– Я же не говорю, что вы не должны пытаться узнать. Я сказал, что вы не можете добыть это. Если вы согласны платить по моим тарифам, я попробую это сделать для вас. Только не жалуйтесь, если в конце концов ничего не выйдет.

– Что же, Кемп настолько хорошо защищен?

Мэзерс выдернул сигарету из пачки в кармане рубашки.

– А как много вы знаете о нем? – спросил он, смеясь.

– Допустим, что я ничего не знаю вообще.

Мэзерс закурил сигарету и тут же, суетливым жестом выхватив ее изо рта, сказал:

– У него есть небольшое ранчо, недалеко отсюда, миль, может быть, сорок, но это уже пустыня. Он там выращивает розы, земли у него парочка акров, может и побольше, она и перед домом, и позади него.

– Прямо в пустыне?

– Да. Розы. Позади роз – изгородь. А между изгородью и розами люди с винтовками.

– Они что же, охраняют розы?

Мэзерс выдернул сигарету из губ и засмеялся. Из глубины его легких послышалось какое-то громыхание, как будто там перевернулся старенький паровоз.

– А в чем ваш интерес к Кемпу?

– Вам необходимо это знать?

Официантка принесла кофе, а для Мэзерса пирожное размером с тарелку – сверху изюм и все залито яркой глазурью. Он обеими руками приподнял его и откусил немного, одновременно с тоской глядя на свою сигарету, отдыхающую в пепельнице.

– Это могло бы мне помочь, – сказал он.

Кэлли толкнул к нему через стол свое удостоверение. Облизав большой и указательный пальцы правой руки, Мэзерс раскрыл эту маленькую картонку, а потом оттолкнул ее обратно.

– Но с местными коллегами вы не сотрудничаете. Почему же?

– Они, похоже, не способны мне помочь.

– А с кем вы разговаривали?

– С неким Беком.

Мэзерс улыбнулся, откусывая от пирожного еще один кусок.

– Угу, Тайлер Бек.

– Вы знаете его?

– Ну, знаю-то я их всех. С Тайлером мы знакомы несколько лет. Хороший парень. Серьезный парень. Он, знаете ли, ходит на лыжах в Маунт-Леммоне, много играет в гандбол, в теннис... Ну и что он вам сказал?

– Да просто, что они не смогут мне помочь.

– Поэтому вы сюда и прилетели?

– Выходит, что так.

Мэзерс уже расправился с половиной пирожного, и теперь его желания изменились. Он положил остаток на тарелку, раздавил все еще горящую сигарету в пепельнице и закурил другую.

– Я не могу поверить, что Гуго Кемп так сильно высунул голову из своей траншеи.

– Ну не совсем так. В Лондоне были украдены кое-какие картины. Они, возможно, попали к Кемпу. Я хочу сказать, что они, вероятно, были украдены именно для него.

– Так, это уже не шутки. – Кэлли ждал, не уверенный, сказал ли это Мэзерс скептически или он и в самом деле заинтригован. – Ну вообще-то он чертовски богат. Я слышал, что он любитель искусства. Так вы здесь из-за этих картин, из-за Кемпа? Из-за того и другого?

– Нет. На эти картины было два покупателя. Один из них был убит, чтобы расчистить дорогу для Кемпа. Мне просто нужна кое-какая информация.

– От Кемпа?

– От кого-нибудь, возможно, и от Кемпа.

– И вы просите меня работать в обход местного департамента полиции?

– Не совсем так. Они же не сказали «нет».

– Но ведь и «да» они тоже не сказали... – Мэзерс погасил сигарету и приступил ко второй половине пирожного. – И вы сами все это оплачиваете?

– Ну, я несу некоторые расходы, а потом компенсирую разницу.

Мэзерс изогнул голову, отрывая захваченный в зубы кусок. Потом он немного пожевал его. Официантка налила им еще кофе.

– Чего бы вы ни хотели, – сказал Мэзерс, – вы хотите этого очень сильно.

– Мне нужна лишь информация.

– Какой срок?

– Около недели.

– Неделя. Так, думаю, такой срок вы мне сможете оплатить. Есть еще кое-кто, с кем мы можем потолковать. Один парень по имени Джерри Каттини, он работал на Кемпа.

– Насколько тесно? – спросил Кэлли, но Мэзерс пожал плечами. – Я хочу спросить, работал ли он на Кемпа или вместе с Кемпом?

– О, тут вы правы! Нет, только на него. Гулял вдоль его границы с винтовкой. Но он нам скажет то, что знает. Обвиняет Кемпа в том, что тот приказал его избить.

– В самом деле?

– Ну, во всяком случае, кто-то его избил, – сказал Мэзерс, вытаскивая новую сигарету. – Джерри работал на меня, правда, совсем недолго – когда я мог позволить себе иметь помощника. Я тайком приносил ему в больницу выпивку. Беднягу всего исколошматили, а одним глазом он теперь вовсе не видит. Тайлеру Беку он сказал, что его, мол, сшиб грузовик. Впрочем, выглядел он вполне подходяще для этой версии.

– Что мы можем сделать еще?

– А что бы вы хотели сделать? – вопрос Кэлли явно развеселил Мэзерса.

– Я бы хотел поставить подслушивающее устройство в доме Кемпа.

– Так. – Глубоко в груди Мэзерса что-то загрохотало. – Разумеется. Никаких проблем. – Грохот превратился в приступ кашля. Мэзерс вытащил из кармана носовой платок и приложил его ко рту. Казалось, из глубокой шахты на поверхность поднимался темный осадок. Мэзерс осторожно сложил носовой платок, держа его наготове на случай нового приступа. – Я проберусь прямо туда и прилажу кабельный микрофон к одному из окон. – Он кашлянул еще пару раз, но сумел сдержать новый приступ.

– Это бы здорово помогло, – сказал Кэлли.

Мэзерс улыбнулся и убрал носовой платок в карман.

– Вы говорите, что будете здесь всего неделю? – спросил он, и Кэлли кивнул. – Это хорошо.

У входа в торговый квартальчик были воздвигнуты три временные палатки, занавешенные коричневато-желтыми и синими одеялами. Блики света отражались на ожерельях, кулонах, браслетах и кольцах из серебра и бирюзы. Три ряда крошечных фигурок окружали индейскую корзину, навсегда сомкнув вплетенные в ткань руки. На месте голов зияли черные квадратики, поэтому казалось, что эти фигурки как бы отвернулись, стремясь оградить от праздных взглядов священность своего танца.

Мэзерс огибал полукруг туристов. Он говорил:

– Завтра мы с вами поедем туда. Лучше всего рано утром. – Он обернулся, чтобы удостовериться, что Кэлли следует за ним. – Не слишком ли рано для вас?

– Нормально.

– Я за вами заеду. Вы мне расскажете о вашем разговоре с Джерри Каттини, идет?

– А вы что же, не останетесь?

– У меня есть кое-какие дела. Но я сделаю существенное введение. Это значит, что я предварительно по-дружески угощу Джерри. Но вы не беспокойтесь: он не нагрузится до такой степени, чтобы его ответы стали бессмысленными. Он уже забыл, как это действует.

Внутренние «часы» Кэлли уже ворчали и звали поесть. Когда они с Мэзерсом пришли в бар, он заказал сандвич и принес на их столик чашку маисовых чипсов. Джерри Каттини появился, как только они уселись. Он спросил Мэзерса:

– Парень вот этот? – и даже не дожидаясь ответа, взглянул на Кэлли и сказал: – Ты ищешь суку Кемпа?

Невидящий глаз Каттини был прикрыт каким-то черным лоскутом, поддерживаемым веревкой, которая исчезала за ухом и появлялась снова из линии волос, пересекая лоб. Чуть ниже по лицу шла глубокая борозда. Здоровый глаз был зеленым, как у кошки.

– Мне нужна кое-какая помощь, – сказал Кэлли. – Я был бы признателен за то, что вы можете сказать мне.

Каттини быстро наклонил голову, смеясь над акцентом Кэлли. Мэзерс сходил в бар и вернулся с выпивкой в обеих руках.

– Я не буду, – покачал головой Кэлли.

– Ну и правильно, – сказал Мэзерс.

Он выстроил три стакана в ряд у локтя Каттини, а один оставил себе. В баре громыхала музыка: сразу несколько гитар играли самбу. Каттини встал и заковылял к бармену, протиравшему стаканы. Когда он повернул назад, к их столу, музыка ненадолго оборвалась, а потом зазвучал какой-то мягкий ритм в стиле кантри[7]. Голос певца был едва слышен. Мэзерс уже уходил, опустошив свой стакан. Кэлли он сказал:

– Завтра утром. Тогда и начнете мне платить.

Каттини посмотрел через плечо и приветственно поднял руку, когда Мэзерс направился к двери.