— Вы меня узнали. Вот какова цена славы. Полагаю, вы леди Маргарет Лэзендер? Разве не принято вставать, когда в комнату входит хозяин дома?

Леди Маргарет, которая видела в саду лягушкоподобное лицо сэра Гренвилла и заставила себя спокойно сидеть у окна с работой, не ответила. Она добавила еще один аккуратный стежок к лавровому венку вокруг короны, украшавшей занавеску, над которой она трудилась.

— Сэр Гренвилл.

Вперед вышел граф Флит, который ждал в глубине комнаты.

— Милорд! Я удивлен, что вижу вас здесь.

— В этом доме прошло детство моей жены, сэр Гренвилл.

— Конечно! Конечно! — Сэр Гренвилл пристально рассматривал лепные украшения. — О, очень хорошо! Отлично.

Внезапно он снова повернулся к Флиту.

— Милорд! Вы, должно быть, чрезвычайно рады поступившим с севера новостям? Замечательное веление Господа?

Леди Маргарет хмыкнула. Граф Флит кивнул.

— Да, действительно, сэр.

Сэр Гренвилл прошествовал в комнату, разглядывая украшения.

— Бог действительно благословляет наше дело, милорд. Щедро благословляет!

Он остановился перед камином и повернулся, чтобы окинуть взором комнату.

— Я немного задержался. Мне показалось целесообразным заехать к Эссексу. Он скучает без вас, милорд.

Граф Флит был вынужден посторониться, когда Кони проходил мимо него.

— Я вскоре вернусь к своим обязанностям, сэр Гренвилл.

— Никогда в этом не сомневался, милорд, никогда не сомневался. Можно поинтересоваться, какому счастливому случаю я обязан вашим пребыванием в моем доме?

Граф Флит подавил обиду. Он был едва знаком с сэром Гренвиллом Кони, хотя имя и было ему известно. Он знал, что сэр Гренвилл теперь член комитета обоих королевств — комитета, состоявшего из англичан и шотландцев, который фактически и правил там, где не управлял король. Граф до некоторой степени испытывал благоговейный страх перед этим маленьким толстяком. Сэр Гренвилл олицетворял силу, которая завоевывала земли.

— Я, сэр, приехал за своей тещей.

— Вы приехали за ней? А почему она все еще здесь? Леди Маргарет продолжала сидеть спиной к Кони. Граф снова помрачнел:

— Ее сын болен, сэр Гренвилл.

— Болен?

— Он ранен.

— А! Вы имеете в виду, что щенок сражался против нас, милорд! — Сэр Гренвилл покачал головой. — Насколько я понимаю, он пленный?

Заговорил стоявший у двери полковник Фуллер:

— Он слишком плох, чтобы находиться в плену.

Сэр Гренвилл Кони улыбнулся. Он долго ждал этого момента. Несколько дней он оттягивал его, отправившись сначала навестить графа Эссекса, который командовал войсками, пытавшимися очистить запад от роялистов. Теперь, выполнив эту задачу, сэр Гренвилл решил поразвлечься. Неделя в Лэзене обещала стать приятным времяпрепровождением. Можно будет взвинтить ренту и подсчитать стоимость своих новых владений. Его широко открытые лягушачьи глаза недоумевающе смотрели на графа Флита.

— Это что, богадельня, милорд? Я что, обязан раздавать милостыню врагам?

Граф был поражен.

— Раньше это был его дом, сэр Гренвилл. Нельзя перевозить раненого.

— Нельзя? Нельзя? Кое-кто говорил, что нельзя свергнуть тиранию короля, но они ошибались. — Он безразлично махнул рукой. — Увезите его! Сегодня же. Сейчас! Я хочу, чтобы вся семейка убралась, понятно? Вон!

Наконец леди Маргарет пошевельнулась. Она отложила вышивание, встала и спокойно пошла к сэру Гренвиллу. Она остановилась напротив, заставив его поднять голову.

— Мой сын, сэр Гренвилл, умрет, если его перевезти. Таково мнение врача.

Он отмахнулся.

— По моему опыту, в таких делах на врачей полагаться нельзя.

— Мой сын умрет.

— Это научит его не сражаться против парламента. — Он усмехнулся. — Насколько мне известно, в Лондоне его разыскивали за предательство. Его смерть, леди Маргарет, лишь облегчит работу палачу.

— Вы не можете насильно заставить нас уехать. Мой сын умрет.

— Я не могу! Не могу! — смеялся сэр Гренвилл. — Леди Маргарет, теперь это не ваш дом, а мой. Вы можете остаться в качестве судомойки или швеи, но вашего сына здесь не будет. И он уберется отсюда сейчас же.

— Он умрет.

— Пусть умирает.

Она дала ему пощечину. Звонко ударила его всей ладонью, и звук, словно от пистолетного выстрела, разнесся по всей длинной галерее. Сэр Гренвилл с искаженным от ярости лицом сам занес руку, но граф Флит сделал шаг вперед, наполовину выхватив шпагу из ножен.

— Сэр Гренвилл!

Телохранитель Кони, которого все это застало врасплох, в изумлении наблюдал за происходящим. Сэр Гренвилл медленно опустил руку.

— Вы и ваше семейство, леди Маргарет, уберетесь из этого дома и не возьмете с собой ничего, слышите? Ничего, кроме одежды. Ничего! — Он повернулся к Фуллеру. — У них есть час времени!

— Слушаюсь, сэр.

Сэр Гренвилл развернулся. Ставшие злобными глаза сверлили графа Флита.

— И вы, милорд, в этом вражеском доме. Я слышал, вы интересовались судьбой Доркас Слайз?

Граф Флит, удивившись, что об этом так широко известно, кивнул.

Сэр Гренвилл рассмеялся:

— Она скоро умрет, если только уже не умерла. Ее либо повесят как ведьму, либо сожгут как убийцу мужа, — он торжествовал. — Она принадлежала к числу моих врагов, милорд, как, думаю, и вы теперь. Убирайтесь.

Леди Маргарет не оглянулась. Она, Кэролайн и Анна вместе с Тоби ехали в дорожном экипаже графа Флита. Тоби стонал, лежа на сиденье. Полковник Вашингтон со все еще завязанными глазами устроился снаружи на месте кучера. Слуги, которых леди Маргарет попросила отправиться с ними, шли позади. Они обогнули руины бывшего караульного помещения и забрались в горбатые северные холмы, где паслись овцы сэра Гренвилла.

Леди Маргарет держала руку сына и с болью в сердце чувствовала, что враги одолевают. Она лишилась всего. Мужа, дома. Жизнь сына угасала; дочери молча сидели рядом. Преподобный Перилли нагнал экипаж на своей старой кляче. Леди Маргарет помахала ему из окна, зная, что ему, как и ей, некуда идти.

Кэролайн шмыгнула носом. Леди Маргарет строго посмотрела на нее:

— Тихо, детка! Нечего плакать.

— Но, мама…

— Нечего говорить мне «мама, мама». — Леди Маргарет услышала, как Джеймс Райт понукает лошадей, погоняя их вверх по склону, поднимавшемуся от поросшего ольхой ручья. — Мы вернемся, Кэролайн. Можешь не сомневаться. Мы вернемся.

Она сжала руку сына, будто желая влить в него всю свою силу.

— Мы еще попляшем на могиле того человека. Мы еще вернемся.

Солнце ослепило Кэмпион. Она вскрикнула, ничего не видя от яркого света, споткнулась: один из двоих солдат, что вывели ее, размахнулся и ударил ее. «Встань! Пошли!»

Они провели ее в маленькую каменную комнатку. Июльское солнце прогревало эти комнаты, но она все еще дрожала. Волосы были грязные, спутанные, кое-где еще виднелась запекшаяся кровь Скэммелла. Она была очень худа. Кожа покрыта струпьями, а все тело кишело вшами и блохами.

Солдаты пришли за ней, но ничего не объяснили. Она прислонилась к каменной стене и заметила кольца вонючей грязи на запястьях. Она попробовала стереть грязь, поплевав на нее, и заплакала от безнадежности затеи. Солдат зарычал на нее: «Тихо ты, женщина».

До нее доносились голоса, гул множества голосов, как в церкви перед службой. Солдаты тихо переговаривались между собой. У одного в руке была веревка с петлей.

Открылась дверь, солдаты замерли, и раздался чей-то голос. Кэмпион взяли за локоть, подтолкнули вперед, и она увидела забитую людьми комнату. При ее появлении все ахнули.

Ее провели к стоявшему посередине комнаты стулу, заставили сесть, и один из солдат заломил ей руки назад. Она сопротивлялась, но ничего не смогла сделать, и ее руки привязали сзади к спинке стула. После рыданий дышала она неровно.

— Доркас Скэммелл?

Глаза у нее были закрыты. Она попыталась успокоить дыхание. Толпа позади возбужденно жужжала.