— Ну, хорошо-хорошо… — едва вытерпев до окончания фразы, воскликнул Алёша. — …Ну, а где этот скелет то лежит?..
— На Плато Вечности… — лицемер отвечал таким самоуверенным тоном, каким ученик-отличник отвечает на экзамене.
— Ну а где это плато?
— Под нами.
— Хорошо — плато под нами; ну а куда надо пойти, чтобы до великана дотронуться?..
Лицемер самодовольно улыбнулся:
— Так на рёбре его Величайшего из Величайших мы и стоим…
Эти слова, произнесённые привычным, угодливым тоном, громом грянули для Алёши — за ними последовали и ещё какие-то слова, однако же юноша их уже не слышал. Да — он почувствовал ещё и прежде!..
Теперь он восстановил в памяти все события, которые привели его и Чунга к этому месту. Вспомнил, как бежал вниз по склону от чёрного болота, всё быстрее и быстрее бежал, ноги заплетались, он пытался остановиться, но был не в силах — колдовская сила влекла его. Потом обо что-то споткнулся, полетел и во время этого полёта и был возвращён Олей — когда же вернулся, уже лежал возле чёрной стены — упасть с такой высоты он не мог; выходит — в безмерное число раз уменьшился, и всё последующее время метался в мирке, который возник под костями, в костях, и на костях некоего лежавшего там скелета. Вспомнилась галерея в которой трепыхались, сочиняли свои мерзостные стишки карлики второго уровня и понял — это была нижняя часть слившегося с каменной поверхностью позвоночника, исполинские же, часто переломанные наросты — позвонками.
— Выходит, я сейчас на ребре… А что же на иных рёбрах, что в черепе?
Этот вопрос он никому не задавал, но в изумлённом его состоянии он сам собою вырвался. Тут же последовал ответ экзаменуемого:
— Вы изволили прибыть на нижнее из рёбер, для того же, чтобы перейти в верхние мы должны сделать достойное открытие. Например в прошлое «па» Эль… вывел общий закон для кручения вихрей формы б сто семьдесят во время…
— Хорошо-хорошо — что в черепе.
— В черепе — Высочайший и Мудрейший, кого могут лицезреть только избранные. Он направляет помыслы…
— Могу ли я лицезреть этого "Высочайшего"?
— Да — если вам угодно будет покинуть нас так рано… Надеюсь вы возьмёте меня ко дворцу.
— Раз вы стали такими послушными: прежде чем отправиться в центр я бы хотел, чтобы ко мне был доставлен… иной "Высочайшие посланник" — его найдут примерно в том же месте, где и меня…
— О, какая честь!.. Мы непременно…
— Нет — не только вы!.. Я не стану оставаться здесь больше не минуты; я спускаюсь вниз, туда — в самую нижнюю пещеру с ничтожнейшими. Да Чунг уже наверняка появился там! Скорее-скорее! Как то его встретят все эти карлики?!.. Там же ещё эта давка…
— Конечно-конечно, но вы не забудете о моих услугах…
— Вниз! — крикнул Алёша.
Алёшин крик "Вниз!" подхватила вся его подхалимская свита — повторяли они это слово точно заклятье, двинулись было вниз, в сторону платформ (а поднимающих вверх-вниз платформ здесь было с несколько десятков); но навстречу, снизу и так поднялась одна платформа — и оттуда выбежало десятка два человечишкой, который не были частью окружающей громадной толпы, потому хотя, что их лица прямо-таки дрожали от ужаса — они смертно бледные, сжавшиеся — они, только вырвавшись в эту, верхнюю часть мира, сразу завопили такими истошными, пронзительными голосами, что произошло волнение гораздо большее, нежели бывшее по прибытии Алёши.
— Бедствие великое! Всё изменяется! Рушится! Восстание! Крах!!!..
И вот работа была прервана — все обернулись, все замерли, выжидая продолжения — этот за невообразимо долгое время отлаженный, но безумный механизм дал сбой — из бездны нижних уровней продолжали поступать кипы листов, механизмов и механизмиков, но их уже никто не разбирал, и за краткое время уже образовались массивные груды, которые отчаянно шипели, брызгали чем-то раскалённым, смрадным — в общем, совершенно невозможно было вблизи них находиться (однако ж находились — стояли и слушали).
— Всё-всё рушится! — вопили обуянные ужасом лики. — Теперь из ям лезут уже не простые ничтожнейшие! О нет — они подвержены новым еретическим идеям…
Тут разом несколько голосов заявили:
— В таком случае применительно растаптыванье и сброс обратно в ямы для дальнейшей переработке.
В ответ — вопли ужаса:
— О, нет, нет! Дело в том, что — это происходит повсеместно…
— Что — на всей протяжности хребтовой галереи?!..
— Да-да — из каждой ямы, число выбравшихся заряжённых новыми, непозволительными идеями не поддаётся учёту.
— Направить на них отряды второго уровня…
— Дело в том, что весь второй уровень уже составляют восставшие!
— Что?! Что?! Что?! Что?! Что?!!!!.. — тысячи и тысячи голосов слились в один беспрерывный, всё нарастающий и нарастающий вал — вот теперь пробудился в них ужас.
Когда вновь завопили прибывшие снизу, то рухнула не разобранная, успевшая вырасти на десятиметровую высоту груда механизмов — она завалилась на собранный усердно и бессмысленно работавший механизм, и при падении проломила его; тут же с треском взвились ядовито-многоцветные языки пламени, принялись пожирать дрыгающееся в агонии костяное переплетение, и расходились всё сильнее и сильнее, всё большие жаром веяли, надувались пузырями, лопались оглушительными раскатами — несколько из стоявших поблизости были объяты пламенем, бешено вопя, слепо стали пробиваться через толпу, что, конечно, только усилило общий ужас.
Когда подоспело ещё несколько платформ, и с них тоже высыпали, и тоже принялись вопить, то Алёше не малых усилий понадобилось, чтобы выстроить из потоков слов сведения. Всё же он понял, что во всём великом множестве нижайших ям произошло нечто, что заставляло вновь выбравшихся ничтожнейших полностью менять своё поведение — складываясь в мизинчатых карликов, они отказывались драться друг с другом, но толпами бежали к лестницам, там. совершая одну из величайших ересей, по собственному желанию вырастали до карликов второго уровня и…
— Вся галерея уже переполнена ими!.. Они рвутся вверх!.. Они мчатся вверх, они хотят стать такими же как мы без Великой Ночи!.. Великая ересь! Восстание!..
Смятение достигло наивысшего своего предела и многие метались уже без всякого подобия мысли, схватившись за голову, жалобно стеная — кое кто и вниз срывался. Но вот, с оглушительным треском, переполняя бумажный подъёмник стало выползать нечто новое, пышущее ослепительным, кровяным цветом — в этой крови желтело нечто, напоминающее хаотический разброс линий, но на самом деле — местную письменность. И вот зазвенели восторженные голоса:
— Это послание от Наивысшего! Всё — мы спасены! Победа! Наивысший одержит победу!..
Они ухватились за эту мысль и уверились в ней столь же скоро, как и в том, что Алёша — не еретик, а Высочайший Гость.
— Читайте! Читайте! Читайте! Читайте!..
Алёша чувствовал, что теряется, растворяется во всём этом хаосе — он понимал, что каждое слово, каждое действие, вообще — каждый образ окружающее, есть не только бессмысленность, но и болезнь, безумие — однако ж ярость волнами леденила из сердца, и он поддавался этому чувству; оно исполинскими вихрями закручивало, надрывало — и он, скрипя зубами, и всё сильнее и сильнее сжимая нестерпимо ломящую голову, чувствовал, что сейчас вот броситься и будет вопить вместе со всеми, пожалуй ещё и бить и сбрасывать этих ненавистных, мученье приносящих вниз — и так до тех пор, пока его самого не сбросят — только вот он вцепиться в того, кто его столкнёт, и пока будет падать, пока не расшибётся, всё будет грызть, разрывать этого мерзкого, этого… Врага. Страшная эта картина пронеслась перед Алешей настолько отчётливо, что он разжал голову, и силой перехватил за запястье стоявшего поблизости, зашипел страшные слова проклятья, но тот настолько был поглощён иными словами, что даже и не заметил этого. Разом несколько голосов, надрывая связки, читали прибывшее, ослепительно окровавленное послание:
— …В связи с чрезвычайным положением — Восстание категории А-экстра, приказываю привести в действие механизмы плавки в нижних уровня пламени каждых из рёбер. Устремившееся вниз расплавленное костное существо должно залить всех заговорщиков. Жители иных уровней, и в особенности жители открытых верхних уровней должны быть готовы к сильной тряске, возможно и к наклону поверхности, из-за изменения толщины рёбер…
