Аманда припарковалась в самом дальнем углу стоянки, подальше от других машин. Карл ждал, пригнувшись, на переднем сиденье, опустив противосолнечный козырек автомобиля. Увидев ее, он опустил окно, чтобы взять покупки.

— Хорошая новость, — заметила Аманда, показав газеты. — Все считают, что я погибла. Не знаю, сколько времени это продлится, но у нас есть день, может, два. Но когда они поймут, что я еще не гожусь для урны с прахом…

— Они догадаются, что я или держу тебя в заложниках, или что ты моя сообщница.

— В любом случае это означает, что нас будут разыскивать еще серьезнее. Причем все заинтересованные стороны.

— А плохая новость? — спросил Карл.

Аманда посмотрела на него, словно не веря, что ему не известен ответ на этот вопрос.

— Все остальные, — ответила она. Увидев, как Карл просматривает газету, торопливо перелистывая страницу за страницей, девушка не удержалась и спросила: — Что ты ищешь?

— Хочу узнать, как сыграли «Метсы». Что, у этой газеты нет спортивного раздела?

— «Метсы»? Как ты можешь думать о бейсболе в такое время?

Карл ничего не ответил, просто молча уставился на нее.

— На последней странице. Вторая полоса, — сказала наконец она.

Карл нашел колонку спортивных новостей и начал изучать результаты матчей, затем аккуратно сложил газету.

— Выиграли, — сообщил он Аманде. — Бобби Джонс мастерски подавал на той игре — его подачи отбили только трижды. Я решил, что тебе интересно.

— Ну что, лучше стало?

— Да, — признался Карл. — Знаю, что это неправильно, но мне лучше.

Аманда уселась на переднее сиденье рядом с ним, и они стали поглощать завтрак прямо на парковке, радуясь небольшой передышке. Карл глотал кекс, даже толком не пережевывая, одновременно читая статьи о себе на первых страницах газет: откровения бывших подружек, которые утверждали, что заметили его дурные наклонности много лет назад; воспоминания парня, управляющего корейским рынком примерно за два квартала от дома Карла. Торговец поведал всему миру, что Грэнвилл потреблял огромное количество апельсинового сока «Тропикана», был, как правило, малоразговорчив и небрит, часто приходил за покупками на рассвете и всегда выглядел так, словно только что совершил преступление.

А потом Карл увидел интервью со своим отцом. Какой-то пронырливый репортер отыскал его адрес в Помпано-Бич, штат Флорида, заявился к нему домой и расспросил. Карл живо представил, как родитель стоит у передней двери, с дверным молотком в форме клюшки для гольфа, и с подозрением оглядывает назойливого журналиста. Карл знал, что его старикан терпеть не может вмешательства в свою жизнь, и потому интервью наверняка далось Альфреду Грэнвиллу нелегко. Но для Карла оказалось ничуть не легче прочитать статью. Отец не произнес ни слова в его защиту. Только повторял, как ему тяжело. Ему, а не Карлу. Он говорил о том, что Карл сильно изменился после смерти матери, сбился с пути истинного. «Я заметил, что он стал озлобленным и замкнулся в себе. Отдалился от меня. Нет, не думаю, что он ждал помощи. Полагаю, он даже не подозревал, что нуждается в помощи». Это было только одно из многочисленных высказываний отца, которые журналист привел в своей статье. «Больно осознавать, что мой сын — преступник, — продолжил Альфред Грэнвилл, — но мне придется жить с этим, смириться с чувством собственной вины». Отец говорил так, словно Карлу уже предъявили обвинение и вынесли приговор. Словно не было никаких сомнений и вопросов. Словно…

Карл выдрал страницу из газеты, скомкал и прижал к груди, жалея, что не может спрятать ее в своем сердце, и закрыл глаза. Медленно его рука разжалась, и шарик скомканной бумаги упал на резиновый половичок, защищающий ковровый пол машины. Карл понял, что мучает сам себя. Чтение подобных материалов не пойдет ему на пользу. Никаких нужных сведений и еще меньше правды. И потому, пытаясь притвориться, что он обычный турист, отдыхающий от обычной поездки, Карл начал читать о чем-то другом. Все равно о чем.

— Что это за история со священником? — спросил он Аманду, пробежав глазами статью на третьей странице «Геральд».

— О чем ты?

— С чего бы священнику взять и исчезнуть?

Аманда пожала плечами, давая понять, что меньше всего ее сейчас интересует пропавший представитель духовенства. Затем, после короткого молчания, сказала:

— А я ведь как-то с ним встречалась.

— Со священником?

Она кивнула.

— Мы готовили материал о том, как люди справляются с горем. Одна из моих крошек брала у него интервью, и он ей очень понравился. Они пообедали вместе и подружились. Его зовут отец Патрик, да? Патрик Дженнингс.

— Точно. А что у него было за горе?

— Сестра погибла в автомобильной аварии. Сбил пьяный водитель. Отец Патрик чуть с ума не сошел. Вообще-то, хотя этот священник очень привлекателен и у него потрясающий голос — даже когда он просто говорит, кажется, слушаешь проповедь, — мне больше всего запомнилось то, что он был очень подавлен. Самый печальный человек из всех, кого я только встречала. Он рассказывал об учебе в Маркетте, о том, что это были счастливейшие дни его жизни. Вспоминал, что это было время размышлений и учебы, и говорил, что тогда действительно верил… Чувствовалось, что его гложет тоска.

— Как думаешь, что с ним случилось?

— Говорят, его машину с полным бензобаком нашли у реки. Газеты дали понять, что священник покончил с собой.

— Судя по твоему голосу, ты тоже в это веришь.

Аманда кивнула.

— Он на самом деле выглядел несчастным. — Она просматривала газету и вдруг скривилась. — И снова ничего об убийстве Гарри Вагнера.

— И по радио ничего не говорили. Странно.

— Почему?

— Потому, что кто-то немало потрудился, чтобы меня подставить. Давай взглянем правде в глаза — я живая машина для убийств. А Гарри как нельзя лучше подходит на роль одной из моих жертв. Я был у него в доме. Там полно моих отпечатков. Все сходится.

— Все сходится, — тихо повторила Аманда, вспомнив тело Гарри Вагнера в холодильнике, кровь, сочащуюся из его невидящего глаза.

— Так почему о нем нигде не упоминают? — настаивал Карл.

— Может, его труп еще не нашли, — предположила Аманда.

— А может, кто-то прячет концы в воду, — отозвался он.

— Ну и зачем?

Карл потряс головой.

— Не знаю. Понятия не имею. Наверное, у меня опять началась паранойя.

— Возможно. Но даже если и так, у тебя на то очень веские причины.

С этими словами она двинула «субару» с места. Вернее, попыталась. Машина не хотела заводиться. Карл помрачнел и закрыл глаза. Аманда мысленно взмолилась, и старушка «субару» ожила со второй попытки, доблестно затарахтела и застучала.

Они вновь отправились в путь.

Через двадцать минут после того, как они отъехали от технического центра, Аманда достала и развернула карту юго-восточных штатов.

— Думаю, нам пора всерьез приниматься за дело, — сказала она. — Мы не знаем названия города, который нам нужен, так? Даже не знаем, в каком он штате.

— Верно, — подтвердил Грэнвилл. — Нам известно только то, что в этой дыре у черта на куличках страшно воняло и что там однажды выступил Элвис Пресли. Или где-то неподалеку. Может, это в Арканзасе, Алабаме, Миссисипи, Луизиане… мы не знаем.

— Зато знаем, что если останемся на этом шоссе, то приедем прямо в Майами, а нам не туда. Примерно через пятнадцать минут мы доедем до пересечения с Сороковым шоссе, которое ведет на запад, через Грейт-Смоки-Маунтинс прямо… в Нашвилл. А оттуда все дороги ведут на юг. Предлагаю свернуть на Сороковое шоссе. Согласен?

— Согласен, — ответил Карл. — И давай свяжемся с твоей подругой Шанизой.

— Правда? — переспросила Аманда, удивившись и обрадовавшись одновременно. Она очень переживала из-за того, что подруга и протеже уверена в ее смерти.

— Она ведь помогла нам найти Гарри, так? Может, и что означает слово «bienvenue», узнает. Или сумеет отыскать тот таинственный город. По крайней мере поможет сузить поле поиска. Иначе нам придется искать иголку в самом большом стоге сена на свете. Если только…