а эта собака опять разлеглась посреди дороги.
— Собака соседей, — недовольно сказала Грейс, — но только они не держат ее на привязи, вот она и шляется где попало.
Леонард просигналил. Собака вскочила на ноги, подбежала и стала скрестись о дверцу машины, радостно виляя хвостом.
— Она сдерет краску, — возгласил Леонард.
Пейтон выбралась из машины и подошла к собаке. Это был тощий пес с длинной темно-коричневой шерстью и крупной головой. Обрадовавшись, что ему уделили внимание, пес мигом оставил дверцу и, снова встав на задние лапы, передними уперся Пейтон в живот.
— Плуто, прекрати, марш домой! — подала голос Грейс. — Пейтон, гоните его. Он испачкает вам пальто.
— Ничего страшного. — Пейтон потрепала Плуто по голове, вспомнив об оставленной дома Фли.
Она тревожилась за нее, ибо здоровье Нелл в последние два месяца пошатнулось, нервные срывы следовали один за другим. Всех четырех ищеек отправили к собаководу в Техас, но Пейтон была уверена, что, вернувшись, все равно увидит испражнения на полу и изорванные газеты, пахнущие мочой. Бедняжка Фли, за ней, конечно, не убирают. Хорошо, если Нелл хотя бы кормит ее и меняет ей воду в миске. Пейтон любила собак. Они никогда не ругали ее, не пили ничего, кроме воды, и неизменно радовались, когда она возвращалась домой.
— Бедный пес, — произнесла Пейтон с состраданием в голосе. — Его, видно, неважно кормят.
— Это дело хозяев, — сказала Грейс.
— А у вас есть собака?
— Не люблю собак, от них одна грязь. А Леонард их и вовсе не переносит. Он — аллергик. Вот Барри в детстве хотел завести собаку, все клянчил, чтобы ему купили щенка. В конце концов он меня извел, и я купила ему игуану.
— Теперь она большая, — подхватил Барри. — Три с половиной фута длиной. Ее зовут тетя Роза. Я потом тебе ее покажу. Пойдем в дом.
Дом был трехэтажный, внушительный, стоявший между другими, не менее внушительными домами. Вдоль его фасада тянулась веранда, казалось, предназначенная для обозрения перспективы морской дали или заснеженных гор на линии горизонта — но нет, противоположная сторона улицы была тоже застроена.
Перед тем как войти, Пейтон поежилась. Такие загородные дома она видела лишь на картинках, листая журналы. Что-то внутри? Неужто такой же сногсшибательный интерьер?
Первыми воображение Пейтон поразили портьеры — красивые, из тяжелого материала, да еще с ламбрекенами. Она вспомнила, как несколько лет назад Нелл купила на распродаже деревянные жалюзи. Повесить-то их повесили, но уже через несколько дней они перестали слушаться: то не опускались, как надо, то не шли вверх. В конце концов они скособочились и, казалось, застряли намертво. Они бы так и висели, но их снял Донни, обещав починить, но только он не успел — его посадили.
Пейтон поражалась всему: и персидским коврам на стенах, и мягким стульям, и двухместным кожаным креслам, и полосатому дивану, обитому разноцветной материей: голубой, красной, серой и желтой. Такой обстановки Пейтон сроду не видела, привыкнув к обоям с сальными пятнами, потрепанному дивану, дешевым картинкам с изображением обнаженных красоток, расклеенных Донни в ванной и туалете, к засиженному мухами абажуру.
— В свое время я училась на архитектора-декоратора, — произнесла Грейс, — но так и не прошла курс до конца, и когда мы строили этот дом, я декоратора наняла. Тогда мне его работа понравилась, но теперь я бы кое-что переделала.
— Но у вас и так все прекрасно, — сказала Пейтон, вздохнув. — Красивая мебель, бильярд…
— Этот бильярд легко переоборудовать в стол для пинг-понга. При нынешнем ритме жизни спорт просто необходим. У нас есть и гимнастический зал, а его можно переоборудовать в сауну. Помещение нагревается за сорок минут. Правда, сейчас джакузи в ремонте.
— У вас просто великолепно! — восхищенно сказала Пейтон.
— Будет еще лучше. У меня есть кое-какие идеи. К тому же надо шагать в ногу со временем. Кое-что из мебели следует заменить…
— А куда вы денете старую? — Пейтон не могла представить себе, как можно менять на вид совершенно новую мебель.
Нелл избавлялась от старой лишь в исключительных случаях, когда что-то из обстановки разваливалось на части, которые было не сколотить. Только тогда рухлядь выбрасывали на свалку. Считалось удачей, если что-то можно было продать старьевщику.
— Мама, — вмешался Барри, — о своих намерениях ты расскажешь потом. Я хочу показать Пейтон свою комнату.
В спальню Барри, размещавшуюся на третьем этаже, поднялись на лифте. После того как Барри переехал в университетское общежитие, Грейс ничего не меняла в комнате, и в ней там и сям лежали мячи, бейсбольные биты, клюшки для гольфа, вратарские перчатки, спортивные шапочки. Письменный стол был занят компьютером, а на тумбочке стоял цветной телевизор. Комната повзрослевшего отпрыска богатых родителей.
Пейтон казалось, что Эмберги живут на вершине высоченной горы, у подножия которой она бродила всю жизнь без надежды подняться на недоступную высоту. Неужели теперь и она будет жить на вершине?
Оставшись с Пейтон вдвоем, Барри сел в кресло, расстегнул молнию на ширинке и извлек из трусов возбужденный пенис. Однако едва Пейтон пристроилась, из-за двери послышался голос Грейс:
— Чем вы здесь занимаетесь? — Она, видимо, рассудила, что парочка, оставшись наедине, не станет понапрасну время терять. Но если глядишь, как в воду, зачем являться в самый неподходящий момент?
— Я рассказываю Пейтон о своих спортивных успехах, — запинаясь, ответил Барри, поспешно застегивая ширинку.
— Пейтон, — сказала Грейс, войдя в комнату, — у меня масса одежды, которая мне больше не пригодится: платья, костюмы, юбки. Обычно такую одежду я отдаю благотворительным обществам. Может, вы себе что-нибудь отберете? Почти все новое, некоторые вещи я вообще ни разу не надевала.
— Спасибо, — сказала Пейтон.
— Надеюсь, я вас не обидела. — Грейс натянуто улыбнулась. — А ты, Барри, можешь идти. Присоединись к Леонарду. Он смотрит какую-то спортивную передачу.
— Вы меня ничуть не обидели, — продолжила Пейтон. — Я часто покупаю одежду на распродаже.
— Моя одежда, полагаю, получше. Пойдемте, посмотрите.
У Пейтон разбежались глаза: строгие костюмы, шерстяные платья, цветастые юбки, красивые свитера. И все и в самом деле как новое. Такой дорогой, элегантной одежды ей носить сроду не доводилось.
