– А какова оплата? – спросил он.

«Значит, Эрик», – подумал Мартин.

Низкое, гонимое ветром скопление облаков двигалось с западной части горизонта, багровое от непролитого дождя. Джексон увел свой «лендровер» с трассы и проехал ярдов пятнадцать по траве торфяника. Потом он остановил машину и вылез из нее, захлопнув, но не заперев дверцу. Затем начал быстро спускаться по склону холма. Вдоль неглубокой низины тянулся небольшой ручеек, отражавший тусклый солнечный свет.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так...»

Когда прошел озноб возбуждения, когда до них дошла вся невероятность события, они стали ждать возмездия, уверенные, что оно придет. Не было смысла лгать, не было смысла убегать. Но возмездие так и не пришло. Хэллидей был мертв. Новобранцы собрались вокруг тела и рассматривали его, пока дождь омывал изуродованное лицо. Росс и Джексон не спеша ушли с торфяника и вернулись на базу. И ничего не случилось. Они завершили свое обучение, отбыли срок службы, включая поездку в Германию, потом демобилизовались, и ничего так и не случилось. Их связывало нечто большее, чем само это убийство.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так странно. И я знал...»

Джексон перебрался через ручей по мосткам, положенным на камни, и начал подниматься на холм. Облака тем временем расползались, словно впитывая в себя свет. Когда Джексон вспоминал о годах, проведенных в армии, и о первом годе сразу после демобилизации, ему казалось, что они с Россом практически были неразлучны. А потом все изменилось.

Теперь Джексон вел уединенную жизнь. Люди в этой деревеньке знали о его суровости, знали о дистанции, которую он сохранял между собой и ими. Дни его были почти неотличимы один от другого. Он никогда не посещал местную пивнушку, покупки обычно делал в каком-то безымянном супермаркете в небольшом городке, а свой домик содержал с поразительной аккуратностью, правда, ни разу не пригласив туда никого. Дважды в неделю он стрелял на стрельбище охотничьего клуба в соседнем городке: внезапно появлялся там, стрелял и сразу же уезжал. На свиноферме у него работал один из деревенских жителей, но разговоры их были сведены до минимума.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так странно. И я знал, как тесно мы с тобой связаны, что бы ни случилось, связаны неразрывно. Я думал...»

Он добрался до подъема, ведущего к Бетел-Тору. Небо тускло светилось, словно оловянная посуда, а впереди черной плитой вздымалась скалистая вершина.

«Я думал, что ты должен чувствовать то же самое. Ты, конечно, знал об этом. Разве мог ты не знать! Если я касался твоей руки, если мы улыбались друг другу, если мы говорили с тобой о том самом дне о том ураганном ливне, о толчке приклада, ударившего при отдаче г щеку, о Хэллидее, лежавшем мертвым на торфянике... Нет, не этого я хотел...»

Джексон добрался до скалистой площадки на вершине холма и постоял там. Издалека его уменьшенный силуэт казался просто небольшим выступом на скале. Ветер перебирал его волосы и даже выжал одинокую слезу.

«Нет, не этого я хотел от тебя, я не хотел, чтобы ты стал моим любовником. Не совсем так. Не обязательно. Нам ведь даже не довелось сказать... Но потом я сказал, сказал это тебе. Я сказал: „Я люблю тебя“. И тогда ты ушел».

Джексон опустился на землю. Он оглядел темнеющий торфяник, его ручьи и болота, его холмы и костлявые гранитные хребты. Но ничего этого он не видел...

«Я люблю тебя». И тогда ты ушел".

Кэлли никогда не слышал голоса Сюзанны Корт, но из записи на пленке было ясно: это ее голос.

– ...Какие-то сообщения по факсу. И вдруг мне повезло. Он записал один телефонный разговор, который вел из дому. А я нашла эту запись. Он, несомненно, совершал какую-то финансовую сделку, проворачивал перекупку собственности... Ну и урвал кое-что сверху для себя.

– Каким образом?

Это был уже другой голос. Конечно же, Алекса Йорка.

– Скупил нужное количество акций до того, как заявка о продаже собственности поступила на аукцион.

– Перепродажа?

– Да. Но еще лучше, что он использовал эту прибыль для финансирования сделки по продаже оружия. Обычно он такими операциями не занимается, во всяком случае, до сих пор об этом ничего не было известно. Все дела ведутся на законной основе, открыто. Ну конечно, его контакты, круг людей, в котором он вращается, дают ему возможность финансировать и собственные сделки.

– И ту, которая была провернута втихомолку?

– О, конечно! Человек, с которым он говорил по телефону, американец. Они, должно быть, чувствовали себя в полной безопасности, ты же понимаешь! Они даже не потрудились прибегнуть к каким-либо недомолвкам. Это была очень откровенная сделка. Американец использовал отца для финансового обеспечения перекупки собственности. Он, можно сказать, употребил его, а отец предложил совершить перепродажу и подсказал, как это можно сделать.

– Так как же?

– Через какую-нибудь подставную компанию. Они особенно не вдавались в проблему движения этих денег. А потом он подсластил пилюлю...

– Американец?

– Да, он выдвинул идею сделки с оружием и весьма эффективного утроения дохода, который отец мог бы получить в результате этого. Дело заключается в...

– А почему эта сделка была тайной?

Тут столкнулись оба голоса, и победил голос Сюзанны. Было очевидно, что ей очень уж хочется добраться до кульминации своего рассказа.

– ...Дело в том, я тебе говорю, что все это в целом должно держаться в секрете. И не просто то, что деньги возникли от перепродажи, но ведь и оружие поступило не от какого-нибудь официального поставщика, да и попало оно не к обычному покупателю.

Здесь наступило короткое молчание. Кэлли представил себе ликующую улыбку Сюзанны, ожидавшей, пока до Йорка дойдет суть.

– Американец. – Йорк наконец уловил эту связь.

– Да, – ответила Сюзанна.

– Оружие было для Ирландской республиканской армии!

Довольно долгое молчание. Йорк, должно быть, снова смаковал информацию, а Сюзанна следила за ним, возможно все еще улыбаясь.

– И как же ты поступишь теперь, зная все это?

Голос принадлежал Йорку. Кэлли чуть-чуть перемотал пленку назад и снова выслушал этот вопрос. Довольно странно: ведь Йорк, казалось бы, выслушал именно ту информацию, о которой специально просил. Разве не Сюзанна должна была бы спросить Йорка, как он намеревается ее использовать? Что ж, теперь все становилось ясным. Сюзанна не знала, что служит источником информации. Она просто ненавидела все, что делал ее отец, и превратила слежку за ним в свое постоянное занятие. Месть дочери отцу, разочаровавшему ее. Йорк же играл роль доверенного лица с раскрытыми от изумления глазами. Это была постельная болтовня.

– Я не знаю. – Сюзанна слегка засмеялась. – Мне бы следовало засадить этого ублюдка за решетку.

– Но ты же этого не сделаешь.

– Я не уверена, что мне...

– Я хочу сказать: ты не пыталась сделать это раньше?

– Так раньше я никогда не натыкалась на что-либо подобное. Ну несколько сомнительных сделок, но чтобы такое...

– А что, есть какая-то разница?

– Полагаю, нет.

– Я хочу сказать, это зависит от того, насколько сильно ты его ненавидишь.

– Ненавижу его... – Здесь наступила пауза. – Да. – А потом: – А ты не скажешь? Никому не скажешь?

– Нет.

– Потому что... ну, я рассказываю тебе... потому что мы...

– Нет-нет. Не беспокойся.

Пауза несколько иного рода: Йорк коротко целовал ее, потом поцелуи стали продолжительнее. Перерывы между ними можно было определить по отсутствию звука на пленке. Кэлли прислушался к шорохам и негромкому шуму. Голос Сюзанны произнес:

– Нет, там... Да-да, там... Вот так.

А потом она часто задышала.

Кэлли выключил магнитофон. Потом он пересек комнату и погасил свет. Он сидел в кресле-качалке лицом к двери. Алекс Йорк вернулся в свою квартиру через час с небольшим. Прежде чем дотянуться до выключателя, он закрыл дверь.