История с изобретением компаса вроде бы не в пример прозрачнее. Известно не только имя изобретателя, но и точная дата (1302 г.), а в Неаполе по этому случаю даже поставлен бронзовый памятник. К сожалению, имеются недвусмысленные указания, что, во-первых, компас, по всей видимости, эпизодически использовался много раньше, а наш головастый итальянец его всего-навсего несколько усовершенствовал, а во-вторых, прошло еще немало лет, прежде чем это полезное приспособление стали применять сколько-нибудь широко. С порохом история еще темнее. Достопамятный монах Бертольд Шварц вошел в историю в основном благодаря своему неуклюжему опыту с пороховой смесью в 1319 г., а вот вполне работоспособная пропорция угля, серы и селитры была известна знаменитому алхимику Альберту Великому (1193–1280) еще в 1250 г. К сожалению, точных сведений о применении пороха для нужд огнестрельного оружия не имеется вплоть до середины XIV в.

Для чего нам понадобилось это отступление? Единственно для того, чтобы продемонстрировать читателю очередное фундаментальное противоречие ортодоксальной исторической парадигмы: европейцы в Средние века понятия не имеют, чем заняты их высокоученые современники, но зато прекрасно осведомлены о деяниях и подробностях жизни далеких предков. Смеем надеяться, что в предыдущих главах нам достаточно убедительно удалось показать если не принципиальную невозможность получения сколько-нибудь достоверной информации о делах давно минувших дней, то хотя бы неизбежную ее клочковатость. И вдруг будто бы в насмешку нам суют под нос подробнейшим образом разработанную биографию античного философа, чей прах упокоился за полторы тысячи лет до описываемых событий. Европу в Средние века населяют поистине удивительные люди: кто выдумал часы, ежечасно отбивающие удары на городской ратуше, им как-то до лампочки, а вот перипетии непростой судьбы Аристотеля, скончавшегося в незапамятные времена, буквально не дают уснуть.

Однако продолжим наше увлекательное путешествие по истории рукописного наследия античности в эпоху Ренессанса. Чтобы не утомлять читателя справочной информацией, которую при желании он всегда сможет найти в специальных изданиях, коротко пробежимся по самым верхушкам. Книга римского историка Светония «Жизнь двенадцати цезарей», как и многие другие сочинения античных авторов, тоже известна в очень поздних списках. Правда, говорят, что в распоряжении Карла Великого (IX в. н. э.) будто бы находился оригинал этого труда, но его никто и никогда не видел. Впервые работа Светония была представлена на суд почтеннейшей публики только в XVI в. А вот фрагмент его рукописи был открыт чуть раньше — в 1425 г., и сделал это не кто иной, как наш старый знакомый Поджо Браччолини (подлинник, разумеется, не сохранился). Все без исключения современные издания Архимеда имеют в своей основе утраченную рукопись XV в. и константинопольский палимпсест, найденный в 1907 г. Историки полагают, что рукописи Архимеда проникли в Европу уже в самом начале XIII в., но первое печатное издание появилось в 1503 г., а греческий перевод — в 1544-м. Полный текст его работ был обнаружен только в конце XIX столетия (1884 г.). Знаменитые «Начала» Евклида, работавшего в III в. до н. э. в Александрии, содержащие основы античной математики, опять же в подлиннике неизвестны. А вот труды его ученика, древнегреческого математика и астронома Аполлония Пергского (ок. 260 — ок. 170 до н. э.), были впервые опубликованы только в 1537 г. Основной труд Аполлония называется «Конические сечения». Небезынтересно отметить, что Иоганн Кеплер (1571–1630), много занимавшийся проблемой конических сечений в астрономии, так и не дожил до появления полного собрания сочинений Аполлония (они вышли в свет в 1631 г.).

В высшей степени интересна история, приключившаяся с трактатом «Десять книг об архитектуре», принадлежащем перу древнеримского инженера и архитектора Витрувия, жившего во второй половине I-го в. до н. э. С его книгой европейцы смогли познакомиться только в 1497 г. Но самое пикантное заключается в том, что незадолго до этого скончался выдающийся итальянский ученый и архитектор Леон Баттиста Альберти (1404–1472), одна из работ которого, опубликованная посмертно («Об архитектуре»), иногда практически дословно совпадает с сочинениями Витрувия. Специалисты не раз указывали на удивительные параллели в трудах Витрувия и Альберти, пытаясь уличить последнего в элементарном плагиате. А если принять во внимание тот факт, что современные энциклопедические словари прямо пишут, что он внес большой вклад в изучение античного наследия, а его архитектурные проекты были выдержаны в античном стиле («использовал античную ордерную систему»), то становится решительно невозможно понять, где кончается древний римлянин Витрувий и начинается итальянец Альберти. Кстати, не лишним будет отметить, что оба наших автора занимались еще математикой и оптикой. Так вот, в одном из разделов книги Витрувия приводятся периоды гелиоцентрических обращений планет, вычисленные с очень большой точностью (точнее, чем у Коперника).

На наш взгляд, ларчик открывается довольно просто. Разумеется, было бы весьма недальновидно всех без исключения писателей-гуманистов эпохи Возрождения скопом записать в число сознательных фальсификаторов древней истории. Н. А. Морозов в свое время рассуждал именно так и, откровенно говоря, имел для этого все основания, поскольку внезапно вспыхнувший интерес к античности эксплуатировался толпами проходимцев на полную катушку. Это была настоящая золотая жила. Без всякого зазрения совести подделывалось все — старинные рукописи и пергаменты, династические хроники, ювелирные изделия, античные мраморы и барельефы, фрески, предметы быта и литературные произведения в стихах и прозе. Производство фальсификатов сделалось самой настоящей индустрией и было поставлено на поток. Этого поветрия не избежали даже выдающиеся умы. Весьма показателен в этом смысле случай, приключившийся с Бенвенуто Челлини (1500–1571), итальянским скульптором, ювелиром и писателем. В своих всемирно известных мемуарах он вспоминает, как однажды к нему в Рим приехал «превеликий хирург» маэстро Якомо да Карпи и заказал несколько серебряных вазочек. Заказ был с готовностью принят и выполнен точно и в срок. Вазочки, надо полагать, получились что надо, потому что ушлый маэстро, сполна рассчитавшись с юным ваятелем (Челлини в ту пору был еще очень молод), увез их в Феррару, где и продал с большой выгодой для себя, выдав их за античные. В мемуарах Бенвенуто пишет, что даже помыслить не мог о проделке своего заказчика, однако, узнав о случившемся, в колокола бить не стал, дабы не лишить драгоценные вазочки их заслуженной славы. А чуть ниже открытым текстом сообщает: «На этом маленьком дельце я много приобрел», что позволяет заподозрить предварительный сговор между клиентом и мастером. Впрочем, те, кто читал мемуары Челлини, будут не особенно удивлены — великий итальянец особой щепетильностью никогда не отличался.

Байки байками, но пустить всех гуманистов Возрождения по ведомству банальной фальсификации как-то рука не поднимается. Неужели Леон Баттиста Альберти, заполонивший половину итальянских городов своими великолепными постройками, стал бы плавать столь мелко? Ему еще не исполнилось и сорока лет, когда современники стали величать его гениальным зодчим и самым выдающимся архитектурным умом эпохи. Прославленному Альберти было решительно незачем подделывать старинные рукописи и выдавать их за свои. Быть может, все обстояло значительно проще? Мы приучены воспринимать Возрождение как своего рода поворот к наследию древних греков и римлян (само слово «ренессанс» в переводе означает «возрождение»), но мастера XV–XVI вв. о таких высоких материях не задумывались. Они жили здесь и сейчас. Вполне возможно, что они не подражали древним, а творили «античность» по своему разумению. И только спустя много лет, когда привычная нам хронологическая шкала стала общепринятой, достижения позднего Средневековья и эпохи Возрождения провалились в незапамятную древность.