Он привез ее в свою квартиру, но взять на руки и перенести через порог не решился.
Фиктивный брак…
Что же он наделал?!..
Они ехали по пыльной проселочной дороге… Зарегистрированные… Муж и жена…
Отныне настолько далекие друг от друга, как только могут быть далеки две разные Вселенные. Не звезды, не галактики, а Вселенные…
Снежка, не поворачивая головы, незаметно, посмотрела на Владимира.
Он хмуро глядел прямо перед собой, на дорогу. Его мужественный профиль четко вырисовывался на фоне нескошенных хлебов за окошком. Темно-синий френч плотно облегал мощные плечи и выпуклую грудь. Почему-то раньше она не замечала, что он так атлетически сложен. Какая у него крепкая шея и широкие плечи! Летная форма очень шла ему. Отложной воротник с голубыми петлицами, рубиновыми шпалами и золотистыми эмблемами ВВС, белоснежная рубашка и черный галстук лишь подчеркивали его неброскую мужскую красоту. А над левым карманом, словно подтверждая его мужественность, светились алой эмалью и золотом боевые ордена.
Правая рука Владимира лежала на рукоятке коробки передач.
Снежка вдруг представила, как эта большая, крепкая ладонь ложится ей на колено, скользит выше… И еще выше… И… Сладкая истома горячей волной прокатилась по ее телу… Она мотнула головой, отгоняя страстное видение…
Краем глаза Владимир увидел, как вспыхнуло, колыхнувшись в солнечных лучах, золотистое облако Снежкиных волос, когда она резко отвернулась и уставилась в свое окошко.
Наверное, она проклинает его… А, может быть, проклинает себя… Наверное, ей очень и очень плохо.
Что же он наделал?!..
Она отвернулась, и Владимир не мог видеть ее прекрасных льдисто-серых глаз, лакомых розовых губ и слегка вздернутого носа. Не мог видеть ее нежных бархатных щек. Но он их помнил… Потому что никогда их ему не забыть.
Он не видел ее лица. Зато видел грациозный изгиб шеи и покатые плечи. Его взгляд опустился ниже. Тонкий ситец белого платья лишь подчеркивал восхитительные округлые формы высокой девичьей груди. Ее твердые соски дерзко оттопыривали ткань перед собой.
Владимир стиснул зубы и еще крепче сжал рукоятку переключения скоростей. Так, что побелели костяшки пальцев. Иначе его ладонь просто накинулась бы на эту прекрасную грудь. Без спросу… Сама…
Он опустил глаза. А лучше бы этого не делал…
Потому что ее стройные бедра, прикрытые лишь легким белым ситцем, были слегка раздвинуты.
Владимира обдало таким жаром, что он застонал!
Слава Богу, что под колесо попалась рытвина! Машину тряхнуло, и он прикусил язык, которым в этот момент облизывал внезапно пересохшие губы…
Увы, но ему нужно смотреть на дорогу. А ему хотелось смотреть только на нее!
А, может, плюнуть на все, остановить машину, схватить любимую на руки и унести в рощу, которая так вовремя показалась посреди поля?! Унести ее под свежесть высоких берез, положить на зеленую траву и целовать, целовать до умопомрачения?!
Владимир помотал головой, отгоняя страстное видение…
Она тебя не любит, сказал он себе, она любит другого, и ты никогда к ней не прикоснешься! Понял?!.. Никогда! Никогда!! Никогда!!!
Слава Богу, что у него двухкомнатная квартира…
Это значит, что она сможет от него запереться!
Нет! Это значит, что это он сможет запереться! От нее!.. Потому что… Иначе…
Квартира Владимира располагалась в высоком трехэтажном доме в центре Пушкина. Принадлежавший до революции какому-то фабриканту многокомнатный бельэтаж после победы трудового народа был превращен в коммунальную квартиру. Пару лет назад предисполкома, подыскивая жилплощадь для командира Пулковской авиабригады, приказал заложить один из дверных проемов, отделить и отремонтировать несколько комнат со стороны парадного входа. В результате получились роскошные апартаменты с ванной, туалетом и большой кухней.
Владимир остановился у подъезда и заглушил мотор.
- Приехали…
Снежка сама распахнула дверцу со своей стороны и вышла. И потянулась, разминая затекшие от долгой дороги мышцы. А потом взглянула на него.
Владимир отвернулся, пойманный с поличным. Потому что откровенно пялился на жену, наслаждаясь ее кошачьей грацией…
Они поднялись на третий этаж. Владимир повозился с ключом и открыл двери. И нерешительно посмотрел на Снежку…
А надо было не смотреть, а хватать на руки и заносить, запоздало подумал он! Потому что не дожидаясь приглашения, Снежка сама перешагнула через порог…
И быстро огляделась. Удобства были направо. С них осмотр и начнем, решила она!.. Приведя себя в порядок, Снежка прошла на кухню.
Владимир ждал ее, стоя у окна и задумчиво глядя во двор.
Кухня была просторная и видимо из-за этого выглядела пустой. Обеденный стол и пара табуреток. Широкий кухонный стол-тумба. На стене - шкафчик. Украшенная изразцами печь. Примус. Раковина, полная грязной посуды… Снежка усмехнулась. Обычное дело! Женщины моют посуду после еды, а мужчины - перед едой.
- Я сейчас вас оставлю на некоторое время, Снежана Георгиевна, - сказал поворачиваясь Владимир. - Мне нужно в штаб. А вы тут похозяйничайте пока… Если захотите чего-нибудь перекусить, вот хлеб, вот консервы. Есть еще колбаса, - он достал из кухонного стола все перечисленное. - Не обессудьте, чем богаты, как говорится. А вечером я загляну в продмаг, куплю чего-нибудь.
- Не беспокойтесь, товарищ майор, не маленькая, не пропаду, - холодно ответила Снежка.
- Да, - сказал Владимир тихо. - Не сомневаюсь…
Когда дверь за ним закрылась, и щелкнул ключ в замке, Снежка тяжело вздохнула, села на табурет и сложила руки на коленях.
Ну, почему он такой!.. Ярость, охватившая ее тогда на Аничкином мосту, уже улетучилась… Но боль потери не проходила. И никогда уже не пройдет… Сердце щемило. Ей хотелось плакать, но она взяла себя в руки. На сегодня слез достаточно!
Снежка решительно встала и пошла в ванную комнату. Она повернула кран, и с удовлетворением обнаружила, что горячая вода имеется. Она выкрутила оба крана до конца и вода с шумом и брызгами ринулась в ванну.
Пока она наполнялась, Снежка решила пройтись по его квартире. По нашей квартире, поправила себя она! И прижала ладошку ко рту. Она сказала «нашей»! Она уже считала его квартиру их квартирой!
Снежка покачала головой. Не слишком ли быстро? А, впрочем, ерунда! Это еще ничего не означает!
Квартира была большой, но неуютной, с проходными комнатами.
Осматривать особо было нечего. На окнах - занавески на проволочке, как в вагоне. Обстановка - абсолютно холостяцкая.
В большой комнате стояла тахта, пара стульев и двухтумбовый, крытый зеленым сукном, письменный стол с настольной лампой, городским и полевым телефонами. Под ногами валялся какой-то вытертый серо-буро-малиновый половик. На стенке - полка с книгами, черная тарелка репродуктора и, как и положено, портреты Ильича, товарища Сталина и товарища Ворошилова…
В дальней комнате стояла пружинная кровать, застеленная тонким армейским одеялом и явно отбитая по краю табуреткой, стоящей тут же в ногах. В голове - прикроватная тумбочка.
Снежка усмехнулась! Как в казарме! Ох, уж мне эти красные командиры!..
Она прищурилась, а потом прикрыла дверь и примерила, входит ли ножка от табуретки в дверную ручку… Отлично входит!.. Ну, что ж, товарищ майор, в эту дверь вам отныне вход заказан! Она вынула и поставила табурет на место.
Кроме кровати, табуретки и тумбочки, в комнате стоял небольшой стол и трехдверный платяной шкаф с большим зеркалом - единственная гражданская вещь, потому что стол, как наметанным глазом определила Снежка, раньше, скорее всего, обитал в столовой летного состава.
Она распахнула дверки шкафа и обследовала его содержимое.
Сначала Снежка испытала некоторую неловкость, заглянув внутрь и увидев вещи Владимира, но потом сказала себе строго - я имею право, я его жена! И стала решительно перебирать плечики.
Та-а-ак… Посмотрим, что тут у нас…
Ничего особенного.
