Раз уж мы заговорили о чудесах, можно вспомнить и знаменитые гладиаторские бои. Мы полагаем, что большинство наших читателей прекрасно помнят, кто такие гладиаторы. Это профессиональные бойцы, искушенные во всех тонкостях вооруженного единоборства, призванные убивать друг друга на потеху публике. Когда в романе какого-нибудь Джованьоли читаешь о том, как великолепный Спартак непринужденно расправился с тремя противниками на арене римского цирка, то принимаешь это как должное. Но вот перед нами старинная хроника, автор которой запросто сообщает, что император Клавдий организовал для развлечения публики морское сражение, в котором приняли участие девятнадцать тысяч (!) гладиаторов и осужденных преступников. Другими словами, девятнадцать тысяч вооруженных до зубов бойцов-профессионалов собираются резать друг друга, а пресытившиеся аристократы явились на это зрелище поглазеть. Ответьте мне только на один-единственный вопрос, уважаемый читатель: сколько нужно вооруженной охраны, чтобы избежать непредвиденных последствий? Девятнадцать тысяч гладиаторов — это целая армия, причем даже не просто армия, а своего рода спецназ, составленный из штучных бойцов, которых в течение многих лет обучали всем хитростям и тонкостям военного дела. Кто и каким образом сможет оказать этим профессиональным убийцам достойное сопротивление, если им вдруг расхочется потешать плебс на трибунах? Можно ли даже в кошмарном сне представить, чтобы российские власти в наши дни собрали на стадионе (в Грозном или Москве — принципиального значения не имеет) несколько тысяч басаевских боевиков, с тем чтобы они продемонстрировали праздной публике свое искусство?

Возвращаясь к вопросу о непомерных армиях древности, хотелось бы обратить внимание читателей на следующее крайне любопытное обстоятельство. В Средние века непобедимые армады, насчитывающие десятки и сотни тысяч солдат, в одночасье проваливаются в небытие. При этом население Европы не только не уменьшилось, но даже заметно выросло, а уровень развития науки, техники и ремесел был несопоставим с античными аналогами. Европейским монархам до их героических легендарных предков — как до Полярной звезды. Пять-шесть тысяч пехотинцев и сотня-другая конников — вот и все, что они могут вывести в поле. И ничего удивительного в этом нет, поскольку нам сегодня хорошо известно, что стоимость полной экипировки и вооружения одного-един-ственного рыцаря была эквивалентна цене сорока пяти коров. Какие уж тут десятки тысяч гоплитов, одетых в сталь и бронзу…

И только во второй половине XVII столетия, когда промышленная революция стала свершившимся фактом, картина стала понемногу меняться. Но даже в 1812 г. Наполеон Бонапарт, сделавшийся полновластным хозяином чуть ли не всей Европы, смог двинуть на Россию не более 600 тысяч солдат. При этом необходимо иметь в виду, что границу Российской империи пересекли только четыреста тысяч, а двести остались на западном берегу Немана. Между прочим, в знаменитом Бородинском сражении принимали участие всего-навсего 135 тысяч французов. Чем закончился российский поход Бонапарта, нам тоже хорошо известно.

Наполеоновские войны поразили воображение современников. Западная Европа не знала ничего подобного на протяжении многих веков. Кровавая неразбериха захлестнула европейские страны. Небывалый размах военных предприятий «маленького капрала» закончился для Франции самой настоящей демографической катастрофой. Некоторые французские провинции совершенно обезлюдели, и попадались села, где нельзя было отыскать мужчин старше пятнадцати лет. Зализывать раны, нанесенные войной, прекрасной Франции предстояло еще очень долго. Вплоть до начала Первой мировой войны просвещенные европейцы даже представить себе не могли ничего сколько-нибудь отдаленно похожего по своему накалу и ожесточенности на наполеоновские походы. Прозвище «корсиканского чудовища» он заработал по праву. А сегодня нас хотят уверить, что за две с половиной тысячи лет до рождения Бонапарта могущественные владыки древности запросто вели мировые войны с участием сотен тысяч бойцов. Экономическая основа таких, с позволения сказать, эскапад современных историков ни в малейшей степени не волнует.

Пришла пора более подробно потолковать о кавалерии древних, тем более что читателю это было в свое время обещано. Как мы помним, греки и римляне не придавали коннице большого значения, а вот македоняне, персы и парфяне сделали ее основной ударной силой своих армий. Первоначально Парфией называлась область, расположенная к юго-востоку от Каспийского моря. К I-му в. до н. э. Парфянское царство значительно расширилось и занимало территории современных Ирана и Ирака, соприкасаясь на западе с восточными границами Римского государства. Римская экспансия на восток привела к тому, что прибрежные районы Малой Азии и Восточного Средиземноморья (кроме Египта) подпали под власть римлян, в результате чего Парфия оказалась отрезанной от Черного и Средиземного морей. Столкновение Рима и Парфянского царства стало неминуемым. В 54 г. до н. э. 40-тысячная римская армия под командованием Красса вторглась в Месопотамию. Поскольку основные парфянские силы обрушились на Армению, чтобы воспрепятствовать ее союзу с римлянами, Крассу противостоял полководец Сурен, имевший в своем распоряжении только 11 тысяч конницы. В 53 г. до н. э. римские легионы встретились с кавалерией Сурена около города Карры.

В завязавшемся сражении римские войска потерпели сокрушительное поражение, а сам Красс попал в плен. Римляне столкнулись с совершенно новой для них неприятельской тактикой. Парфяне не стали ввязываться в рукопашный бой. Стремительные всадники Сурена на быстром аллюре скакали вокруг римских легионов, расстреливая солдат из мощных луков. Совершенно незнакомый с тактикой кочевников Красс попытался частью сил контратаковать Сурена. Обратившись в притворное бегство, парфяне оторвали преследующий их отряд от основного ядра римской армии и полностью его истребили. Кавалерийские атаки продолжались до темноты, а римляне ничего не могли им противопоставить, поскольку их армия состояла в основном из пехоты. Потери, понесенные римским войском, были исключительно велики.

Конные стрелки из лука принимали участие в битвах античности и до парфян. Такая манера ведения боя была типична для всех кочевников причерноморских степей — легендарных киммерийцев, скифов, сарматов. А вот западные европейцы, широко применявшие конницу (например, македоняне и кельты), делали ставку на тяжеловооруженную кавалерию. Но и у восточных народов существовала латная конница — она была у парфян, персов, тех же сарматов. При этом не только всадник, но зачастую и конь был облачен в железную броню. Оружием такого кавалериста было длинное копье и тяжелый длинный меч. Вот, скажем, как выглядел катафрактарий — тяжеловооруженный сарматский кавалерист. Он носил куртку-колет, обшитую пластинами наподобие рыбьей чешуи, которые были изготовлены из бронзы или железа. Иногда эта чешуйчатая броня могла быть роговой или кожаной. Голову катафрактария покрывал высокий остроконечный шлем. Вышеупомянутое копье называлось «контос» и достигало в длину, по мнению некоторых историков, четырех с половиной метров, поэтому воин держал его обеими руками. А вот галльский (т. е. кельтский) всадник был снаряжен еще основательнее. По сообщению древнеримского историка Тацита, он был с ног до головы закован в железо, шлем украшался металлическим гребнем с пучком перьев, а на щите красовался девиз. Ну и скажите на милость, чем этот древний конный галл отличается от средневекового рыцаря?

Полагаем, читатель уже догадался, что мы толкуем об античной кавалерии столь подробно не ради спортивного интереса. Дело в том, что в древности не знали стремян. Согласно современным представлениям (историки-традиционалисты с этим совершенно согласны), стремя придумали в VI в. после рождества Христова то ли китайцы, то ли тюрки. У персов оно появилось в VIII в., а в Европе только в X–XI вв. Тогда же здесь начинают использовать и железные подковы. Согласно Историко-этимологическому словарю П. Я. Черных, в России слово «стремя» впервые упоминается в XII в., а вот слово «седло» в этом словаре не упомянуто. В скобках заметим, что имеются серьезные сомнения относительно VI столетия; надежной датой широкого распространения стремени следует считать время не раньше X в. Особенно настораживает китайская версия происхождения стремени, поскольку Китай, по расхожему мнению официальных историков, является прародиной едва ли не всех технических новшеств — от бумаги до пороха. Как согласуется с этими представлениями то простейшее обстоятельство, что впервые объявившиеся в Китае западные европейцы (XVII в.) были вынуждены обучать аборигенов элементарным вещам с азов, никто объяснять не берется.