Он вышел с небольшой спортивной сумкой через плечо и, застыв у края проезжей части, посмотрел сначала налево, затем направо — как будто это могло спасти ему жизнь. Теперь уже можно было беззвучно улыбнуться, что Ли Лин и сделала, зная: что он ничего не заметит. Жизнь его как была в опасности, так и осталась.

Он перешел дорогу и остановился от Лин в нескольких шагах. Как будто почуял что-то. Но нет, куда ему! Она велела себе слиться с пейзажем и преуспела, потому что мужчина посмотрел на нее в упор, пожал плечами, видимо обругав себя за мнительность, и сделал шаг вперед…

Перед глазами у него поплыло.

Она знала, так бывает, когда умираешь от боли, хотя ту боль, которая внезапно накрыла его, она и представить себе не могла.

Неслышно возникнув у жертвы за спиной, ее напарник выбросил правую ногу в отточенном броске «Шипящей кошки». Удар его пятки пришелся точно над лодыжкой, раздробив кость и разорвав в клочья сухожилия. У мужчины хватило сил закричать, но тут Лин сделала свой ход — тонкий изящный палец вонзился в сонную артерию. Вышло очень элегантно, и Лин позволила себе порадоваться идеальному исполнению. Наступившая тишина ее тоже порадовала. Крик, рвущийся с губ жертвы, застыл в горле. Глаза выпучились — и Лин чуть не рассмеялась, уж очень он напоминал надутую жабу. В стремительном развороте Лин ударила его ногой — точеной, гладкой маленькой ножкой, не уступавшей в изяществе ее идеально вылепленным рукам. Столь же смертоносной. Удар поразил мужчину в позвоночник. Чуть сильнее, и он оказался бы обездвижен навеки. Пока хватит и жгучей боли, пронзившей его насквозь. Мужчин всегда покоряла ее красота, однако боль казалась ей надежнее. Глядя на его страдания, она гордилась собой.

Того тем временем подогнал машину прямо к распростертому телу, и Лин без усилий закинула его на заднее сиденье. Того спросил одними глазами: «Он жив?»

Вопрос задел ее. И рассердил. «Разумеется, жив, — так же глазами ответила она. — Я не совершаю ошибок».

Им велено было взять его живым.

Чтобы он ответил на интересующие их вопросы.

Так что она позаботится о том, чтобы он прожил столько, сколько нужно.

О дальнейшем распоряжений не поступало. Потом она вольна делать с ним что хочет.

Потом она сможет улыбаться, хихикать, смеяться и даст своему телу насладиться всем, чем она позволит.

Она повеселится, как только с вопросами будет покончено.

Больше, чем своего бессменного товарища Того, Лин Ли обожала момент, когда больше не нужно будет стоять неподвижно и можно будет уйти в отрыв.

В телефонной трубке Джастин, к своему удивлению, услышал голос отца. Посмотрел на часы, но, не успев со сна разлепить глаза, ничего не разглядел. Потер пальцами — не помогло. Сплошная мутная пелена. И голос спросонок хриплый, как будто голосовые связки заржавели.

— Ты там что, перебрал? — спросил Джонатан Уэствуд.

— Нет! — К Джастину возвращалось зрение. Он уже мог различить цифры на телефоне. Бросив взгляд на часы, он простонал от досады — и получаса поспать не удалось. — Я всю ночь работал.

Он почувствовал, что отец в нерешительности. Поинтересуешься работой сына, значит, смирился с ее существованием, а это ни в коем случае не так. Но раз уж сейчас все более-менее наладилось — после нескольких лет натянутых отношений и взаимного недовольства, — не спросить, как дела на работе, было бы не по-людски. В итоге Джонатан решил уступить.

— Надеюсь, у тебя все в порядке? В смысле, на работе.

Джастин не сдержал улыбки. Перемены налицо.

— Вчера вечером тут произошло убийство. Утром нужно начинать расследование.

— И чем же ты всю ночь занимался?

— Думал. С этим у меня плохо, сам знаешь.

На это Джонатан Уэствуд не ответил. Видимо, не возражал.

— Что, грядет семейное сборище? — спросил Джастин. — Вылазка Уэствудов в Диснейуорлд?

— Ты о чем?

— Пытаюсь понять, зачем ты позвонил, пап.

На том конце провода помолчали. На секунду Джастину даже показалось, что отец звонит с плохими новостями, которые не решается сообщить. Хотя нет, вряд ли… Если в дом пришла беда, отец не колеблясь дал бы ему знать. Тогда он был бы скорее расстроен, чем смущен. В чем же тогда причина нерешительности? И тут Джастин сообразил. Отец хочет попросить его о помощи.

— Ты не мог бы приехать? — Джонатан Уэствуд преодолел колебания. — Сюда, в Провиденс.

— А что, что-то случилось?

— Может быть…

Снова пауза. Потом голос Джонатана.

— Виктории нужна твоя помощь.

В голове у Джастина наконец прояснилось. А вот грудь, наоборот, сдавило так, что не вздохнуть.

— Она просила меня помочь?

— Нет. Она вообще не знает, что я тебе звоню.

— А если узнает, что скажет?

— Сам как думаешь, Джей?

Джастин решил, что разумнее будет промолчать, тем более что ответ он знал и так. Она не скажет ничего. Только смерит его презрительным взглядом. Испепелит.

— И зачем я ей понадобился?

— Рональд пропал.

— В смысле?

— В смысле пропал. Виктория проснулась утром, а его нет.

— Может, он на работу пошел.

— Она в шесть встала.

— А он вообще дома ночевал?

— Да.

Джастин усмехнулся.

— Значит, вышел пораньше. Мог в спортзал пойти. С чего ты взял, что он исчез?

— Потому что Виктория так говорит.

Теперь настала очередь Джастина помолчать.

— А-а. Понятно, — выдавил он наконец. Пауза. — Слушай, я сейчас все равно ничего не смогу сделать. Суток не прошло. Если человека нет дома с шести до семи утра, это пока ничего не значит. Нельзя поднимать людей из-за часового отсутствия.

— Он исчез еще до шести.

— Ладно, из-за двух часов. Ну, трех. Это глупо.

Уэствуд-старший ничего не сказал, но молчание его было достаточно красноречивым. Джастин вздохнул.

— Пап, что ты от меня хочешь?

— Тебе лучше знать, это твоя работа.

— Нет. Моя работа начинается, когда совершено преступление. А тут преступления нет. Вообще ничего нет.

Молчание. Джастин никогда не отличался красноречием, но только теперь начал понимать, что это наследственное.

— Ты к Билли обращался? — спросил он.

Билли Ди Пецио был начальником полиции Провиденса. Он учил Джастина уму-разуму, когда тот только начинал службу. Из-за него Джастин и решил стать полицейским. Он видел Билли в работе — у Джастина погиб друг, и Билли выследил убийцу, не сдавался до тех пор, пока не отдал преступника в руки правосудия. Потрясающе было наблюдать за ним, смотреть, как он, ни на шаг не отступая от намеченного курса, движется к цели. Впоследствии, узнав его получше, Джастин понял, что Билли всегда движется к цели именно так. Однако возникали сложности, возможно потому, что цели у Ди Пецио были несколько туманны. Нет, «туманны» это еще мягко сказано. Джастин не знал, кем считать своего наставника — самым честным в мире пройдохой или самым пройдошистым в мире честным человеком. Билли был великим полицейским. Просто ему всегда было невдомек, почему на блестящем расследовании нельзя заодно погреть руки. И грел, почти всегда.

— Нет, — раздался из трубки голос Джонатана Уэствуда. — Тебе позвонил первому.

— Ладно, сделаем вот что. Если Билли позвонишь ты, он просто поднимет тебя на смех. А вот если я позвоню, он выслушает, Хотя тебе он тоже в лицо смеяться не будет, ты как-никак важная птица. Но и делать тоже ничего не станет — повесит трубку и забудет. А на меня просто так не забьешь.

— И что же он сделает?

— Что сможет. Хотя бы с Вики поговорит.

— Не думаю, что Виктории есть что ему сообщить.

— Ну знаешь, если даже тот, кто поднял тревогу, отказывается сотрудничать, как прикажете разбираться?

Снова молчание. Джонатан не привык, чтобы его ставили на место. Но слова Джастина возымели нужный эффект.

— Понимаю, — ответил Уэствуд-старший. — Я скажу ей, чтобы поговорила с Билли. Спасибо.

— Папа, — позвал Джастин и продолжил, прежде чем отец сумел вставить слово: — Я рад, что ты позвонил. Это трудно, я знаю. Тебе ведь моя работа не по душе…