Небо теперь стало чистым, а свет – прозрачным и ясным повсюду, до самой линии горизонта. Можно было подумать, что торфяник был таким целый день. Теплый ветерок шевелил траву.

– Ты знал его, – сказал Кэлли, – он был твоим другом.

– Я не собираюсь говорить об этом, – покачал головой Джексон.

Это было единственное, о чем Кэлли хотел услышать и что Джексон мог ему предложить.

– Ты ведь не заключал контрактов, чтобы заработать себе на жизнь, ну, может быть, только разок. Не думаю, чтобы больше. – Кэлли помолчал, но не услышал ничего в ответ. – Ты сделал исключение, только чтобы убить своего друга.

Джексон молча шел дальше. Плечо и верхняя часть рукава его пальто почернели.

Они перебрались по мосткам через ручей шириной менее шести футов. Вода зализала мостки и намочила их обувь. Разлив ручьев торфяника – вот все, что оставил после себя ливень.

– Ты знаешь, почему он убивал их? – спросил Кэлли. Ответа не было. – Он убил уйму народа. Была же какая-то причина. Ты знаешь, что это было?

Они прошли примерно четверть мили по торфу, такому истоптанному, такому тонкому, что гранит торчал из него, как кости умирающего от голода сквозь кожу.

– Меня это ни хрена не волнует, – сказал Джексон. – Ты думаешь, меня это волнует?

Он был очень бледен, и его начало на ходу заносить в стороны. Каждый раз он приостанавливался и поправлял себя, вроде пьяного, пытающегося выглядеть трезвым.

«Что-то не заладилось с самого начала, – подумал Джексон. – Что-то захромало еще в зародыше. Эрик...»

Послегрозовой свет отмыл ландшафт, подобно соленому ветру, он приблизил все к глазам, сделав ярким и каким-то нетронутым. Люди всегда возвращаются туда, где испытали особенно острое чувство печали или радости, – в то место, которое изменило их жизнь. Он помнил вопрос Росса: «Мартин?..», означающий: «О чем ты думаешь?» Он помнил, как положил палец на губы Росса, чтобы тот замолчал. И нечего было сказать. И Росс закрыл подушкой лицо, стараясь ему помочь.

Он споткнулся, и его нога по лодыжку увязла в топком болоте. От внезапной остановки он дернулся, и свежая кровь хлынула через черную, засохшую корку старой, покрывавшей его руку. Кэлли сошел с дороги. Они оба смотрели на ногу Джексона, которую поймало и не отпускало болото. Джексону пришлось вытащить ее рукой, подсунув ладонь под колено. Он посмотрел на Кэлли и засмеялся.

– Ты не знаешь, что со мной делать, ведь так?

– Тебя можно сдать местной полиции, – сказал Кэлли.

– Но ты не должен быть здесь. Они скажут, что ты действовал по своему усмотрению. Они будут болтать о мести.

– Ты тоже так думаешь?

Джексон улыбнулся и, кажется, задумался.

– Нет, может быть, нет, – сказал он.

Его речь была немного невнятной, и он шатался из стороны в сторону сильнее, чем раньше. Они прошли еще минут десять, прежде чем Кэлли понял, что Джексон потерял свой ботинок в болоте.

Яркий свет, заливавший торфяник после дождя, казалось, утягивал в воздух все запахи. Луговые жаворонки взлетали почти из-под ног. Склоны холмов и ложбины сверкали зеленью. Ястреб охотился поблизости, скользя по ветру, а потом обрушиваясь вниз по безупречной вертикали.

День начинался, и это был день твоей смерти.

Кэлли видел белые, как хлопок, коряги на траве и огляделся в поисках твердой почвы. Джексон продолжал идти, выставляя вперед то одно, то другое плечо, чтобы выровнять свою шаткую походку. Трясина была напоена водой и блестела после недавнего дождя, тонкий водяной слой мерцал поверх мхов, и Джексон поднимал фонтанчики брызг, пытаясь двигаться вглубь с такой скоростью, которая не позволила бы Кэлли догнать его. К тому времени, когда Кэлли прокричал предостережение, Джексон был уже футах в двадцати от него. Он с трудом обернулся и погрузился в трясину по колени.

Кэлли подошел к краю топи настолько близко, насколько мог отважиться. Темная вода хлестала из-под его ног, он остановился в двух мелких черных лужицах. Джексон уже погрузился в трясину по пояс.

– Брось мне пистолет. – Голос его звучал буднично. Хотя он и поместил себя в недосягаемое место, ему не требовалось повышать тон.

– Ты думаешь, что я это сделаю? – спросил Кэлли.

Глаза у Джексона закатились, потом на какой-то миг веки сомкнулись, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

– Брось мне пистолет, – сказал он.

Кэлли кинул его так, чтобы легче было поймать, словно мяч ребенку, и Джексон поймал пистолет обеими руками. Он посмотрел на Кэлли и засмеялся.

– Ты все еще не знаешь, что со мной делать, а?

Прикрыв одной рукой другую, Джексон навел пистолет, проведя вибрирующую линию через лицо Кэлли. Кэлли стоял спокойно, ничего не ожидая. Ни смерти, ни избавления от нее. Джексон повернул пистолет и вставил его себе в рот. Его рука так сильно тряслась, что он выстрелил прежде, чем собирался. Его щека надулась, словно он издал глубокий вздох смирения, и отдача отбросила пистолет на три-четыре фута от него влево. Он на ощупь нашел его и подобрал.

Джексон начал задыхаться и поднял пистолет обеими руками. Он торопился, потому что липкая трясина уже достигла его груди. Но глаза его по-прежнему были устремлены на Кэлли.

Снова поднялся ветер, гоня рябь по болоту. Они смотрели друг на друга. Кэлли ждал, пока Джексон сделает то, что должен был сделать.