Шаги Сэмьюэла Скэммелла гулко отдавались в коридоре. Мэттью Слайз моргнул, изобразив на лице радушную улыбку.

— О, брат Скэммелл! Вы вернулись!

— Воистину, воистину. — Толстой короткой рукой он махнул в сторону коридора, — Дом хорошо спланирован, брат.

— Слава Господу.

— Воистину, воистину.

Скэммелл стоял возле своего стула в ожидании, когда утихнет всеобщее восхваление Бога. У него на штанах Кэмпион заметила мокрое темное пятно. Она перевела взгляд на стол.

— Садитесь, брат! Садитесь! — Отец пытался придать Голосу оттенок радушия — неуклюжая попытка, предпринимавшаяся только ради гостей. — Ну?

— Да, воистину да! — Скэммелл подтянул штаны и пригладил волосы. — Воистину.

— Ну и?

Кэмпион подняла глаза. Бессвязные фразы насторожили ее.

Скэммелл источал благодушие, его ноздри по-прежнему напоминали пещеры. Он вытер руки одна о другую, потом насухо о камзол.

— «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка. Она воздаст ему добром, а не злом во все дни жизни своей».

— Аминь, — сказал Мэттью Слайз.

— Слава Господу, — сказал Эбенизер.

— Воистину, воистину, — проговорил Скэммелл. Кэмпион ничего не сказала. Ледяной ужас сковал все ее существо.

Отец посмотрел на нее и процитировал из той же самой главы Книги Притчей Соломоновых:

— «Миловидность обманчива, и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы».

— Аминь, — сказал брат Скэммелл.

— Аминь, — сказал Эбенизер.

— Ну? — нетерпеливо спросил Мэттью Слайз.

Сэмьюэл Скэммелл облизал губы и потрепал себя по животику.

— Ваше предложение делает мне честь, брат Слайз, я молился об этом Господу. Я твердо верю, что должен его принять.

— Аминь.

Скэммелл поглядел на Кэмпион.

— Мисс Слайз, нас соединят как мужа и жену. Счастливый день. Воистину, воистину.

— Аминь, — сказал Эбенизер.

Скэммелл посмотрел на Эбенизера.

— Мы станем братьями в жизни и во Христе.

— Слава Господу.

Она знала, знала, но не решалась признаться себе. Страх пожирал ее, на глаза наворачивались слезы, но перед ними она плакать не станет. Отец улыбался, глядя на нее, но не от любви, а так, как улыбался бы враг, наблюдая унижение своего противника.

— Начиная с этого воскресенья брат Херви будет читать оглашение.

Она кивнула, не в силах сопротивляться. Ее должны были выдать замуж через месяц. Она на всю жизнь останется Доркас. Доркас Слайз превратится в Доркас Скэммелл и уже никогда не станет Кэмпион.

— Аминь, аминь, — лопотал Сэмьюэл Скэммелл. — Счастливый день!

— Ты должна быть счастлива.

Слова Гудвайф, сказанные перед завтраком, прозвучали приказом.

— Я так рада за вас, — мрачно произнесла Чэрити, сама мечтавшая выскочить замуж.

— Да благословит тебя Бог, Доркас, — подхватила молочница Миртл, а Миртл, пожалуй, была единственным счастливым человеком в Уэрлаттоне, поскольку была полоумной.

— Тебе очень повезло с суженым, — сказал Эбенизер, но его темные глаза оставались непроницаемыми.

Она знала, что не имеет никакого права чувствовать себя несчастной. Ведь она не более чем имущество, которым отец волен распоряжаться по собственному усмотрению. Таков порядок в отношениях отцов и дочерей, и рассчитывать на что-то иное она не могла. Но даже в самых мрачных фантазиях ей не рисовался брат Скэммелл. После утренней молитвы, когда она повернулась к двери, направляясь на маслодельню, отец остановил ее.

— Дочь.

— Да, отец.

— Теперь ты обручена.

— Да, отец.

Крупный, сильный, он стоял рядом, с аналоем, а Скэммелл — в нескольких шагах сзади. Из лестничного окна на мрачное, задумчивое лицо Мэттью Слайза падали косые лучи света.

— Больше ты не будешь работать на маслодельне. Надо готовиться к замужеству.

— Да, отец.

— Ты ознакомишься с ведением хозяйства. — Он нахмурился. — Теперь тебе разрешается ходить в деревню в сопровождении брата Скэммелла.

Она не поднимала головы.

— Да, отец.

— Сегодня же утром ты с ним туда отправишься. У меня есть письмо для брата Херви.

Они шли между рядами живой изгороди из дикого кервеля и амброзии вниз по склону, туда, где росли таволга и луговой сердечник. На той стороне ручья под буками Кэмпион увидела красно-розовое зарево лихниса. Она едва не расплакалась. Теперь она навсегда останется Доркас, матерью детей Сэмьюэла Скэммелла. Она подумала, а сможет ли когда-нибудь полюбить детей с такими же как у него, мясистыми губами, грубым лицом, огромными ноздрями. Возле брода ручей можно было перейти по камням, и Сэмьюэл Скэммелл протянул ей руку.

— Разрешите, я помогу вам.

— Я сама справлюсь, мистер Скэммелл.

— Сэмьюэл, дорогая. Называйте меня Сэмьюэл. Между камнями вода быстрыми потоками устремлялась на север. Бросив взгляд в сторону, она заметила темный юркий силуэт рыбы. Ручей. Здесь она купалась. Она почти жалела, что не утонула вчера и что ее бездыханный труп не плывет сейчас среди камышей в сторону замка Лэзен.

Дорога сворачивала к югу, огибая подножие высокого хребта. День снова выдался жаркий, далеко на западе плыли белые облака. Длинные юбки Кэмпион поднимали пыль.

Сэмьюэл Скэммелл шел тяжело ступая, переваливаясь при каждом шаге.

— Хочу, чтобы вы знали, дорогая, что вы сделали меня очень счастливым человеком.

— Так вы и говорили в своих молитвах, мистер Скэммелл.

— Очень счастливым человеком. Я намерен сделать нас обоих счастливыми.

Она ничего не ответила. На пшеничном поле по левую руку в изобилии росли маки. Она смотрела на них невидящим взором. Она никогда не сомневалась, что так и будет, что отец выдаст ее за кого ему заблагорассудится, ее даже удивляло, что он так долго тянул. Он говорил, что ждет, пока не убедится воочию, что на нее снизошла спасительная благодать, но она сомневалась, действительно ли это единственная причина. Эбенизер был наследником Мэттью Слайза, но никогда не было полной уверенности, что он выживет. Он навсегда остался слабым, болезненным калекой, и Кэмпион знала, что человек, которого отец выберет ей в мужья, вполне возможно, унаследует Уэрлаттон. Она полагала, что Мэттью Слайз неспеша искал подходящего благочестивого купца.

Скэммелл прокашлялся.

— Чудесный день, дорогая. Воистину, воистину.

— Да.

Она знала, что это неизбежно случится, что после детства последуют замужество и материнство, так почему теперь ее ужасает эта перспектива? Никакого другого варианта ей никогда не выпадало, разве только в ее туманных девических мечтах. Так откуда тогда это отчаяние, ведь случилось то, чего она уже столько времени ждала? Она взглянула на Скэммелла, вызвав у него судорожную улыбку, но не могла поверить, что должна выйти за него замуж. Она отмахнулась от этой мысли. Все ее грезы основывались на ощущении, что она не такая, как другие, и это ощущение обмануло ее. В ней не было ничего особенного, просто обыкновенная дочь, от которой отделываются, выдавая замуж.

Там, где, огибая подножие гряды, дорога поворачивала на север, под огромными буками был тенистый уголок, усеянный старыми листьями, ведь листья бука долго не гниют. Здесь лежало поваленное дерево, к которому и свернул Скэммелл.

— Может быть, передохнем, дорогая? Она остановилась на краю дороги.

Скэммелл платком утер пот со лба, провел рукой по гладкому, без коры, стволу дерева и жестом предложил ей сесть. Она видела, что он собирался сесть рядом, совсем близко, поэтому покачала головой.

— Я постою, мистер Скэммелл. Он запихнул платок в рукав.

— Я хотел поговорить с вами.

Кэмпион промолчала. Она стояла на обочине дороги на самом солнцепеке и отказывалась ступить под сень деревьев.

Он улыбался ей своей елейной улыбкой. Солнце светило ей в спину, мешая Скэммеллу рассмотреть собеседницу. Тот стоял в замешательстве.