* * * Голубой гуманоид У постели сидит. Злые рожицы строит Иноземный гибрид. Металлический череп, Синеватая плоть. Шизофреник, истерик, Любит в вену колоть. Он детей угощает Героином во сне И помочь обещает Людям в звездной войне. Скоро может быть поздно, А пока — благодать: Там, где сине и звездно, Нас готовы принять. Но ленивое тело Видит нежные сны. И какое мне дело, Друг, до звездной войны? * * * Маленький, пленный и тленный, Тихо живу во Вселенной. Тихо доносится с поля: Где ты, свободная воля? Хочется белой березе Быстро сбежать с косогора. Белая лошадь в обозе Хочет прилечь у забора. Хочется тени от лодки Летней порой оторваться. Хочется ночи короткой Долго еще продолжаться. Хочется бабе сварливой Стать молодой и счастливой. Хочется мужу-злодею Выиграть дом в лотерею. Мы… Нам назначены роли? Что-то решаем и сами! В клетке подопытный кролик Вольно прядает ушами! * * * Больше не с кем говорить, Больше не о чем жалеть. Нам вернут былую прыть, Коль возьмут большую плеть. Брось, уедем в Трапезунд, Там не жарче, чем в аду. Если там начнется бунт, Переедем в Катманду. Если выйдем из тюрьмы, То рассказ напишем мы. Если будет он сожжен, То полезем на рожон. Глянь на карту. Грустно, гру… Сверху Темза, снизу — Нил. Мне о русских кенгуру Дядя книжку подарил. В этой книжке снимков нет, Неразборчива печать. Мне с тобой, дружок-сосед, Даже не о чем молчать. * * * «До основанья, а затем». – Мы в мире всё переиначим! — Переиначили? Отчасти. (Был ветер жадным и горячим.) И вы — верны своим задачам: Бороться за людское счастье? Боролись долго и натужно — Петров, Рубинчик и Гонзалес (И ветер был сухой и вьюжный), — А людям-то совсем не нужно Того, что счастьем вам казалось. Вы огород нагородили: Долой! Быть Петербургу пусту! Расправимся! Не пожалеем! — Вы успокоились в могиле? (Стал ветер северным, Бореем.) Да, огород нагородили! Сажали лучше бы капусту, Как мудрый муж [1] в античном Риме. Между пореем и морковью Не докучали бы плебеям Своими правдами кривыми, Своей безжалостной любовью. * * * По аллее мы с Вами идем, По аллее Летнего сада. Ничего мне другого не надо: Дом Искусств. Литераторов Дом… Ирина Одоевцева А поэты взяли да и вымерли, Парижане русские, давно. Только трое ждут Звезды-Погибели, Смотрят в оснеженное окно. За окном погода петербургская. Не совсем, но можно помечтать. А мечта поэта — самодурская: Пушкин на мосту стоит опять! Гумилев идет по снегу белому, Ищет заблудившийся трамвай, Тихо-тихо Блоку поседелому Говорит: — Живи, не умирай. Силуэт Георгия Иванова На мосту парижском одинок. Жаль поэта, мертвого, не пьяного. Ночь долга, он смотрит на восток. Ну и шутку выдумала душечка! (Позавидовать? Не презирать?) Женушка, Ириночка, кукушечка, В Петербург вернулась умирать. * * * Всё бессмыслица, всё безделица. Перетерпится, перемелется. Гололедица да распутица, Но над лужей роза распустится. Все фантазии, все мечтания В это утро зимнее, раннее. Вот и Рим, Испанская лестница, А на ней нагая наездница. Ах, Годива [2], леди прекрасная, Вы для глаз ужасно опасная! Белый конь, омела и жимолость, Мне, Годивочка, нелегко жилось. Все же встретил я Вас в Италии – Небывалого небывалее! Улыбнитесь мне благосклоннее, Альбионного альбионнее! Вот и день прошел. Пролетел, смотри, И вернулись Вы в замок Ковентри. Заблуждения, огорчения Улетают в небо вечернее. * * * вернутьсяЦинциннат — в Древнем Риме государственный муж, враг тирана. Удалясь от дел, сажал капусту. — Примеч. И. Чиннова. вернутьсяЗлой муж леди Годивы обещал ей денег на бедных, если она проедет по городку нагая. Жители затворились, но один взглянул — и ослеп. — Примеч. И. Чиннова. |
