- Терпи, девонька! Терпи, хорошая. Это ничего. Все через это проходят…
- О чем вы? - не поняла ее Снежана. - Через что проходят?
- Да, через хворь эту, - покачала участливо головой соседка. - А ты терпи, девонька, терпи. Женская доля наша такая… Уж, я то знаю, каково тебе. Сама шестерых выносила. Намаялась…
- Да, о чем вы? - удивленно распахнула глаза Снежана. - Я не понимаю ничего!
- А что тут понимать? - пожала плечами женщина. - Нечего тут и понимать! Тяжелая ты. Вот тебя и полоскает…
- Да, что вы такое говорите! - еще нашла в себе силы возмутиться Снежана. - Как вы можете такое говорить!
- А что я такого сказала? - удивилась соседка. - Ничего я такого не сказала, - и вдруг прикрыла рот ладонью. - Ах ты, Господи! А ты, поди, и не знала, девонька?!.. Дура я старая, как же сразу-то не догадалась! Ты ж еще молоденькая совсем!.. Поди, в первый раз, да?!..
Снежана молчала, оглушенная ее словами. Сраженная ими наповал.
Боже мой! Только этого ей и не хватало…
Женщина говорила что-то утешительное, но она ничего не слышала.
У них будет маленький!!
Нет, поправила себя Снежана! Не у них, а у неё!
К Владимиру она ни за что не вернется! Никогда! Пускай себе переделывает, кого хочет, в кого захочет! Пока молодой! А она как-нибудь и без него обойдется! Сама ребенка вырастит! Справится как-нибудь!.. А потом, когда-нибудь, через десять лет, нет, лучше через двадцать, когда он будет уже старый, а она еще молодая и красивая, они случайно встретятся, и тогда он поймет, какую совершил ошибку и что потерял!
- Что вы сказали?.. - посмотрела она на соседку.
- Да, ты не переживай, девонька! Это только в первый раз страшно! А потом привыкнешь!.. На-ка, лучше съешь огурчик, - женщина достала из крынки и протянула ей соленый огурец.
Сначала Снежана хотела отказаться, но вдруг поняла, что это именно то, что ей сейчас требуется.
- Спасибо, - взяла она огурец и с удовольствием им захрустела.
- Тебя как звать-то? - спросила соседка.
- Снежана…
- А меня - Глафира Прокофьевна. Можно просто - тетя Глаша…
- Очень приятно, - сказала Снежана и улыбнулась.
Впервые за несколько последних недель…
Снежане действительно было очень приятно, что рядом оказалась эта простая и добрая женщина, которая по возрасту годилась ей в матери. И даже лучше, что в матери, а не в подруги! Потому что сейчас, когда она нежданно-негаданно оказалась в интересном положении, совет взрослой и опытной женщины был ей во много раз нужнее, чем пустопорожняя болтовня и охи-ахи ее ровесниц.
Вообще-то говоря, настоящих подруг у нее никогда и не было. В детстве, вместо того, чтобы играть с другими девочками в куклы, она предпочитала ошиваться возле самолетов. Институтские подруги испарились сразу же после ареста отца. А завести новых во время своего короткого замужества Снежана не успела. Да, собственно, и не стремилась к этому, с головой окунувшись в любовь…
Наконец-то, ей хоть чуточку повезло!
Тетя Глаша провела лето в гостях у старшего сына, который жил во Владивостоке, и возвращалась домой в Ярославль… Вырастив шестерых сыновей, она, оказывается, всю жизнь мечтала о дочке! Наверное, поэтому, познакомившись со Снежкой, немедленно взяла ее под свое крыло и иначе, как доченькой, уже не называла.
И, вообще, если бы не она, Снежка скорее всего сошла бы с поезда на каком-нибудь полустанке, не выдержав бесконечной мучительной дороги!..
Увидев, как она задыхается от табачного дыма, Глафира Прокофьевна в два счета прекратила курение в тамбуре на этом конце вагона. Небольшого росточка, кругленькая и седая, она была очень даже боевой! И мужчины, все, как один, отчего-то безоговорочно признавали ее верховенство, называли мамашей и вели себя в ее присутствии смирно, как овечки. А тетя Глаша только посмеивалась!
Оттаяв рядом с ней, Снежка сама не заметила, как, слово за слово, обо всем ей рассказала. Что забеременела от мужа, а он ее прогнал, чтобы не мешала других девок в баб переделывать. Что мама у нее умерла, когда ей было всего семь лет, а папа находится под следствием. Что едет она в Ленинград, чтобы начать жизнь заново. А то, что было, стереть из памяти и позабыть, как дурной сон…
Узнав о судьбе ее отца, тетя Глаша только вздохнула. Всяко в жизни бывает! Не зря в народе говорят - от сумы да от тюрьмы не зарекайся! Выросшая в Сибири, где испокон веку не переводились каторжники, она не считала наличие судимости чем-то зазорным. И, вообще, дочь за отца не ответчица!
А вот насчет бывшего Снежкиного мужа тетя Глаша высказалась откровенно. Как же это можно так поступать?! И откуда они только такие берутся?! Расстреливать надо таких без суда и следствия! По два раза в день!
Она могла бы долго развивать эту мысль, но Снежка, не проронившая до сих пор ни слезинки, вдруг разревелась, да так, что пришлось ее отпаивать. Перепуганная тетя Глаша суетилась вокруг нее, на чем свет стоит, проклиная свою неосторожность. И дала себе слово больше этой темы не касаться.
Пока бедная девочка не успокоится… Пока время не залечит ее раны…
Разведав Снежкины планы, тетя Глаша принялась уговаривать ее остаться в Ярославле. Ну, какая ей разница, где новую жизнь начинать! Ленинград - город столичный, спору нет! Колыбель пролетарской революции и все такое! Но какой-то уж очень большой и бесприютный! И зимы там, говорят, сырые и промозглые, а это вредно для беременной! То ли дело Ярославль! Летом - жара, зимой - мороз! Все как у людей! Красота! Между прочим, будет кому за ребеночком приглядеть, когда мамка на работу выйдет! Тетя Глаша и присмотрит! Потому как пенсионерка и свободного времени у нее полным полно! А вот внучат до сих пор нету! Сынки все никак не сподобятся! Все никак не наженихаются, лоботрясы этакие!
- Так что выкинь, доченька, свой Ленинград из головы, не глупи и оставайся у нас! - повторяла она ей снова и снова. - Это ты сейчас, на втором месяце, резвая да бойкая! А как сроки начнут подходить, станешь вдвое шире, ни согнуться, ни разогнуться! И кто тебе тогда поможет? В чужом-то городе?..
Возразить на это было нечего.
Снежка и не возражала. Но и не соглашалась…
В первую очередь потому, что не хотела навлечь беду на семью тети Глаши. Что бы она ни говорила насчет сумы, тюрьмы и не ответчиц, расплата за связь с врагами народа была скорой и суровой. А насчет никто не узнает и так далее, Снежка очень даже сомневалась. Кругом люди. Глаза и уши. И языки. Начнутся расспросы всякие. И участковый по долгу службы поинтересуется. Что да кто, да откуда родом? Одним словом, шила в мешке не утаишь! И пробовать не стоит! Только хуже будет!
С другой стороны, Снежке ужас как не хотелось идти в приживалки! Неужели она такая неприспособленная, что сама себя не сможет прокормить! Ну и что, что беременная! Это еще не скоро! И, вообще, не она первая, не она последняя! Справится как-нибудь!..
Все эти соображения казались ей достаточно вескими. Но лишь до тех пор, пока Ярославль не скрылся в морозной дымке за окном. Вместе с тетей Глашей. К которой она, оказывается, очень привязалась за две недели…
Обе ревели, как белуги, прощаясь на перроне.
Снежка пообещала написать, как устроится, и дала слово, все бросить и приехать к тете Глаше вместе с дитём, если что-то, не дай Бог, пойдет не так.
- А мы уж тебя тут примем, как родную, и никому не дадим в обиду! - сказала та и строго посмотрела на сыновей, здоровенных парней один выше другого, которые сразу же закивали головами, дескать, обязательно, само собой, ясное дело, пусть только кто-нибудь попробует хоть слово сказать!..
Снова оставшись одна, Снежана вдруг почувствовала себя настолько одинокой и всеми покинутой, что не выразить словами… А колеса звенели на рельсовых стыках, унося ее все дальше и дальше…
И ничего уже нельзя было исправить!..
В Москве она задерживаться не стала. И даже в город не выходила. Поскольку Ленинградский вокзал находится прямо под боком у Ярославского.
