– Карл – хороший мужик, лучше и не бывает, – сказал Каттини и отхлебнул из первого стакана. – Помогал мне кое в чем.

– Вы работали на Кемпа, это верно? – спросил Кэлли.

Глядя на Каттини, он подумал, что тому должно быть лет тридцать пять, хотя было трудно сказать это наверняка. Виски сделало его фигуру тяжеловатой и так раздуло лицо, что истинные черты расплылись и стали неясными, словно постоянно находились в тени. Пятна неровной щетины покрывали щеки и подбородок. Кэлли напряг свое воображение, чтобы прочистить эту картину, и из полутьмы выступил красивый статный мужчина.

– Да, я работал на него, – ответил он.

– Расскажите мне о нем.

– А что тебе нужно?

– Все, что я могу получить, – улыбнулся Кэлли.

– Вижу, он твой враг. – Зеленый глаз сверкнул в сторону Кэлли, а потом воззрился на следующий стакан.

«Бьет ли он на эффект, – подумал Кэлли, – или он в самом деле смышленее, чем я думал?» Вслух он сказал:

– Да; что-то в этом роде.

– Отлично. Мало что можно о нем рассказать, но хватит, чтобы послушать. Все знают, что Кемп не любит нарушать свое уединение. Он мало бывает на виду, и никто о нем много не думает. Он богат. У него есть земля к востоку от Таксона. Он тратит чертовски много денег на орошение и поэтому может выращивать там розы. Ты слыхал о...

– Да.

– Хорошо. Ну, это все правильно, я думаю, люди считают, что он может тратить свои деньги на все, что душе угодно. Богатые всегда так поступают, так ведь? Он ездит в город время от времени. Он дает деньги местным благотворительным учреждениям. Известно, что парни с винтовками охраняют его землю, но что из того? Это не противозаконно. Кому понравится, чтобы к нему лазили. Какому-нибудь парню захочется роз для своей девушки, какой-нибудь индеец высматривает, где бы достать денег на выпивку...

– Но что же они на самом деле охраняют?

– Он собирает картины.

– Откуда ты это знаешь?

– Не надо меня дурачить! Это все знают. Одна из лучших частных коллекций в стране. Люди устраивают для него нужную цену на аукционах, главным образом один парень, Генри Глинвуд, под видом «безымянного покупателя». Но известность Кемпа бежит впереди него.

– Он мог бы установить систему сигнализации.

– Да. Но это не только картины. Он хочет целый мир не подпускать близко.

– А есть там у него что-то... какие-то картины, которые он предпочел бы вообще никому не показывать?

– Может быть. Может быть. – Каттини посмотрел на один полный стакан, оставшийся на столе и сказал: – Тебе бы надо купить мне выпить.

Кэлли уже наполовину встал, но Каттини вытянул вперед руку, останавливая его, и взглянул на бармена, который тут же наклонил бутылку над стаканом, а потом затолкнул стакан виски с содой и льдом в морозильник.

– А что случилось с тобой? – спросил Кэлли.

И словно этот вопрос напомнил Каттини о его заплатке на глазу, он ослабил ее. Веревка съехала немного и заняла новое место. Красная полоса пересекала морщины на его лбу, словно след от клубники.

– Картины – это не единственная вещь, которую он держит там в заточении, – сказал Каттини. – У него есть дочь, Нина. Если бы я сказал тебе, что она слегка с приветом, ты бы не понял и половины этого. Она почти всегда как во сне, даже когда гуляет по дому.

– Наркотики? – предположил Кэлли.

– Да, она принимает, я имею в виду не героин или что-нибудь такое, а какие-то таблетки. Но дело не в этом.

– А в чем же тогда?

Явился бармен с сандвичами для Кэлли и тремя стаканами на подносе. Он поставил стаканы на стол рядом с Каттини, а сандвичи и счет положил перед Кэлли.

– Они действуют только втроем, – сказал Каттини. – Три – мое счастливое число. – Глотки его становились все больше. – Ты знаешь все эти сказки о принцессе, запертой в башне? Она целыми днями сидит у окна, высматривая рыцаря, который прискачет под ее окно, и она расплетет волосы и опустит их вниз, а он заберется по ним в башню, освободит ее, и они ускачут прочь вместе. Вот что-то этакое, если не считать, что Нина давным-давно перестала высматривать своего рыцаря.

– Почему? – спросил Кэлли.

– Поди проверь, – сказал Каттини. – Если добудешь ответ, дай мне знать. – Его рука снова потянулась к заплатке на глазу. Он просунул под нее указательный палец и медленно помассировал глазную впадину. – Мне нравилась Нина. Не могу сказать тебе почему. – Он засмеялся. – Возможно, я вышел из какого-нибудь давнего рода рыцарей и никто никогда не сказал мне об этом. Мы с ней обычно говорили, ну, знаешь ли, ничего важного, просто о том о сем. Она любит читать. Иногда я относил в какой-нибудь книжный магазин в городе список книг для нее. У меня был индейский браслет, который ей нравился, я его купил в одной ремесленной лавке в резервации, кожа с бирюзовыми бусинками. Я отдал его ей. Она славная девушка. Я даже не знаю, что я тогда думал. – Он отпил еще виски и продолжил: – Ну и она начала вроде как пялить на меня глаза. Начала искать меня. Как-то раз она вышла к внешней изгороди. А в другой раз пришла на кухню, где мне готовили кое-какую еду. Я не возражал. Я думаю, что смог бы и трахнуть ее, будь у меня возможность. Один из других ребят как-то спросил меня о ней. Ну, мы с ним просто болтали, понимаешь, как она балдеет от меня. Он спросил, не трахал ли я ее уже, я ответил, что нет, но если она снова выйдет к внешней изгороди, то для этого как раз будет хорошее время. Ну, это просто была такая болтовня на бегу.

И в ту же ночь они вывели меня в пустыню и избили. Я даже не знаю, имелось ли в виду меня убить или нет. Я не думаю, что их волновало, выживу я или подохну. Я получил каблуком башмака прямо в глаз, не говоря уже о других местах. – Остался один стакан, и Каттини повернулся к бармену.

– А Тайлеру Беку ты сказал, что тебя сшиб грузовик.

– Да, – засмеялся Каттини. – Я остался жив. Я хотел и дальше таким оставаться, живым. Кемп мог купить весь Таксон. Я не знаю, почему он этого не делает. А Тайлера мой ответ устроил. Он даже довез меня до больницы по дороге на теннисный корт.

– А Нина бывает в городе? – спросил Кэлли.

Бармен забрал пустые стаканы, а на стол поставил полных три и положил счет для Кэлли.

– Я бы не стал думать об этом, – ответил Каттини.

– Бывает или нет?

– Нет.

– А Кемп уезжает куда-нибудь?

– Да, в деловые поездки, иногда.

– А когда он уезжает, кто опекает Нину?

– Что делает?

– Ну, кто присматривает за ней, держится рядом?

– Один индеец. Айра Санчес.

– Могу я добраться до него?

– О, черт подери, я не знаю, чего ты ищешь, но я, сукой буду, хорошо знаю, что ты найдешь. – Здоровый зеленый глаз пристально вглядывался в лицо Кэлли, где на скуле след синяка уже стал желтым, а сбоку носа алела запятая. – Посмотри сюда, – сказал Каттини и кончиком пальца слегка провел по ресницам Кэлли. А потом, щелчком подбросив вверх свою заплатку, словно веко, снова сказал: – Посмотри сюда.

Смятая, разрушенная плоть, запавшая внутрь и темная, как инжир. И в центре ее – черная дыра, устье туннеля, ведущего туда, где хранятся сны.

Кэлли вернулся из бара. Он оплатил очередной счет и даже заказал еще одну тройную порцию для Каттини. Прощаясь, Кэлли сказал ему:

– Если мне придет в голову что-нибудь еще, я смогу найти тебя здесь?

– Может быть. – Каттини поднял свой стакан. – Но лучше через Карла.

– Или если тебе придет в голову что-то еще...

– Конечно. Через Карла.

– Спасибо, – кивнул Кэлли.

– Айра Санчес любит посещать бои, – сказал Каттини. Он отхлебнул добрую треть стакана, лед постукивал о его зубы. – Ты найдешь его там, если поищешь.

– Бокс? – спросил Кэлли.

– Не совсем, нет. – Позади Кэлли уже стоял бармен с подносом, и Каттини только и сказал: – Удачи во всем!

Поначалу свет был жемчужным и слабым, почти как просвечивающая раковина где-то у края неба. Потом какое-то маслянистое зарево стало разливаться от горизонта к горизонту, как бы затопляя плоские вершины столовых гор и скалистые выступы пород в возвышенной части пустыни.