Винд прокашлялся и молвил:

— Я просто перепутал Хэймегон с другим миром. Ну а Хэймегон, конечно, прежний: всё такой же мощный, славный. Мало есть таких империй, которые могут сравниться с ним…

— Расскажешь? — попросила лже-Эльрика.

— Расскажу, но не сейчас. Признаться, я весьма устал и хотел бы отдохнуть.

— Ну что же ты, Винд? — удивился человек в роскошной мантии. — Ведь ты же знаешь наши обычаи: их ни в коем случае нельзя нарушать. До сиди уж до конца пира, а потом — ждёт тебя ночь с Эльрикой…

— Да-да, конечно… — кивал Винд.

Через три часа пир ещё не закончился, но всё же наступила та его часть, когда самые приличные посетители начали расходиться, а оставались только те, кто хотел допиться до конца или те, кто уже допился именно до такого конца и уже храпел, уткнувшись лицом в стол, в посуду, в лавку или в живот соседа.

И Винд у которого уже болела голова от выпитого, решительно поднялся из-за стола. Лже-Эльрика перехватила его за локоть, тоже поднялась, спросила:

— Пойдём?..

— Да, пойдём, — кивнул юноша.

И вот они поднялись по каменной, устланной красивым ковром лестнице к дубовым дверям, возле которой стояли стражи, в полном железном облачении. Впрочем, из-за того, что их шлемы были закрыты, даже и не понятно было — живые ли это люди или только пустые доспехи.

Но, так или иначе, а Винд и лже-Эльрика прошли в покои. Девушка закрыла дверь на ключ, и положила его на тумбочку. Сама она кинулась в огромную, мягкую кровать, перевернувшись на спину, протянула к Винду руки, позвала его…

Юноша незаметно убрал ключ с тумбочки в свой карман и молвил:

— Я же с дороги дальней прибыл. Мне бы умыться…

— Разве ты не умылся в нашем озере Вишнёвом? — удивилась лже-Эльрика. — Ведь каждый, возвращающийся из странствий, должен окунуться в него…

— Ну, конечно, я в него окунулся, — с едва скрываемым раздражением проговорил Винд, который в первый раз слышал и об озере Вишнёвом и о местных, странных обычаях.

— Просто после этого пира мне надо освежиться. Голова кругом идёт… не надо мне было столько пить…

— Ну конечно, Винд, милый. Ванна там…

И она кивнула на приоткрытую дверь в соседнее помещение. Только этого Винду и надо было.

Он прошёл туда. Лже-Эльрика спросила:

— Помочь тебе?

— Нет-нет, я сам, — ответил юноша и закрыл за собой дверь.

Что же — ванная была именно такой, какой он и надеялся: с небольшим, оконцем, которые было занавешено. Отдёрнув занавеску, распахнув оконце и глянув вниз, Винд обнаружил, что крыша ближайшего строения приближена достаточно близко к этой стене и на неё можно перепрыгнуть. Правда, сначала надо было спуститься вниз на десяток метров…

И Винд, не раздумывая, перекинул ноги через подоконник и, цепляясь за неровности каменной стены, начал сползать. Он привык, что всё у него, хоть и с преодолением всяких трудностей, хоть и с мученьями, но получалось.

Но здесь оказалось, что выступы из стены слишком незначительными; руки и ноги Винда соскальзывали — держаться было очень тяжело. Но всё же Винд, уверенный, что поступает правильно, продолжал спускаться.

В таких поступках немалую роль играло и выпитое им на пиру вино. А ведь Винд даже не представлял, что он будет делать, если даже ему удастся сбежать из замка. Как он покинет этот крохотный мир Каэлдэрон? Или будет скрываться от его жителей: прятаться в кустах и в оврагах?..

Он только и думал о том, что, во что бы то ни стало должен был попасть на мир Хэймегон, где, по его разумению, находилась настоящая Эльрика…

И казалось Винду, что он уже очень долго сползает по этой стене. От страшного напряжения болели пальцы, да и всё тело ломило. Он выгнул шею, глянул вниз. Оказывается, до крыши соседнего здания было ещё метров шесть…

В это же время на балкон вышла лже-Эльрика, она потянулась, улыбнулась висящим в небе, знакомым ей, но незнакомым Винду мирам, затем, глянула вниз и увидела своего возлюбленный. Возглас изумления сорвался с её губ.

А руки Винда соскользнули и он полетел в тёмный проём между замковыми строениями! Даже не удивился и не испугался он, а всё надеялся на некое чудо. Например, что появится Крылов, обхватит его изумрудными нитями и утащит в светлое, лазурное небо.

Но, нет — чуда не произошло. Винд почувствовал резкую, полыхнувшую по всему телу боль, и потерял сознание.

— Эльрика… Эльрика… Эльрика… — шептал Винд в бреду.

И услышал нежный голос:

— Я здесь, милый…

Затем последовал поцелуй в лоб и в губы. Но, ещё не открыв глаза, Винд знал, что это не настоящая Эльрика, а та — красавица с белокурыми волосами.

Открыв же глаза, обнаружил, что находится он в богато обставленных покоях, лежит на широкой, мягкой кровати; что рядом с ним присела лже-Эльрика с заботливым выражением на усталом лице.

Поблизости убирал в шкатулку миниатюрные пузырьки остробородый лекарь. Он бросил на Винда серьёзный, строгий взгляд и проворчал:

— Пить надо было меньше…

— Да, — кивнул Винд. — Я хватанул на пиру лишнего…Я… Мне нужно быть на Хэймегоне.

— Что ты, любимый? Зачем? — спросила лже-Эльрика.

Лекарь многозначительно прокашлялся, но Винд заявил:

— О нет! Я уже протрезвел, и голова моя ясна… Я не брежу, я отдаю себе отчёт в своих словах и в поступках. Но мне действительно надо быть на Хэймегоне.

— Зачем? — спрашивала лже-Эльрика.

— Я обещал…Я…

Винд неловко пошевелился и весь сморщился от сильной, пронзившей его тело боли. А последовавший затем приступ кашля вообще чуть не лишил его сознания. В глазах его потемнело, он смутно видел лже-Эльрику, и хрипел:

— Я действительно должен быть на Хэймегоне. Это очень важно. Поверьте мне.

Остробородый лекарь произнёс наставительным тоном:

— Вам, светлейший принц, нужен, прежде всего, покой…

— Нет! — вскрикнул Винд и попытался встать с кровати.

Но юноша явно не рассчитал своих сил и поэтому вновь потерял сознание.

Когда Винд очнулся в следующий раз, он чувствовал себя значительно лучше (хотя, конечно, тревога о настоящей Эльрике и их ещё не рождённом сыне оставалась). Он решил настаивать на том, что ему надо как можно скорее посетить мир Хэймегон, он даже начал придумывать убедительное объяснение этому, но события складывались иначе…

Услышал он издали тревожные окрики:

— Скорее! Скорее!

Затем грохнуло что-то, раздался ещё один окрик.

Открыв глаза, он обнаружил, что находится в тех же богатых покоях, но лже-Эльрика уже не стояла возле его постели, а на балконе, и смотрела она в небо. Но вот она услышала, что Винд шевелится, обернулась, бросилась к нему, обняла за плечи, быстро поцеловала в губы.

Он, поднимаясь с кровати, спросил:

— Что происходит?

— На нас напал Землеед, — ответила она.

— Кто-кто? — переспросил, поднимаясь с кровати и, одевая поверх нижнего белья обычную одежду, Винд.

— Ну, Землеед, ты разве не помнишь? Не читал, не слышал о нём?

— Нет…

— Но куда же ты собираешься? Тебе ещё надо лечиться… Ты ещё не знаешь: у тебя нога была сломана… Если бы не наши мази и заклятья…

— Сколько же я так провалялся?

— Две недели.

— Проклятье! Целых две недели!.. Но ничего: благодаря вашим стараниям нога уже практически не болит.

Всё это время и из глубин замка и с улицы доносились встревоженные крики. Застёгивая подаренный ему красивый, чёрный камзол, Винд спросил:

— Так ты всё же о Землееде расскажи. Какой он?

— Очень большой. Но ты и сам можешь взглянуть, — лже-Эльрика кивнула на балкон. — Только осторожнее…

— А чего мне осторожничать? — проворчал Винд и вышел на балкон.

Сразу посмотрел вверх — туда, куда прежде глядела лже-Эльрика. И оказалось, что большую часть небосвода занимал некто овальный, из тела которого вытягивались длиннющие щупальца. Этот некто испускал тусклое зеленоватое свечение, а щупальца его примыкали к соседним с Каэлдэроном мирам и что там делали.