– О боже, Дживс, – простонал я, сознавая весь ужас своего поведения. – Пожалуй, невозможно вести себя хуже. Какая унизительная катастрофа…
– Ваши действия нельзя причислить к триумфам, сэр.
– Бедные Хиббены. Возможно, никогда уже не оправятся.
– Может быть, они крепче, чем вам кажется, сэр.
– Надеюсь… Физически, безусловно, очень сильны… Но боже мой, какое безобразие! Я кругом провалился. Переполошил людей, опозорил свое имя… Не достиг ни одной своей цели. Не влюбился. Фактически нет, если честно сказать. Не закончил роман; фактически почти не работал над ним. Не оставался трезвым.
– Вы старались, сэр.
– Не слишком сильно.
– С основным тезисом можно поспорить, сэр.
– Моя проблема в том, что я слишком склонен к саморазрушению, слишком одержим самим собой, слишком эгоистичен, эгоцентричен… Все, что начинается на само– и эго– это я.
– Постарайтесь не быть таким самокритичным, сэр.
– Вы надо мной издеваетесь, Дживс?
– И дай нет, сэр.
Я рассмеялся. Дживс – чудо.
– Вы слишком хороши для реальности, Дживс, – сказал я.
– Спасибо, сэр.
– Немногие люди слишком хороши для реальности, Дживс, но вы, безусловно, входите в данную категорию.
– Очень хорошо, сэр.
Мы ехали дальше. Со временем дорога покрылась серой дымкой, потом совсем почернела. Фары не помогали. Я уступил. Позволил себе ехать без фар. Это было все равно что погружаться в сон. Когда я был совсем маленьким, мать, укладывая меня, каждый вечер пела одну и ту же песню:
Ты устал, малыш,
ты грустишь, малыш,
днем было много дел,
ты все сделать успел,
так усни, ангел мой,
все заботы твои сон унесет с собой.
Я старался не заснуть, чтобы она пела дальше, но надвигалась тьма, и она исчезала. Я ехал без света. Дорога была черная, уклон крутой, страшный. Потом я издали услышал окликнувший меня голос. Тьма рассеялась. Передо мной стояла бетонная дамба. Голос снова окликнул меня, как раз вовремя:
– Проснитесь, сэр! Проснитесь.
