Получается какая-то дикая картина, полная вопиющих несообразностей. Как можно, не вникая в суть, механически переписывать Платона, Аристотеля и тех же Архимеда с Евклидом? Ведь каждая научная дисциплина оперирует своей собственной системой понятий и парадигм, а кроме того, имеет некоторый необходимый набор только ей присущих терминов, которые трактуются достаточно строго. Переписывать такой текст, не разобравшись основательно и глубоко в материале, совершенно бессмысленно. На выходе получится неудобочитаемая галиматья, а между тем античные труды дошли до нас в весьма осмысленном и связном виде. Передача знаний от поколения к поколению ни в коем случае не сводится к рутинному переписыванию работ основоположников, а непременно предполагает противоборство научных школ, сопровождающееся измышлением новых гипотез и концепций. Таким образом, мы с очевидностью убеждаемся, что оба варианта сохранения и приумножения античного наследия не выдерживают минимальной критики. Первая версия, постулирующая одичание и варваризацию Западной Европы, автоматически означает, что культурная традиция, идущая из глубины веков, должна была неминуемо пресечься. Вариант номер два, рассматривающий Византию и Арабский халифат в качестве своего рода эстафетных звеньев, сводится почти исключительно к голому копированию достижений предшественников. Мы не видим здесь сколько-нибудь ощутимого приращения старого знания (хотя бы в узкоприкладных областях), что невозможно в принципе.

Между прочим, характер развития античной науки обнаруживает еще один фундаментальный парадокс. Как известно, классическая Древняя Греция — это в первую очередь южная часть Балканского полуострова и архипелаги Эгейского моря. Только вот география греческой науки решительно не совпадает с локализацией великолепной Эллады. Ведущие научные центры античности находятся где угодно, но только не в материковой Греции. Это Малая Азия, север Египта, остров Сицилия и юг Апеннинского полуострова (который, кстати сказать, назывался в древности Великой Грецией). Общее у всех этих земель только одно — греческий язык, который был на упомянутых территориях основным. А вот римляне, унаследовавшие достижения древних греков, не сделали для развития античной науки ровным счетом ничего существенного.

Недаром про них говорят, что они были умелыми политиками (максима «разделяй и властвуй» родилась именно в Риме) и замечательными солдатами, но никуда не годными мыслителями. Согласитесь, это весьма странная картина, особенно если принять во внимание, что серьезное культурное влияние греков на римлян давным-давно стало общим местом и даже пантеон римских богов почти всегда имеет греческие дубликаты, временами совпадающие до полной неразличимости.

Про византийцев и арабов, занятых сугубым копированием античных текстов, мы говорили уже достаточно. И только в Западной Европе наследием античности сумели распорядиться с умом. Едва только европейцы в конце Средних веков и начале эпохи Возрождения познакомились с достижениями античной мысли в переводах с греческого и арабского, как сразу же прервавшаяся было культурная традиция возобновилась. Наука стала развиваться точь-в-точь с того самого места, на котором застыла в древности. Не лишним будет заметить, что и Малая Азия, и Северный Египет, и Сицилия вместе с Южной Италией — исконные земли Византийской империи. Поэтому гипотеза Н. А. Морозова (развитая и дополненная впоследствии работами С. Валянского, Д. Калюжного и А. Жабинского) о том, что первоначальный культурный прорыв состоялся именно в Византии, заслуживает самого серьезного внимания. Византийская империя была в пору своего расцвета, по всей видимости, мультиконфессиональным государством, и арабы, входившие в число ее подданных наряду с другими народами, тоже имели возможность познакомиться с «античными» (а в действительности — византийскими) научными и культурными достижениями. А вот когда в середине XV столетия под натиском турок-османов Византия приказала долго жить, отток греческих интеллектуалов на Запад (исподволь начавшийся еще задолго до окончательного краха империи) как раз и обеспечил небывалый научно-технический и культурный подъем стран Западной Европы. Во всяком случае, такая концепция (ни в коей мере, конечно же, не являющаяся истиной в последней инстанции) значительно лучше объясняет имеющиеся в нашем распоряжении факты и позволяет избавиться от нелепых многовековых провалов чуть ли не до пещерного одичания подавляющей части цивилизованного человечества.

Бесконечная череда взлетов и падений буквально пронизывает традиционную историю. И почти всегда очередной цивилизационный крах связан с нашествием варваров, с приходом неведомо откуда кочевого пастушеского народа. Около 1700 г. до н. э. под ударами кочевников-гиксосов пало египетское Среднее царство. Историки полагают, что иноземное владычество продолжалось не менее 108 лет. Микенскую культуру бронзового века в Греции сокрушили дорийцы — проникший с севера дикий пастушеский народ, вооруженный длинными железными мечами и сражавшийся сомкнутым строем. Культурные ахейцы, в свое время завоевавшие Трою, ничего не смогли противопоставить свирепым варварам. На протяжении первой половины I-го тысячелетия до н. э. рубежи восточных деспотий в Передней Азии бесперечь тревожат легендарные киммерийцы и скифы. Орды кровожадных всадников, на полном скаку без промаха бьющие в цель, сметают на своем пути все, раскалывая древние царства, как гнилой орех. «Вот идет далекий северный народ. Колчан его — как открытый гроб…», — сообщает древняя хроника. В IV–V вв. уже новой эры началось Великое переселение народов, когда десятки племен снялись с насиженных мест и гуртом навалились на Римскую империю. Толчком к великому переселению послужило движение на запад кочевых гуннов, которые на своих косматых лошадках проскакали от Тихого океана до атлантического побережья Галлии (современная Франция). А тюркский Великий Эль, привольно раскинувшийся в VI в. в евразийских степях от Китая до Черного моря? А сарматы, авары, венгры, уйгуры и многие другие, которым несть числа? О неукротимых монголах, завоевавших полмира, мы даже не говорим — им будет посвящена отдельная глава. Возникает впечатление, что где-то в глубинах Центральной Азии работает чудовищный генератор, время от времени выбрасывающий орды диких кочевников. Об этом очень изящно сказал Н. А. Заболоцкий в стихотворении «Рубрук в Монголии»:

Да, чуть было не забыли: давным-давно жили на свете еще одни неугомонные пастухи — древние арии, покорившие во II тысячелетии до н. э. Индию. Воля ваша, но пастух — самый воинственный человек в истории. Правда, не очень понятно, почему у этого неграмотного дикаря все выходит так гладко. Ухаживая за скотиной, обучиться воинскому строю, железной дисциплине, тактическим и стратегическим премудростям ведения боя куда как непросто. Но нашему кочевнику закон не писан: захотелось ему завоевать полмира — он и завоевал. Как говорится, сказано — сделано.

Надо отметить, что назойливая цикличность, необходимо присутствующая в развитии едва ли не всех древних культур, вообще является очень слабым местом ортодоксальной исторической парадигмы. В этом смысле построения современных историков мало чем отличаются от так называемой «теории круговорота» итальянского философа Джамбаттисты Вико (1668–1744), согласно которой человечество неизбежно проходит три стадии развития — эпоху варварства, век героев и век человечества. Однако «дурной бесконечности» у Вико все-таки нет — повторение пройденного в рамках его концепции предполагает наличие вектора, нацеленного вперед, поэтому развитие осуществляется по раскручивающейся спирали. В этом смысле пытливый итальянец совпадает не только со Скалигером и Петавиусом, но и позднейшими социологическими конструкциями вроде ортодоксального марксизма.