— Неужели ничто не может заставить тебя нарушить их? — спросил умоляющим тоном Руджиери.

— Даже звуки твоих горнов не смогут этого сделать, — отвечал Андреини.

— Этот бриллиант не имеет блеска в твоих глазах? — сказал астролог, показывая великолепное кольцо.

— Клянусь Гермесом! Какая прелесть! — вскричал слуга с восторгом знатока. — И он отлично пошел бы к моему пальцу. Сказать вам прямо, в эту минуту невозможно переговорить с его светлостью.

— Почему же это, Андреини?

— Потому что… но слушайте, слышите ли вы крик?

— Крик женщины?

— Да.

— Доносящийся из соседней комнаты?

— Да.

— И принц там?

— Там.

— Скажи же мне имя жертвы, демон! Возможно это?

— Вы очень любопытны, mio padre.

— Это кольцо твое. Ее имя?

— Я могу назвать вам ее профессию, если вам этого будет достаточно.

— Говори же!

— Это джелозо.

— Смерть!.. Бесчестие!.. — вскричал в отчаянии астролог. — К чему ты скрывал от меня это! Я мог бы еще оказать ей помощь.

— Вы?

— Я… ее отец.

— Вы придете слишком поздно, — печально сказал Андреини.

— Не поздно, чтобы отомстить за нее! — вскричал Руджиери ужасным голосом.

С этими словами он вырвал из рук изумленного слуги его шпагу и бросился вон из комнаты.

Ориентируясь по крикам несчастной Джиневры, Руджиери скоро нашел комнату, где она была заперта. Дверь оказалась закрытой на ключ. Собравшись с силами, каких он не знал с дней своей молодости, астролог бросился на эту дверь, стараясь ее выломать. Но все усилия его были тщетны, дверь не поддавалась.

Услыхав, что помощь близка, Джиневра возобновила свои отчаянные крики. Но никто не приходил, не становился между несчастной девушкой и грозящим ей насилием, ее голос становился все слабее и слабее и, наконец, слышны стали только глухие стоны. Андреини последовал было за астрологом, но, увидев, что дверь не поддается усилиям, счел благоразумным дать успокоиться его гневу и ярости, прежде чем приблизиться к нему. Поэтому он спокойно скрестил руки на груди и, прислонившись к колонне, ждал удобной минуты вмешаться.

Мучения этих нескольких ужасных минут довели несчастного астролога до безумной ярости. Он рвал на себе волосы, царапал грудь и, быть может, посягнул бы и на свою жизнь, если бы его не удерживала жажда мести.

— Дитя мое! Дитя мое! — кричал он в отчаянии. — Я здесь! Я пришел к тебе на помощь, я отомщу за тебя. Я слышу твои крики, твои стоны, моя Джиневра, они разрывают мое сердце… Но эта дверь из железа, я не могу ее выломать… ведь у тебя есть кинжал? (Андреини улыбнулся). Не замедли употребить его!.. Ад! Муки пытки — ничто в сравнении с тем, что я испытываю! Дитя мое! Дочь моя! Ты была сама невинность и чистота, и ты опозорена, обесчещена!.. Я схожу с ума! Моя безрассудная рука сняла с твоей груди талисман, который должен был хранить твою добродетель… Но это что?.. этот шум… это падение… эта мертвая тишина… О! Ужас! Он ее умертвил. Силы ада, укрепите мою руку, я заколю его, когда он выйдет.

В это время позади послышались чьи-то поспешные шаги. Руджиери обернулся и увидел Кричтона в сопровождении Блунта.

Заметив астролога, шотландец радостно вскрикнул.

— Клянусь Святым Андреем! Вот это здорово! — вскричал он. — Ты уже ускользнул от меня сегодня, и я поверю твоей магии, силе, которой приписывают твое бегство, если ты уйдешь от меня во второй раз. Пойдем, негодяй! Я сведу тебя в Лувр.

— Я готов следовать за вами, шевалье, куда бы вы меня ни повели, хотя бы даже на костер, приготовленный для моей казни, если только вы поможете мне прежде освободить несчастную молодую девушку, ради которой вы рисковали вашей жизнью прошлой ночью.

— Джиневра! — вскричал, вздрогнув, Кричтон. — Что с ней случилось? Негодяй! Ты отдал ее на позор… Где она? Где принц?

— В этой комнате.

— Иди за мной.

— Дверь крепко заперта, иначе я не был бы здесь.

— А!

— Каждая минута полна ужаса! Ради Бога, помогите ей!

Кричтон оглянулся вокруг. Галерея, в которой они находились, была наполнена редкими статуями. Схватив одну из них, Кричтон, не колеблясь, бросил ее в дверь, которая под этим страшным ударом с треском отворилась.

Первое, что бросилось в глаза шотландцу, когда он вбежал в комнату, была Джиневра, лежавшая без чувств лицом к земле. Ее роскошные черные косы были распущены и в диком беспорядке падали на плечи. Руки несчастной девушки были конвульсивно сжаты, как в агонии.

На другом конце комнаты сидел принц, бледный и с виду подавленный угрызениями совести, приложив руки ко лбу и отвернувшись от своей несчастной жертвы. Стук отворившейся двери вывел его из оцепенения, он с бешенством вскочил на ноги и стал в оборонительное положение. Но при виде возмездия в лице шотландца решимость его покинула, и он, опустив конец шпаги, шатаясь, отступил.

— Принц! — вскричал Кричтон гневным голосом. — Когда сегодня утром на арене я пожалел вашу жизнь, я думал, что пощадил честного и храброго дворянина. Но если бы я знал тогда черные намерения вашей души, если бы я считал вас способным на совершенный вами теперь бесчестный поступок, мой кинжал избавил бы благородный дом Гонзаго от человека, бесчестное имя которого должно навсегда омрачить его блеск.

— Я возьму на себя этот долг! — вскричал Руджиери, бросаясь на принца с бешенством тигра. — Имя презренного Винченцо не будет более позорить герцогский дом Мантуа.

— Назад, старик! — крикнул принц. — Я не хочу брать на свою голову твою кровь.

Но это не могло удержать астролога. Он напал на принца с такой силой и энергией, что тот должен был употребить все свое искусство, чтобы отразить его нападение. После нескольких быстрых ударов шпага Руджиери вылетела у него из рук, и принц готов был уже сразить его, когда смертельный удар был остановлен шпагой Кричтона.

— Отдайте вашу шпагу, принц! — вскричал шотландец. — Вы мой пленник, во имя короля, я вас арестую.

— Сдаться? Никогда! — отвечал с презрительным смехом принц. — Вы не возьмете меня, пока я жив. Ваше требование очень кстати, — продолжал он тоном горькой иронии… — я поклялся отнять у вас любовницу и жизнь, моя клятва теперь наполовину исполнена.

— Защищайтесь! — вскричал твердым голосом Кричтон.

Целью шотландца было только обезоружить своего противника, чего он скоро и достиг. Пылкость Гонзаго мало помогла ему против превосходной ловкости и хладнокровия Кричтона.

— Бейте! — вскричал в бешенстве Винченцо. — Я не сдаюсь и не оказал бы вам пощады, если бы счастье было на моей стороне.

Кричтон вложил шпагу в ножны.

— Позовите стражу! — сказал он Блунту, презрительно повернувшись спиной к принцу. — Мы пойдем теперь в Лувр.

Англичанин повиновался и тотчас же вышел из комнаты.

Гонзаго, с беспокойством наблюдавший за всем этим, поднял к губам серебряный свисток, но Андреини не явился на его зов. При появлении Кричтона итальянец исчез в галерее.

— Вы тщетно намереваетесь противиться приказам короля, — сказал шотландец с холодной вежливостью, — я прошу вас избавить меня от необходимости прибегать к силе.

— Я не буду противиться королевской воле, если вы докажете, что вы действуете по приказу короля.

— Взгляните на это кольцо, — сказал Кричтон.

— Довольно! — отвечал принц. — Господа, я сдаюсь вам, — продолжал он, подходя медленным шагом к солдатам, вошедшим в эту минуту в комнату вслед за Блунтом.

Стража немедленно его окружила.

— Уведите пленника, — сказал Кричтон стражникам, ожидавшим его распоряжений, — и пусть он останется в зале внизу, пока не приготовят носилки, чтобы нести его в Лувр. Я сейчас присоединюсь к вам.

— Шевалье Кричтон, — сказал Винченцо, останавливаясь на пороге, — мне стыдно просить у вас снисхождения, но мне хотелось бы, чтобы меня сопровождал мой слуга, Андреини.

— Он будет с вами, принц, — отвечал шотландец. — Пусть желание принца будет исполнено, — прибавил он обращаясь к Блунту.