Прочитав в глазах Абигайль немой вопрос, Джастин кивнул:

— Это Эван. Твой муж.

Воцарившуюся тишину нарушил Джастин, поняв, что больше молчать не в силах.

— Одевайся, — сказал он тихо. — Я выезжаю туда. И тебе тоже надо.

Она не ответила. Не заплакала. Не издала ни звука. Только очумело потрясла головой, безжизненно поднявшись с кровати, и начала одеваться.

Джастин принялся натягивать брошенные рядом с кроватью джинсы и черную тенниску. Уже одетая Эбби взяла со столика недопитый мартини и, одним стремительным глотком осушив бокал, вышла в гостиную.

«Вот тебе и спокойствие», — подумал Джастин.

Вот тебе и счастье.

Задув свечу на праздничном тортике, он вслед за Эбби спустился вниз.

Дорога до особняка Хармонов на Джастиновом побитом БМВ заняла минут десять. Первая треть пути прошла в молчании, потом Джастин осторожно предупредил:

— Пока мы еще не там, ответь, пожалуйста, на несколько вопросов.

В ответ все тот же отрешенный взгляд, кивок.

— Где ты была до того, как приехать?

— К тебе?

Джастин кивнул, прекрасно понимая, что молчание Эбби вызвано не только и не столько страшной новостью. Она не хочет показаться слабой, поэтому сдерживает дрожь в голосе и борется со слезами.

— Я искала тебе торт в подарок.

— И где ты его купила?

— А какое это имеет значение? Глупости…

— Эбби, пожалуйста.

— Какая тебе разница…

— Ответь мне. Пожалуйста! Просто ответь на вопросы.

— В «Кинг Куллене». Помнишь, такой громадный супермаркет в Бриджхэмптоне?

— И во сколько?

— Не знаю. Во сколько я у тебя была?

— Хотя бы приблизительно, подумай, в котором часу ты заходила в супермаркет?

— Джей, ну какая, к черту, разница, когда… Да ты что!

Она резко обернулась к нему, по голосу заметно было, что она кипит от негодования, но изо всех сил сдерживается, и это стремление не дать волю чувствам поразило его гораздо больше, чем обида и злость.

— Ты думаешь, это я убила мужа?!

— Нет! — ответил он, не колеблясь ни секунды.

— Тогда к чему все это?

— От вопросов не уйти. Тебе все равно придется на них ответить — так лучше уж мне и сейчас, чем кому-то еще.

Она молчала.

— Послушай, Эбби… когда я осмотрю место преступления, у меня будет больше информации. Убийство Эвана получит громкий резонанс. Он богат. А тебе, я так полагаю, останется большое наследство?

— И получается, что убийца — я?

— Нет. Получается, что копам придется повозиться с расследованием.

Он запнулся, и Эбби воспользовалась паузой.

— Значит, на безутешную вдову я не тяну, так, что ли?

— У тебя были романы. Я ведь не такой эгоист, чтобы возомнить себя твоим первым и единственным любовником.

По форме это был вроде бы не вопрос, но Эбби поняла, что ответить придется.

— Ты прав. Ты не первый.

Она пожевала нижнюю губу. Джастин свернул с Саут-Хоул-роуд, разделявшей Ист-Энд-Харбор и Бриджхэмптон, направо, в холмы. Очаровательные сельские домики закончились, уступив массивным воротам, длинным подъездным дорожкам, живым изгородям парков, в глубине которых прятались особняки.

— Когда ты последний раз была дома?

— Днем.

— Во сколько?

— Не знаю! — сцепив зубы, отрезала она.

— Ну, приблизительно. В два? В три? В шесть?

— В три. Может, в четыре.

— А между тремя-четырьмя и… походом в супермаркет за тортом ты чем занималась?

— Делами.

— Какими делами?

— Все, Джей, я больше не отвечаю. Прекрати.

— Эбби, когда ты уходила из дома, там кто-нибудь был?

— Нет.

— А домработница?

— Нет. Утром были Сара и Пепе, а потом Эван отпустил их до завтра.

— Так всегда делается?

— Нет.

— Почему же он их отпустил?

— Понятия не имею. — Эбби запнулась. — Он знал, что вечером меня не будет. По-моему, ему хотелось побыть одному.

— Зачем?

— Джей, да что ты прицепился! Откуда мне знать, что он там делал, пока меня не было!

— А он в курсе, чем ты занимаешься, когда уходишь?

Она открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова. Джастин увидел, что она сидит, крепко стиснув руки, и ее трясет. Непонятно, от страха, злости или горя.

— К чему ты это все? — наконец выдавила она.

— Кое-что — просто догадки, но я уже через это проходил. Процедура знакомая.

— И что за процедура?

— Многое будет зависеть от того, во сколько убили Эвана. Скоро мы это узнаем. И тут начнутся сложности.

— Какие сложности?

— Пойми, я сейчас говорю не про то, как все обстоит на самом деле, а про складывающееся впечатление.

— Ну, говори.

— Может получиться так, что я стану твоим алиби. Все зависит от времени убийства. А с другой стороны, я твой любовник. А с третьей — начальник полиции, пропади оно все!

— И?

— Если окажется, что его убили, пока мы были вместе, будут отрабатывать несколько версий: первую, что я тебя покрываю и все наврал, и вторую — что мы врем оба, покрывая друг друга.

— Чушь какая! Неужели они могут подумать, что это ты убил Эвана?

— Вполне. Или что ты использовала меня для прикрытия, а сама наняла киллера.

— Кому такое придет в голову?

— Нам придет, не сомневайся.

— Нам?

Он кивнул и неловко откашлялся.

— Сложно загадывать, Эбби, как все может повернуться, но, так или иначе, мимо меня это дело не пройдет. И я буду выступать или в качестве подозреваемого, или в качестве детектива.

— Ты серьезно думаешь, я на такое способна, Джей? Думаешь, я бы могла заниматься любовью с тобой, зная, что в этот момент убивают моего мужа?

Что тут скажешь? Его губы искривила грустная улыбка.

— Эбби, я же коп. Мало ли на что люди способны…

Эбби Хармон отвернулась, глядя прямо перед собой, и не произнесла больше ни слова, пока Джастин въезжал в открытые ворота. Глядя на замысловатую чугунную вязь, можно было подумать, что за ними как минимум лестница в небо — но нет, там оказалась всего-навсего подъездная дорожка к дому Абигайль Хармон, где остывало тело ее мужа.

Джастин уже не раз видел, как потеря близкого переворачивает всю твою жизнь с ног на голову. Родное и знакомое становится чужим и опасным. Довольные жизнью люди превращаются в мрачных и нелюдимых, а самодостаточные враз становятся одиночками. Убийство окрашивает окружающий мир в сюрреалистические тона. Истина оказывается ложью. Сила — слабостью. Какой-нибудь пустяк приобретает решающее значение. Казавшееся незыблемым рассыпается в прах от легчайшего прикосновения.

Его мир тоже рухнул, когда в семью пришла смерть. Убили его малышку-дочурку, а жена, не в силах пережить потерю, через год покончила с собой. И только сейчас, спустя годы, он почувствовал, что края рваной раны потихоньку срастаются, хотя в любую минуту — и это он тоже прекрасно знал — могут разойтись снова.

Эбби направлялась к двери дома, в котором прожила четыре года, и Джастин видел, что даже просто повернуть ручку и войти представляется ей теперь чем-то странным и непривычным. Он взял Эбби под локоть, и она не отдернулась, не отпрянула, наоборот, слегка расслабилась, смягчилась, благодарная малейшей поддержке. Перед самой дверью она замерла в нерешительности: достать ключи, постучать или просто толкнуть дверь и войти. Еще на въезде в ворота Джастин заметил, как Эбби сдвинула брови, поняв, что дом снят с охраны. Она не привыкла к вторжениям. Ей всегда удавалось держать ситуацию под контролем, играть главенствующую роль. Но привычный уклад изменился. Даже в собственный дом не войдешь, как всегда входила. Неизвестно, кто поджидает внутри. Игра по неизвестным правилам. Неизвестный мир, в котором теперь придется существовать.

— Открыто, — подсказал Джастин и, видя, что она не двигается с места, повернул дверную ручку.

Дверь распахнулась, а Эбби по-прежнему стояла как вкопанная.

— Я никуда не денусь, я буду с тобой, пока ты сама не велишь мне уйти. Хорошо?