В Древнем Египте папирус в качестве материала для письма стали применять в III тысячелетии до н. э., а около V в. до рождества Христова он проникает в Грецию. В позднейшие века Римской империи папирус практически полностью вытесняется пергаментом, который получали из особым образом обработанной телячьей кожи. Традиционно считается, что слово «пергамент» происходит от названия города Пергам в Малой Азии, где во II в. до н. э. его начали впервые изготовлять. Но даже в этом пункте, к сожалению, имеются существенные разночтения. В книге «Другая история науки» С. Валянский и Д. Калюжный со ссылкой на источники приводят несколько версий происхождения пергамента. Один источник утверждает, что во втором веке до рождества Христова пергамент начали изготовлять; другой говорит, что он в это время широко применялся; третий свидетельствует, что он «получил свое название от города Пергама (ныне Бергама), расположенного в Малой Азии, где во II в. до н. э. была усовершенствована технология его изготовления». Авторы «Другой истории науки» совершенно справедливо на это замечают, что абсолютно непонятно, на каком основании историки увязывают пергамент с городом Пергам и почему они так уверены, что выделка шкур животных для получения писчих материалов была впервые опробована именно в Малой Азии. Почему бы, спрашивается, не связать технологию получения пергамента с городом Бергамо в Северной Италии? Такая версия будет выглядеть ничуть не менее убедительно, чем официальная.
Как бы там ни было, но папирус, а в особенности пергамент были материалами далеко не дешевыми. Скажем, процесс изготовления последнего включал множество весьма тонких и достаточно трудоемких операций, поэтому нередко возникали ситуации, когда пергамента катастрофически не хватало, следствием чего становилось широкое использование так называемых палимпсестов — пергаментов, с которых стирали первоначальный текст и заменяли его на новый. А теперь, уважаемый читатель, имея в виду только что сказанное, вернитесь на несколько страниц назад и перечитайте фрагмент, посвященный научным трактатам и литературным произведениям античности. Разве можно вообразить хотя бы на мгновение, что такие дорогие и сравнительно редкие материалы, как пергамент и папирус, могли покрыть нужды огромного числа пишущих — философов, историков, политологов, публицистов, не говоря уже о рядовой интеллигенции? Каким образом с помощью непростого в изготовлении пергамента могла быть решена проблема тиражей, если на протяжении многих столетий сплошь и рядом использовались палимпсесты?
В свое время мы уже писали об изысканном слоге античных сочинений. Помните рассуждения Лукиана по поводу поразившего его воображение корабля? Громоздкие придаточные предложения, сложные грамматика и синтаксис, пышные метафоры, длинные отступления… Писать столь неторопливо и обстоятельно можно только в том случае, если писчего материала у вас сколько угодно. Более того, подобный слог не рождается сам собой, а вырабатывается посредством длительных упражнений. Представляете, сколько пергамента в детстве и юности должен был извести наш писатель, чтобы добиться такой стилистической отточенности? Правда, историки говорят, что в школах и для повседневных записей в древности широко применялись вощеные дощечки, на которых писали с помощью стилуса — заостренной металлической или костяной палочки. Написанное периодически стирали обратным расплющенным концом стилуса, и дощечка была вновь готова к работе. Так-то оно так, писать можно и по сырой глине, как это делали в Двуречье, но существуют серьезные сомнения, что в результате столь кустарных упражнений, без книг и специальных прописей можно выработать слог наподобие лукиановского. До эры книгопечатания просто не существовало универсальных правил грамматики, синтаксиса и орфографии. Если вы возьмете по-настоящему древние сочинения — книги Ветхого завета, эпос о Гильгамеше, те же глиняные таблички шумеров, то найдете или скупые хозяйственные записи, или лаконичные тексты в виде афоризмов и притч, напрочь лишенные стилистических красот. Гладких и долгих периодов Лукиана и Фукидида там нет и в помине.
А теперь прочитайте отрывок из Фукидида. Дело происходит в V в. до н. э., а речь идет об отправке на войну флота. «В момент, когда отправляющимся и провожающим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящем всякое вероятие. И действительно, тут было самое дорогостоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского государства». И далее: «Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.
После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собой в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников». (Цитата из Н. А. Морозова по книге Д. Калюжного и А. Жабинского «Другая история войн».) И это пятый век до новой эры? Вне всякого сомнения, перед нами слог позднего Средневековья или эпохи Возрождения, а то и Нового времени. Сравните этот текст хотя бы с Апокалипсисом или Евангелиями, которые, если верить историкам, написаны через несколько сотен лет после Фукидида. Слов нет, Апокалипсис по-своему стилистически безупречен, но нам думается, вы все равно сразу же ощутите разницу. Сам Н. А. Морозов прокомментировал этот фрагмент так: «Это не древность, а отправка генуэзского или венецианского флота с крестоносцами, где Афины (в переводе — порт) лишь перепутаны с одним из этих мореходных городов».
Теперь давайте посмотрим на проблему письменных источников древности под несколько иным углом зрения. Зададимся простым вопросом: как могло получиться, что античные тексты подверглись столь незначительным искажениям, путешествуя сквозь века? Ведь традиционная история учит, что после падения Западной Римской империи в 476 г. н. э. на Европу опустилась ночь Средневековья. На обломках мировой державы возникли варварские королевства, непрерывно воюющие друг с другом. Величайшие достижения античности забыты и похоронены, а научная мысль вновь скатывается на пещерный уровень: вспомните хотя бы Вселенную в виде квадратного ящика и сравните это убожество с уровнем древнегреческой астрономии. На протяжении пятисот лет Европа была чуть ли не поголовно неграмотна, причем это касалось не только мирян, но и большей части священников. Для того чтобы античные рукописи (пусть даже написанные на прочном пергаменте) могли в таких условиях благополучно всплыть в Италии XV в., их должны были время от времени переписывать. Историки классического направления утверждают, что так и было — этим делом якобы занимались монахи. В таком случае скажите на милость, что мог понять темный клир раннего Средневековья в сочинениях Евклида, Архимеда или Аристарха Самосского? Кто из этой публики мог по достоинству оценить поэзию Овидия или Горация? Наконец, какому средневековому монаху, умерщвляющему плоть в уединенной келье, придет в голову переписывать атеистическую поэму Тита Лукреция Кара «О природе вещей»?
Все это, разумеется, риторические вопросы. Совершенно очевидно, что никакой преемственности в таких условиях возникнуть не могло, и древнее знание оказалось бы утраченным безвозвратно. Правда, нам говорят, что значительный корпус античных текстов осел в культурной Византии и был впоследствии подхвачен не менее культурными арабами. А вот европейцы познакомились с трудами греков и римлян уже на излете Средневековья в переводах с арабского и греческого. Хорошо, пусть будет так, хотя нас уверяют, что и в дремучей Европе работа со старинными рукописями не прекращалась ни на миг. Давайте поглядим, какой вклад внесла в науки и искусства наследница великого Рима — Византийская империя. Картина получается удручающая, поскольку на поверку оказывается, что на протяжении почти тысячи лет византийцы занимались исключительно переписыванием и комментированием античного наследия. Арабы от них тоже недалеко ушли: они всего-навсего перевели сочинения выдающихся греков на арабский.
