– Может быть, этим займетесь вы? – тихо спросила она.

– И вы не будете возражать?

– Честно говоря, не знаю. – На лице ее промелькнула улыбка.

Ему нравилось, как она улыбается. Это было похоже на восход солнца в пустыне.

– Я уже не пользуюсь такой дурной репутацией, как раньше. Никаких восхождений на вершину Великой пирамиды, никакого динамита. Я стал таким же респектабельным, как архиепископ Кентерберийский. – Он не смог удержаться и нежно поправил выбившуюся серебристую прядь ее волос.

Шарлотта отпрянула назад.

– Вы действительно приехали сюда, чтобы побеседовать о скарабеях?

– Конечно. – На самом деле еще пять минут назад ему это и в голову не приходило, но теперь это был отличный повод приходить без приглашения. – Доктор Роджерс, специалист Коллекции по скарабеям, решил принять предложение, которое ему сделали из Берлинского музея. Он поставил нас в довольно затруднительное положение.

– Да, я слышала об этом. – Она подошла к буфету и позвонила в один из медных колокольчиков, которые стояли в ряд на полированной поверхности.

В дверях появилась веснушчатая горничная.

– Дождь почти перестал, Лори. Принеси мою шляпку и поводок. – Она повернулась к Дилану: – Я думаю, мы можем немного пройтись по скверу. Свежий воздух вернет вам душевное равновесие. Полчаса в обществе моей семейки достаточно, чтобы почувствовать себя как после бури у мыса Горн.

Он оглядел гостиную.

– Разве у вас есть собака?

– О нет. С тех пор как терьер съел прирученную мышку Майкла, он и близко к дому не подпускает собак. Правда, не желает заводить и новых мышей.

– Тогда зачем вам поводок?

– Для кошки, конечно. Я никуда не выхожу без Нефер. Она ужасно расстроится, если ее оставят дома одну.

Несколько диссонирующих нот, донесшихся от стоявшего в гостиной фортепьяно, прервали их разговор. Оглянувшись, Дилан успел заметить кошку, которая прыгнула на клавиши. Громко мурлыкая, Нефер дошла до конца клавиатуры, перескочила на спинку дивана, а потом перепрыгнула к Дилану на плечо.

От неожиданности он покачнулся.

– А этот котик разве не мог съесть мышку вашего брата?

– Конечно, нет! – Она посмотрела на него с таким выражением, как будто он заподозрил Нефер в людоедстве.

Кошка повернула голову в одну сторону, потом в другую и наконец в упор уставилась на Дилана.

– Ради всего святого, миссис Фэрчайлд, мне, кажется, действительно пора немного проветриться.

Английская леди и африканская кошка представляли собой весьма колоритную пару.

Дилан время от времени украдкой посматривал на обеих своих спутниц. Ни кошка, ни ее хозяйка, казалось, не замечали моросящего дождя. В самом начале прогулки Шарлотта произнесла несколько ничего не значащих слов по поводу холодного июля и теперь хранила молчание, разглядывая кусты гортензии, мимо которых они проходили. О его присутствии она как будто забыла.

– Я вижу, вы совсем не боитесь дождя, – сказал наконец Дилан, смахивая со щек дождевые капли. – Жаль, что никто из нас не догадался захватить зонтик.

– Я боюсь совсем не дождя. А вот этого. – Она указала на ровный ряд аккуратно оштукатуренных домиков.

– Простите? – Дилан был озадачен, его взгляд скользнул вдоль старинных фасадов Белгрейв-сквер.

– Всего сотню лет назад мы были бы здесь в опасности. – Она нахмурилась. – А теперь Белгрейв-сквер стал таким безопасным, таким обычным…

– И это вас огорчает?

– Конечно! Вообразите, какой захватывающей могла бы стать наша прогулка через площадь хотя бы в прошлом столетии. Вокруг петушиные бои, травля быков. Тут и там сражаются до смертельного исхода дуэлянты. Разбойники с большой дороги и карманные воры прячутся в садиках, окружающих рынок. И надо всем этим высится кровавый мост.

Он посмотрел туда, куда она указывала.

– В тысяча семьсот двадцать восьмом году на этом мосту нашли какого-то паренька. Его убили прямо там. У него были отрублены пять пальцев, половины лица вообще не было. И горло тоже было перерезано.

Ему показалось, что она это рассказывает с видимым удовольствием.

– А теперь на Белгрейв-сквер безопасно, как в бакалейной лавке, – продолжала она. – Лондон стал каким-то скучным и банальным.

– Уверяю вас, что и в Лондоне достаточно притонов, в которых какая-нибудь кровожадная англичанка могла бы получить удовольствие…

– Не притворяйтесь, что не поняли меня. У меня нет никакого желания близко знакомиться с вооруженными до зубов бандитами. Просто я бы не возражала, если бы со мной разок-другой случилось что-нибудь непредвиденное.

– А мой утренний визит считается? – Он улыбнулся ей и был вознагражден ответной улыбкой.

– Что-то вроде этого. Большое вам спасибо. Они некоторое время дружелюбно шли рядом.

– Прожив столько лет в Африке, вы, должно быть, хорошо меня понимаете. – Она вздохнула. – Ни тебе песчаных бурь, ни наводнений. И ни одной кобры или скорпиона. Все такое обыкновенное и скучное.

Он посмотрел вниз, на кошку в драгоценном ошейнике, рысью поспешающую за ними. Она казалась воплощением безмятежности.

– Не думаю, что кошка из Египта, которая бегает в ошейнике из настоящих рубинов, – обычное зрелище для Лондона. Я встречал спаниелей, которые гораздо больше вашей кошки возмущались, когда на них надевали ошейник.

Нефер остановилась, дожидаясь, пока с грохотом проедет омнибус.

Шарлотта пожала плечами:

– В Каире я как-то видела пашу, который вел на поводке двух взрослых леопардов.

– Но это Египет. В окрестностях Белгрейв-сквер ваша кошка выглядит так же неуместно, как верблюд или кобра. – Он сделал паузу. – Или вы.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я похожа на кобру?

– Безусловно, но мне кажется, что вы могли бы принести не меньшее беспокойство.

Он хотел пошутить, но увидел, что улыбка ее поблекла.

– Мне об этом говорили и раньше.

Она ускорила шаг, ее изящные черные туфли громко стучали по мостовой. Он поспешил за ней.

– Почему вам кажется, что я здесь не на месте? – спросила она.

Он сначала хотел было отшутиться, но понял, что она говорит серьезно.

– Знаете, вы мне напомнили финиковую пальму в кадке, которую я много лет тому назад видел в Брайтоне, в оранжерее. На первый взгляд дерево выглядело прекрасно. Оно, казалось, процветает в своем новом доме, защищенное стеклянной крышей. За ним ухаживают, поливают и подкармливают удобрениями. Но когда я подошел поближе, то стало ясно, что кора потрескалась и выглядит нездоровой, листья тонкие и блеклые. Финиковая пальма дюйм за дюймом засыхала, погибала, как человек, который уснул в снегу.

Шарлотта внезапно остановилась.

– Финиковая пальма должна жить в пустыне, миссис Фэрчайлд. – Он слегка коснулся ее плеча. – Уверен, что и вы тоже.

Когда она наконец посмотрела на него, он снова поразился, какие необыкновенные у нее глаза. И какие печальные.

– Да, я скучаю по пустыне. Иногда тоска становится такой невыносимой, что… – Голос ее сорвался, она глубоко вздохнула, прежде чем продолжила: – Я скучаю по Нилу. Темза – просто жалкий грязный ручеек.

– Тогда поезжайте обратно. Каждый месяц контора Кука организует не меньше двенадцати туров по Египту.

– Я не туристка! – произнесла она резко. Он пожал плечами:

– В таком случае напишите в египетское Общество любителей древностей. Попросите генерального директора, чтобы вас приняли на работу в Каирский музей. Там знают, какой у вас богатый опыт, и, я уверен, будут рады принять вашу помощь. Но, пожалуйста, не оставайтесь там, где ваши таланты никому не нужны, где вы не испытываете от жизни никакой радости. Если ваше сердце стремится в Египет, поезжайте туда, дорогая моя. Иначе вы в конце концов засохнете, как та финиковая пальма.

– Я никогда туда не вернусь, мистер Пирс. Эта часть моей жизни завершена. Я благодарна судьбе, что она даровала мне столько счастливых лет в Египте.