Стоп!! Не думать об этом!.. Не сейчас!.. Завтра!
Владимир затянулся сигаретой так, что она чуть не вспыхнула.
- Ты это… Насчет ордена, - Рычагов помялся. - Поторопились тут некоторые… Когда тебя взяли… Одним словом, представление, которое я на тебя подавал, отозвали обратно, пока меня не было. Я, конечно, вопрос поставлю, где надо, но, сам понимаешь, поезд уже ушел!
- Бог с ним, с этим представлением, - махнул рукой Владимир. - Не за ордена воевали! Да у меня, их и без того…
- И то верно, - с облегчением вздохнул Рычагов. - Зачем гусей дразнить! Эта контора и так, поди, зубами скрежетала, когда извинялась!
- Было дело, - усмехнулся Владимир.
- И все равно! - запустил руку в свой чуб Рычагов. - Это неправильно! У тебя же два десятка вылетов на штурмовку! И бригада отлично отвоевалась! Я, ведь, тебя на орден Ленина подавал… - он встал и отошел к окну.
В кабинете повисла тишина.
- Ты знаешь, - глухо сказал Рычагов немного погодя. - Я по-настоящему рад, что им не удалось тебя сломать!.. Если, не дай Бог… Я лучше сдохну! Но не сдамся!
Когда Владимир, выйдя из штаба, сел в машину, дремавший положив голову на баранку, сержант госбезопасности поморгал спросонья глазами, молча завел мотор и лихо вырулил со двора…
Доставив Владимира в армейский госпиталь, он также молча проводил его в приемный покой. Сдал дежурному врачу с рук на руки. Дождался, пока Владимир переоденется в больничную пижаму, и только потом уехал.
Так и не сказав ни слова за все время их поездки…
За что Владимир был ему искренне благодарен. Потому что это был один из тех, кто возил его когда-то на «беседы» к Златогорскому. Один из тех, кто его арестовывал, а потом пересчитывал ребра на допросах… Владимир так и не увидел никаких эмоций по поводу своего неожиданного освобождения на его конопатом, не очень умном, деревенском лице. Которое не скоро теперь забудет… Если, вообще, сможет забыть когда-нибудь.
Его поместили в отдельную палату. Владимир подошел к окну, прислонился лбом к стеклу и долго-долго стоял, глядя на багряный закат…
Он сказал Снежке, чтобы она немедленно уезжала. А она его не послушалась… И осталась… И встречалась со Златогорским!
И была с ним, когда его арестовали!!
Она… Была со Златогорским… Пока Владимир сидел в карцере.
»Посидите немножко на холодке! Пока мы с вашей женой в коечке побарахтаемся!..»
Владимир не мог поверить, что Снежка отдавалась этому подонку!
И никогда не поверит!
Потому что это ложь! Подлая и мерзкая ложь!!
Но, почему?.. Почему не уехав сразу, Снежка уехала потом, после ареста этого негодяя?.. И почему уехала, не оставив Владимиру ни строчки?!.. Ни единого намека, где ее искать!.. Словно не хотела, чтобы он ее искал.
Словно боялась, что он ее найдет…
И посмотрит ей в глаза.
Ну, что же… Все ясно-понятно, вздохнул он… И нечего себя обманывать!.. Судя по всему, Снежка убежала и спряталась не от чекистов, а от него самого! От Владимира!.. Просто взяла и бросила его… Ушла.
Просто взяла и ушла. От него.
Ну, что же… Мужья бросают жен. Жены уходят от мужей.
Обычное дело! С кем не бывает! Не он - первый, не он - последний… Поженились сгоряча. А потом остыли… Или не сошлись характерами… Или жизненными планами.
Ну, и ладно! Ну, и скатертью дорога!.. Подумаешь!..
Она не хочет, чтобы он ее искал? Ну, и пожалуйста!
И вообще! Чего он хотел-то?! На что рассчитывал?!.. Орёлик!.. Принудил девушку вступить с ним в брак! А, может, она и не любила его вовсе! Просто деваться было некуда! А как только подвернулась возможность куда-нибудь деваться, собрала чемоданчик и тю-тю!.. На волю! В пампасы! В светлое завтра!..
Без него…
А, что! Найдет себе какого-нибудь мужичка! Счетовода или фельдшера! И будет с ним жить! Долго и счастливо!.. Каждый день!.. И каждую ночь!..
Владимир упал с размаху на кровать и уткнулся лицом в подушку. Если бы только он мог заплакать!.. Может быть, ему стало бы легче.
Рыдания рвались из его груди! Но он держался…
Он выдержит! Он сильный! Он сможет! Сможет!! Сможет!!!
Ее позабыть…
Владимира выписали из госпиталя в середине января.
Медкомиссия признала его годным без ограничений. Но в бригаду он уже не вернулся. То есть вернулся, но лишь для того, чтобы собрать свои вещички.
И Снежкины… Те, что остались.
Несколько платьев. Несколько кофточек и юбок. Туфли. Книжки…
Все ее вещи он сложил в один чемодан. Перевязал его веревкой крест-накрест, затянул узлы намертво и поклялся никогда не открывать!
Чтобы не рвать душу.
Которую, пока этот чемодан укладывал, надорвал так, что не помогла и бутылка водки! И вторая тоже не помогла! А потом он вырубился.
И, слава Богу! Потому что иначе так и не заснул бы…
На следующий день Владимир сел в скорый поезд и уехал в Москву…
Приказом Начальника ВВС Красной Армии майор Иволгин был направлен на оперативно-тактические курсы усовершенствования командного состава ВВС при Военной Воздушной академии имени Жуковского…
И уехал. Без сожаления. А даже наоборот.
Во-первых, Владимир, еще до ареста, сам обращался с рапортом по команде с просьбой направить его на учебу.
Во-вторых, пришло время поменять обстановку, а, проще говоря, убраться отсюда подальше. Особый отдел всегда с большой неохотой выпускал добычу из своих когтей. И, ясное дело, за теми, кого выпустить пришлось, смотрел в четыре глаза! Так что лучше всего было эти глаза не мозолить!
А главное, ему давно уже пора получать третью шпалу. Его представление к званию полковника за участие в Хасанских событиях благополучно легло под сукно. Так что теперь приходилось расти обычным порядком. Как все! А для этого перво-наперво окончить академические курсы…
Кроме того, хотя он и сам себе в этом не признавался, в душе у Владимира теплилась несбыточная надежда…
Встретить в Москве Снежку…
И посмотреть ей в глаза.
Воспользовавшись своими депутатскими полномочиями, ему удалось выяснить в Управлении железной дороги во Владивостоке, что гражданка Иволгина Снежана Георгиевна восьмого ноября минувшего года действительно приобрела жэдэ билет и плацкарту от Никольска-Уссурийского до Москвы. Причем, судя по рапорту начальника поезда, в Москву и прибыла, так как это место было занято до самого конца и снова в продажу не поступало.
Одним словом, Владимира здесь больше ничего не держало… А даже наоборот.
За полгода, которые он здесь прослужил, с ним произошло так много всего, что другому вполне хватило бы на целую пятилетку! А то и на две!.. Или на три…
И любовь, и война… И любовь, и тюрьма… И любовь… И предательство…
Полгода назад у Владимира имелся свой собственный персональный рай.
Который он потерял навеки…
Теперь у него был свой собственный персональный ад!
Который отныне будет при нем всегда…
Лениво стуча колесами, поезд «Владивосток-Москва» медленно продирался сквозь заснеженную тайгу, горы и степи. Паровоз пыхтел изо всех сил, но тащился еле-еле. Как старая кляча. И эти бесконечные пятнадцать суток обратной дороги до Москвы показались Владимиру пятнадцатью годами. К которым он сам себя приговорил, когда купил билет на этот треклятый, так называемый «скорый» поезд!
Днем он спал. Или тупо пялился в окно. А потом шел в вагон-ресторан. И пил…
От тоски… И отчаяния.
Обычно он сидел в ресторане до самого закрытия. А потом возвращался в купе и добирал дозу уже без свидетелей. Благо ехал один. Без попутчиков. Заселенность вагона была не выше средней, и проводник никого к нему не подсаживал.
Иногда он доставал из кобуры свой ТТ и подолгу смотрел в ствол…
Пятого февраля, в двадцатый Снежкин День рожденья, Владимир напился сильнее обычного…
Он пил водку, молча смотрел в непроглядную черную тьму за оконным стеклом и, беззвучно шевеля губами, читал про себя стихи. О любви и разлуке… И пел грустные песни. О любви и разлуке… Также беззвучно.
