МЕТАМПСИХОЗ
Прохожу – роняю сигарету. Наклоняюсь – озеро у ног... Я в парижском переулке где-то... Я в горах. – Бегу к дверям: звонок! Величавы горные озера... Свечка. Схожий с мошкарой ночной Почерк: «Не перенесу позора. Все открылось. Ты – всему виной...» Голубого полдня водопады, Яркий трепет горного листа, Погодите... Разобраться надо... Гаснет свечка. Улица пуста. Я – виной?! Мутится взор... Но кто я? Тишина сгущается, звеня, Лист плывет по озеру... Пустое! Есть волна и небо. Нет меня... 1980
ИСПАНИЯ
С неопровержимостью цветка, С арагонской радужностью ткани — В небо растворенная рука Всех твоих провидческих исканий! В самобытной горечи морей, В мужестве дуэли ураганной — Укрепи, восстанови, согрей Разумом покинутые страны! Пусть в гигантской кроне, как в руке, Синевою пристальной упьются Мудрецы – из тыквы, налегке, Короли – из битвы, как из блюдца, И крестьяне замки возведут Из нестройных ежедневных пахот, И потомкам вынесут на суд Золотых веков зеленый запах... 1980 РУФЬ
И небо зарделось о ней об одной — Оставшейся там, за кирпичной стеной. За проволокой Руфь, словно роза меж терний — Кровавой звездой во вселенной безмерной. Народы и страны – потомки святой — Раскрылись, как раны, дымясь пустотой. Той пагубы ради – никто не родился. Мессия во взгляде ее заблудился. Ни ада, ни рая. В забвении – рай. Резвись, забывая, и в мячик играй... 1980 Лот
Я, быть может, последний, Кто вас помнит, хранит ваши лица В крыльях памяти, в перьях напева, — Скрипы лестницы летней В стеклах полдня мечтали продлиться, Но стемнело безмолвно, без гнева. И последние ноты Втянет воздух ночной и холодный В забытье прорастаний посмертных. — Только в сердце у Лета Раздвигается город бесплотный Торжеством вакханалий несметных... 1980 О Лао-цзы, мой друг любимый, Сказавший правду столь давно: «Лишь хрупкое – неколебимо, Все прочное – обречено!» Весь океан со звездной башни, Наверно, не крупней слезы, Но мы – внизу, нам очень страшно... Хоть слово крикни, Лао-цзы! 1980 СМЕРТЬ НА УЛИЦЕ
Не хватило дыханья, и к двери пришлось прислониться, И блуждала душа по окрестным проулкам, пока Ей в любви признавался надменный атлант белолицый, Что поддерживал своды предсмертного особняка. И последней листвой тополя призывали – остаться, Но в эфир потянуло, в густой, симфонический мрак, Где в дурном разногласье клокочущих радиостанций Песню детства тянул, опоздав на полвека, «Маяк»... 1980 МОСКВА – КИТЕЖ
Только пастбище белого стада Душ пугливых и кратких в пути: От разлада до снежного сада — Город полуприкрытого взгляда Из-под озера сна, взаперти. Так и вспомнятся строгие стены, Оплетенные клейкой травой, Эти площади – выплески пены, Растворяющие постепенно В цепкой поросли выговор свой. Здесь мы бегали в детстве когда-то, Водной гибели не осознав, По путям Грановитой палаты, По годам, по Стране-Без-Возврата, Сжатой желтым узорочьем трав... 1980 ПОСЛЕСЛОВИЕ
Был вечер – нестройного лета итог. Кончал мотылек свой последний виток Над лугом. И в лиственный ворох, Как звуки, вплетались обрывки цветов, И сохли кусты разговоров, Говоренных в долгие светлые дни, Когда во вселенной – куда ни взгляни — Слетаются эльфы на танцы, Склоняется небо к аббатству Клюни Без долгих дождливых нотаций... Но длился исход доброты и тепла, И Божья рука не сквозь море вела, Не к обетованным нагорьям, А к собственным душам, сожженным дотла Грехом первородства и горем, К осеннему ропоту, к снам наяву. Ты видишь – забыв о земле, я плыву По хмурому морю избранья, Склоняя недожитой жизни главу На иволги голос ранний. Ты знаешь, конец мой не будет жесток, Поскольку багровый склонился цветок Над пропастью памяти... Где-то Ведет Моисей племена на Восток, И длится палящее лето... 1980 УЧИТЕЛЯ
Принимались учить нас, Исходя из готических мер, Шельмовали античность, Эпикура – распутства пример, С нами в прятки играли, Заставляли глаза закрывать В разожженные дали: За словами вставал Бухенвальд — Лес безлистого бука, Незабытых, надмирных обид. Кровью тени аукай — Лишь на кровь отзовется Аид. Вот по кровлям, по доскам Гулкий шепот, ветвясь, поскакал — Это Моцарт с Чайковским В нашу честь пьют последний бокал. Вот он пуст и расколот — Удлиненной глазницы хрусталь. Нары светятся. Город Вознесенных число наверстал. ...Продолжали учить нас, Исходя из аттических мер, Трактовали античность, Эпикура – бессмертья пример... |
